Приглашенная бабушка внучки – мазохистичная тревожная женщина с чертами депрессивности. Всю жизнь работала на тяжелых работах, терпела унижения от мужа, который в конце концов бросил ее с ребенком. Жили с дочерью бедно, денег едва хватало на базовые нужды. Со временем у нее сложилось фатально-депрессивное отношение к жизни: «Пусть все идет как идет, я ничего не могу с этим поделать».
Приехав в гости, бабушка довольно быстро начала жаловаться на жизнь. За столом стала перечислять свои болячки, говорить, что это и это ей нельзя есть (на самом деле можно, дочь об этом знает). После этого она перешла к тому, что дочь неправильно одевает внучку, неправильно кормит, подарки тоже неправильные. Потом стала говорить, что дочь слишком долго кормила внучку грудью, надо быстрее отлучать младенца от груди. Настроение было испорчено, хотя подруга дочери не подавала вида и по возможности отходила со своим грудничком в сторону или в другую комнату.
После этого случая дочь с мужем решили больше не приглашать ее мать даже на большие праздники. Отношения с подругой, к счастью, не испортились, та все поняла и посочувствовала.
Если мы внимательно посмотрим на произошедшее, можем увидеть шесть факторов, происходящих с матерью, а также в паре «мать и дочь»:
1. Произошла материнская атака на хорошее: на приятную атмосферу, вкусную еду, красиво украшенную квартиру. Все это доставляло удовольствие и поэтому не вписывалось в «нормальную» жизнь, согласно психической реальности мамы. Поскольку оно не вписывается, в психике оно вызывает тревогу. Внешне это выражается неловкостью, суетливостью, критикой, недовольством и постоянным ворчанием. Конечно, «Я» матери желает отдалиться от таких переживаний. Отдалиться не получается (мать оказалась за столом в «эпицентре» радости жизни), поэтому пришлось переходить в нападение, ведь оно, как известно, лучшая защита.
2. Не самая очевидная, но тоже важная сторона конфликта: приятное исходит от родной дочери, плоть от плоти матери. Дочь слишком далеко зашла в хорошую жизнь. Она демонстрирует родной матери, что можно жить иначе, и тем самым невольно обличает мать. Она ставит под сомнение многолетние страдания и смысл такой жизни матери. Дочь становится «судьей», который низводит мать с приятной позиции «великомученицы» и говорит, что ее мучения были напрасны, никому не нужны и что это был лишь выбор матери, которая в силу своих детских травм не смогла найти способ реализовать жизненную энергию и прошедшие десятилетия более счастливыми способами.
Сила конфликта в психике матери такова, что дочь воспринимается символической «убийцей» матери, которая своим отношением к жизни, образно говоря, «убивает» мать. Кроме того, точка зрения дочери в этом вопросе бессознательно воспринимается мамой как причина ее оставления в одиночестве. Естественно, мало кто может самостоятельно и без подготовки во время происходящего осмыслить в себе волну таких тяжелых чувств и выдержать ее. Поэтому мать прибегает к единственному возможному для ее поврежденной психики методу – атаке на дочь и ее образ жизни.
3. Тяжелый конфликт вызывает острые чувства, перепалку с дочерью, накал страстей и последующую разрядку – происходит суррогатная замена оргазма. Психическое напряжение матери от боли за себя копилось и реализовалось в конфликте, после чего наступило облегчение.
4. За столом собрались три пары «мать и дочь» (включая подругу). Приехавшая мазохистичная мать видит, что ее дочь не собирается продолжать мучительный способ жить и выстраивает свои отношения с внучкой иначе. То есть дочь пошла дальше в своем отличии от матери и передает этот новый опыт внучке. Подруга со своим младенцем тоже спокойная. В результате за столом оказались три матери со своими дочерьми и с разным отношением к себе и к своим детям. Разница этих отношений велика, и она стала очевидна всем присутствующим. Понятно, что состояние матери неадекватно и с ней не согласны не только дочь, но и посторонняя женщина со своей дочерью-младенцем, а также муж дочери. Мазохизм как основа жизни переосмысливается и обесценивается. Нить мазохизма прерывается, не передается по женской линии рода и заканчивается на матери. Внучка будет воспитываться иначе, не будет подчиняться бабушке и не будет мазохисткой.
На бессознательном уровне это означает, что мать не может разместить свой психотический мазохистичный импульс в дочери и внучке, они не будут «контейнерами» и носителями этого опыта, женщине нужно что-то делать с этим самой. Это вызывает бессознательные чувства одиночества, безысходности и ярости.
5. Тяжелые чувства матери запускали в дочери ответные страхи и сильную вину. Это естественно, потому что между родителями и детьми происходит насыщенное психическое взаимодействие и чувства свободно курсируют между ними. Дочери потребовалось время, чтобы осознать эти процессы и триггеры в себе и продолжать сепарацию от мазохистичных паттернов матери, которые, естественно, были и у нее (уход с хорошей работы, неловкость за подарки, резкое ухудшение настроения и апатия после покупок красивой одежды, отпуска за границей и т. д.).
6. Для матери одна из целей атак – вызвать здоровую злость у дочери и, когда та начнет отстаивать свои границы и ставить мать на место, иметь формальный повод обидеться и в этой неразберихе острых чувств спрятать свои истинные чувства – стыд за себя, свою жизнь, отчаяние и злость на себя и своих родителей, которых уже давно нет в живых, а также свою беспомощность и вину.
Вдобавок эмоциональная неразбериха ссоры дает матери «право» обвинять дочь в неправоте и жестокости, в отсутствии желания общаться с родной матерью, возможность выставить себя перед родственниками мученицей, незаслуженно обиженной дочерью: «Я так плохо себя чувствовала, но все же приехала на другой конец города (дочь вызвала матери такси, ехать полчаса), потратила кучу времени и сил, купила шикарный подарок (недорогую китайскую игрушку), привезла еды (маленький набор конфет), а они со мной так обошлись!» Родственники могли бы проникнуться сочувствием и представить себе прекрасную любящую мать и неблагодарную дочь. Они загорелись бы справедливым желанием направить дочь на путь истинный.
Этот случай также показывает, как мазохизм вызывает еще один психический аспект – садизм (причинение страдания другому). Садизм и мазохизм – две стороны одной медали, даже в бытовом языке они соединились в термин «садомазо». Мазохист нуждается в садисте для получения психической и физической боли и удовольствия, а садист нуждается в мазохисте для удовлетворения своих насильственных импульсов, также приносящих удовлетворение. Мазохистичные женщины нередко подбирают себе мужчин-садистов, а если разводятся с ними, когда уровень боли и страданий зашкаливает (в таких парах не практикуют «контрольное слово», ведь это не просто секс, а постоянная насильственная жизнь), то часто находят новых садистов, у которых уровень насилия чуть ниже, и жизнь возвращается в привычное русло «садомазо». Аналогично после расставания садисты находят себе новых жертв и возобновляют насилие.
Если садист не находит себе новую жертву, он может обратить насилие против себя. Подобным образом, если мазохист не находит садиста, он может направить агрессию на себя. У первых и вторых насилие против себя (аутоагрессия) может выражаться в умышленных или неумышленных самоповреждениях, травмах, порче имущества, потерях ценных вещей и денег, «неумышленном» устройстве пожара, опозданиях на самолет и т. д.
Личность в определенный момент жизни (как правило, в детстве) не нашла другой способ ощущать себя живой и любимой. Не открыла для себя способ ощущать жизнь через наполненность более здоровыми отношениями, интересной работой, хобби. У многих мазохистичных матерей такого не было в детстве, они не имеют соответствующий опыт жизни, их родители (бабушки и дедушки) не передали им его. Вместо этого им, как правило, предлагали два сценария.
Сценарий 1: ребенок получает любовь и заботу, если он страдает. Ребенок усваивает, что для получения чего-то приятного нужно пострадать и продемонстрировать свое страдание матери или отцу (порез, болезнь, травму и т. д.). Родители, видя, что ребенку плохо, проявляют доброту и внимание.
Если же ребенку хорошо, такие родители либо игнорируют его, либо агрессивны к нему. Родительское безразличие намного страшнее телесных страданий, поэтому ребенок может легко пойти по пути аутоагрессии ради внимания.
Сценарий 2: ребенок получает любовь и заботу, если жерт-вует собой ради других. Если в детстве ребенка часто принуждали к жертвованию своими игрушками, желаниями, интересами в пользу родителей, сиблингов или других детей, а затем он демонстрировал это и получал только за это похвалу и любовь, то ребенок довольно быстро привыкает к такому положению вещей и начинает регулярно его воспроизводить. Демонстративное самопожертвование ради кого-то становится надежным способом получить родительское одобрение и любовь. В практике я встречаю мужчин и женщин, которых вынуждали в детстве нянчиться с младшими братьями и сестрами, пока родители были на работе или занимались другими делами. Взрослым сиблингам приходилось делать над собой неестественное усилие и отказываться от детских желаний гулять, играть со сверстниками, заниматься хобби и т. д. Родители и родственники, как правило, достаточно долго подкрепляли такое самопожертвование похвалами, восхищениями, иногда даже подарками. В результате старшим детям со временем стало трудно уделять время своим потребностям, они ищут подобные подкрепления (похвалу) от коллег, начальников и знакомых.
Вырастая, такие дети часто становятся мазохистичными матерями и отцами. Импульсы любви и боли переплетены, и родители часто не отделяют одно от другого. Многие из них имеют в себе мазохистичный заряд такой силы, что его необходимо постоянно отыгрывать вовне. В результате он перерастает в сладостное мучение себя, а также мучение членов семьи, то есть в различные формы садизма.