По причине затопления тревогой такие родители также не в состоянии проявлять эмпатию и сочувствие. И то и другое требуют внутренних сил, а у тревожного родителя их просто нет. Поэтому если с ребенком случилось что-то плохое, они, сами будучи тяжело раненными, не в состоянии помочь и нападают на него как на источник новой тревоги, которая может дестабилизировать и без того шаткую психику взрослого. Отсюда и слова: «Ты меня с ума сведешь!», «Как же ты мне надоела, скотина, сдам тебя в интернат!», «Жизни с тобой нет, сейчас оторву тебе голову, тварь!» Как правило, за этими словами следуют физическая расправа, игнорирование и другие виды наказания.
Контролирующий родитель создает определенную динамику отношений в своем браке. Например, тревожная контролирующая женщина может осознанно или бессознательно искать мужчину, который станет ей опорой. Речь не о здоровой потребности в поддержке, сочетаемой со свободой, а об опоре, которая сродни родительской, то есть женщина может искать мужчину, который будет не только и не столько мужем и партнером, сколько родителем, восполняющим то, что не дали женщине ее родители. Если попадается такой мужчина, союз может быть довольно прочным, потому что женщина получит от мужчины родительскую опеку, а мужчина получит женщину, похожую на его тревожную мать, которую нужно охранять, потакать и обслуживать.
Если же мужчина не соглашается на такую роль или не справляется с ней, или же тревога женщины настолько огромна, что ей недостаточно «удочерения» к своему мужу, или мужчины нет вовсе, то она может параллельно выстраивать подобную привязанность к своим детям, на которых также возлагаются обязанности по эмоциональной, а затем и физической поддерж-ке своей мамы. Эта привязанность также компенсаторна, то есть компенсирует недостаток любви и поддержки от родителей мамы в прошлом. Тревожные контролирующие женщины выстраивают такой симбиоз с дочерями и сыновьями, увековечивая его обидой на мужа или мужчину, который не опекает ее или вовсе не согласился с ней жить. Таким образом, нерешенные проблемы из собственного детства мамы, особенно связанные с разлукой и потерей, могут повлиять на качество привязанности к своему ребенку. Прошлые проблемы препятствуют способности мамы распознавать и приспосабливаться к психологическим потребностям и ритмам ребенка и позволяют им, а не их неудовлетворенной потребности в признании формировать отношения со своим ребенком.
Контроль – это наиболее яркое проявление родительского желания сохранить симбиоз с ребенком, запирая его в таких отношениях. В результате такого симбиоза дети нередко ощущают вину за попытки отделиться, потому что это отделение приносит родителям боль, и чем больше ребенок хочет отделиться, тем сильнее родительская боль и, соответственно, сильнее бессознательная вина ребенка, которую ему придется оплачивать.
Еще одно чувство, с которым сталкивается ребенок, – это сепарационная тревога (подробнее см. главу «Выходим из сепарационной тревоги»). Это естественная тревога отделения ребенка, которая сильно нагружена дополнительной тревогой отделения родителя. В результате ребенок ощущает сильную тревогу даже при небольшой самостоятельности. Эта сепарационная тревога на уровне сознания во взрослом возрасте может выражаться в виде различных конкретных страхов: жить самостоятельно, менять работу, поехать в отпуск, принимать решения, выбирать партнера и т. д. Нередко возникают далеко идущие фантазии о неудачах, напрасных тратах времени, сил и денег, позоре. Также довольно часто тревога окрашивается тоской, ностальгией по временам, когда «мы с родителями жили счастливо и вместе, я был или была под их крылом и мир казался менее опасным».
Страх быть изгнанным из симбиоза подталкивает ребенка к тому, чтобы стать нужным родителю. Ради этого ребенок готов на все, потому что бессознательно ощущает смертельный ужас от отделения от родителя. Ребенок готов отказаться от своих желаний, спонтанности, чувств. Вместо них ребенок являет родителю то, что хочет родитель. Если подобное взаимодействие продолжается годами, то психика ребенка постепенно создает «новую версию себя», приятную родителю. Эта версия называется по-разному: «ложное Я», «ложная самость» и т. д. Ложная версия ребенка создана вокруг желания родителя и ставит это желание в качестве начальной точки координат. Эта версия основывается на желании быть нужным родителю и довольно успешно функционирует в диаде «родитель – ребенок», но довольно неуспешно в социуме, потому что она не подразумевает интенсивный контакт с другими людьми – наоборот, в бессознательном контакт с ними грозит всей системе обрушением. В результате дети, оставаясь в симбиозе с родителями, саботируют свою жизнь, не реализуют себя и не живут наполненной жизнью. Они проживают жизнь родителей.
Параллельно с этим у детей контролирующих родителей есть и другой страх: близость с другим человеком может заранее рассматриваться как попадание в очередной сверхконтроль. То есть «благодаря» родителям на уровне бессознательного создается уравнение: «близость = контроль». Из-за этого может возникнуть страх перед любыми близкими отношениями – от друзей до партнеров. Дело в том, что, если мы с кем-то близки, мы становимся в чем-то зависимыми друг от друга. Например, мы открываемся друг другу, рассказываем о себе, показываем свои сильные и слабые стороны, нуждаемся в поддержке и понимании. В нормальных отношениях зависимость друг от друга не перерастает в сверхконтроль, а служит укреплению любви и доверия. Вырастая с контролирующими родителями, мы знаем на опыте, что это все может стать объектом контроля. И чем глубже зависимость, тем сильнее удушающий контроль. Поэтому близость, сопровождающаяся взаимной зависимостью, становится пугающей перспективой, и хочется ее избегать. В психологии это называется «контрзависимостью» – стремлением избегать любой зависимости от людей, чтобы избежать возможной боли от нее. В определенной степени это может выражаться не только в близких отношениях, но и с коллегами и знакомыми. Например, трудно попросить совет или помощь, спросить информацию, проконсультироваться – ведь человек будет знать какое-то мое затруднение, пусть и незначительное, и это может стать поводом контролировать. По этой причине взрослые дети контролирующих родителей нередко чрезмерно демонстрируют свою независимость и самодостаточность, оставляя между собой и людьми большое непреодолимое расстояние, часто в ущерб себе.
Еще одно затруднение, нередко возникающее в жизни, – страх попасть в ситуацию, которую будет контролировать кто-то другой, например, работа в команде с руководителем. Человек может ощущать сильный страх, на который психика будет тратить огромное количество ресурсов, и их будет не хватать на выполнение задач. Соответственно, руководитель может казаться несправедливым, замышляющим и подозревающем что-то, недовольным и желающим уволить.
Чуть раньше в этой главе мы с вами говорили о том, что сверх-контролирующие родители нередко создают в психике ребенка реальность, согласно которой отделяться от родителей страшно и безопасность существует только с родителями. В такую реальность мы можем втягивать и партнеров, тем самым создавая конфликт: в устойчивую и самодостаточную систему «ребенок – родитель» входит новый человек, пугая систему новым опытом.
При сильном симбиозе родителя и ребенка конфликт может приобрести крайние формы, например, конкуренции родителя и партнера ребенка. Мать может начать конкурировать со снохой, препятствуя запуску в сыне зрелых отношений привязанности с его женой. Если сын не достиг определенной степени отдельности от матери, ему будет трудно создать границы своей семьи и охранять ее от матери. Мать может явно или с помощью манипуляций вызывать в сыне чувство вины за то, что сын делит свою жизнь с женой и не уделяет достаточно времени матери. Если у матери есть в прошлом травмы потери или покинутости, чувство одиночества может быть невыносимым, и матери могут пытаться вернуть контроль над ребенком ради собственной безопасности согласно своей психической реальности.
Когда мальчик вырастает и создает свою собственную семью, мама с опытом расставаний, бросания или отсутствия нормальной заботы в прошлом может чувствовать угрозу и отказываться отпускать, тайно нуждаясь в том, чтобы оставаться главной любовной привязанностью. Вначале это может быть незаметным, пока ее сын не найдет женщину и не посвятит себя ей, позволив сопернице выйти на сцену. После того как соперница появилась, внутренняя драма мамы может вырваться наружу и разыграться в полную силу. Например, это может проявиться в критике того, что сын постоянно находится в своей новой семье. В такие моменты становится ясно, что явные требования матери, а также невысказанные ожидания «верности» от сына (например, исключительной любви) конкурируют с его женитьбой и потребностями его новой семьи.
Повторю другими словами сказанное выше в этой главе про ложную самость. Отделение от мамы приносит ей страдание, поэтому дети, стремясь адаптироваться к таким отношениям, избирают стратегию отношений, в которых они «отделяются» от самих себя и направляют свое внимание на мать, а затем аналогично на других людей вокруг себя. Цель такой стратегии – не причинять матери и другим людям боль и страдания, а также не навлекать на себя гнев и не испытывать вину и стыд за причиненные неудобства. В рамках такой стратегии отношений личные действия становятся причиной проблем, и поэтому их нужно «купировать»: стремиться оставаться незамеченным, оторванным от своего собственного подлинного опыта.
Вырастая, даже будучи женатыми, сыновья могут сохранять прежние отношения с матерью (сейчас мы говорим только про отношения с мамой, а отношения с партнерами – отдельная тема). В такой ситуации страшно вкладываться в свою семью, посвящать ей силы и время, потому что это приносит матери боль, вызывает ее гнев или тихое безмолвное страдание. Дочери чувствуют себя аналогично, они часто испытывают страх перед созданием своей семьи и рождением детей, потому что они будут вынуждены сместить фокус на свою жизнь и сделать родную мать несчастной.