Виктор принял на работу отца-алкоголика, хотя клялся, что никогда в жизни не свяжется с алкоголиком. Более того, эта беда прочно держала его – он женился на алкоголичке, а его дети-подростки находились в ситуации риска употребления алкоголя и наркотиков.
Мне ни разу не пришло в голову, что мои дети подвергаются опасности, как я в свое время, потому что я же не пью! Но их мать пьет, и пьет много, и отказывается лечиться. Я был в ужасе, когда однажды пришел домой и увидел Алису и двух сыновей в обнимку с ящиком пива. Все трое были пьяны в стельку, а потом я выяснил, что это уже не в первый раз. Боже мой, Сьюзан, я не пью, но все никак не могу освободиться от алкоголя в моей жизни!
Виктор уже не был тем робким человеком, который когда-то пришел ко мне на прием. Он был полон решимости вести себя твердо со своей женой, так как понимал, что должен действовать, чтобы его дети не оказались в новом цикле алкоголизма. В конце концов, Виктор пригрозил жене, что разведется с ней, и был готов выполнить свою угрозу, если она не согласится на терапию. В результате Алиса присоединилась к обществу анонимных алкоголиков, а его дети – к программе для подростков.
Для человека из семьи алкоголиков риск повторить судьбу родителей очень велик. Даже если вы сами не будете пить, очень возможно, что вы свяжете свою судьбу с супругом-алкоголиком. Если это произойдет, ваши дети вырастут в той же атмосфере, которая знакома вам с детства…
В шестой главе я рассказывала вам об Агате, которую прислали ко мне на терапию после решения суда, потому что она избила своего сына. Я знала: чтобы прервать цикл физического насилия, Агата должна решить проблемы не только настоящего, но и прошлого. Однако на первых встречах мне пришлось сконцентрироваться на настоящем – на том, чтобы научить Агату контролировать эмоции; она отчаянно нуждалась в этом. Ей было нужно стать хозяйкой собственной повседневной жизни, научиться контролировать гнев, прежде чем она сможет встретиться с травмами детства.
Я настояла, чтобы она присоединилась к группе анонимных родителей, очень полезной группе для тех, кто был склонен к физическому насилию над детьми. В этой группе Агата нашла помощника, человека, которому она могла бы позвонить в любой момент, если почувствует, что не может контролировать агрессию. Помощник мог вмешаться и успокоить Агату, советуя ей, как поступить, или даже приехать к ней домой и помочь на месте нейтрализовать ситуацию.
Одновременно с собраниями анонимных родителей, на которых Агата училась контролировать склонность к физическому насилию в стрессовых ситуациях, она приходила на терапию ко мне.
Первое, что я хотела сделать, – это научить Агату идентифицировать физиологические реакции, предшествующие агрессии. Гнев имеет множество физиологических симптомов, я объяснила Агате, что ее тело было похоже на барометр, который мог предсказать, что скоро случится, если она научится распознавать его сигналы. И когда Агата научилась понимать свои ощущения, она удивилась, сколько физиологических реакций можно было заметить:
Я сначала не поверила тебе, Сьюзан, но это на самом деле так! Когда я злюсь, шея и плечи у меня напрягаются, в животе начинает урчать. Челюсти сжимаются, дыхание учащается, сердце колотится. На глазах выступают слезы.
Эти симптомы предупреждали о надвигающейся буре. Я сказала Агате, что она должна фиксировать их появление и избегать следующего за ними урагана. Раньше Агата била сына или кричала на него, чтобы снять напряжение. Ей нужно было найти альтернативу такому автоматическому поведению, если она хотела прервать цикл насилия.
Когда Агата научилась распознавать физиологические признаки гнева, я стала учить ее не просто автоматически реагировать на свою ярость, а «отвечать на ситуацию». Мы подробно говорили о разнице между «ответом на ситуацию» и «автоматической реакцией», однако Агата очень долго жила на автопилоте, ей было сложно придумать какую-то альтернативу своему поведению. Чтобы помочь ей сдвинуться с мертвой точки, я спросила ее, как бы она хотела, чтобы вели себя в моменты гнева ее собственные родители. Агата ответила:
Пошли бы прогуляться на улицу, пока не успокоятся. Или что-то в этом роде.
Я предложила ей сделать именно это в следующий раз, когда она разозлится. Потом спросила ее, какие еще способы могли бы использовать ее родители и она сама:
Посчитать до десяти… Хотя… зная меня, придется считать до пятидесяти. Могу сказать сыну, что не хочу причинять ему боль, чтобы он ушел на время в свою комнату. Могу позвонить помощнику из группы анонимных родителей и поговорить с ним, чтобы успокоиться.
Я поздравила Агату с тем, что она самостоятельно придумала эти отличные методы самоконтроля. В течение следующих месяцев она была полна энтузиазма в связи с переменами в собственном поведении. Как только она поняла, что способна контролировать эмоции, то осознала, что не обречена вести себя так, как вела ее мать. Теперь она была готова к тому, чтобы встретиться с болью, которую перенесла в детстве.
Марта, жертва инцеста, потратившая двадцать лет жизни, пытаясь завоевать любовь отца-насильника, после конфронтации с родителями стала гораздо более уверенной в себе. Один из участников терапевтической группы спросил ее, что она думала насчет отношений своей восьмилетней дочери, Эмилии, с дедушкой. Марта рассказала группе о том, что определила условия, на которых ее родители могли видеться с внучкой:
Я сказала, что не оставлю Эмилию с ними наедине ни при каких обстоятельствах. «Ты же знаешь, папа, что ты не изменился, не проходил терапию, ты все тот же мужчина, который надругался надо мной. Как я могу доверить тебе мою дочь?» – сказала я отцу. Потом я объяснила матери, что сомневаюсь в ее способности гарантировать безопасность Эмилии. Ведь когда ее муж насиловал меня, она была дома и не защитила меня.
Марта смогла понять то, что многие жертвы инцеста не признают: разорвать цикл насилия в их случае – это значит обезопасить других детей от насильника. Часто совратитель подвергает сексуальной агрессии не только своих детей, но и внуков, и любого другого ребенка, который окажется доступным. Марта не могла предсказать, как поведет себя отец с ее маленькой дочерью, поэтому мудро приняла соответствующие меры.
Кроме того, Марта купила дочери несколько книг, в которых доходчиво объяснялась разница между здоровыми выражениями симпатии и сексуальными домогательствами. Сейчас на эту тему сняты специальные фильмы. Цель этих материалов – не напугать детей, а спокойно познакомить с информацией, которую многие родители затрудняются донести самостоятельно, но о которой дети должны знать.
Следуя моему совету, Марта сделала еще один мужественный шаг, чтобы разорвать цепь насилия, – рассказала о поведении отца всем родственникам:
Я рассказываю об этом всем в нашей семье. Ты убедила меня в том, что я несу ответственность не только за безопасность Эмилии, но и за безопасность остальных детей, ведь мой отец может общаться со всеми. Не все обрадовались тому, что я сказала, особенно это шокировало моих родителей, но им придется потерпеть. Я долго держала рот на замке, думая, что таким образом защищаю семью, хотя на самом деле единственным человеком, которого я защищала, был мой отец. Своим молчанием я подвергала опасности других детей в нашей семье…
Марта поступила смело и ответственно, но не всем родственникам понравилось то, что она сделала. В типичной семье, где покрывают насильника, можно встретить и тех людей, которые будут благодарны жертве за то, что она нарушила молчание, и тех, кто не поверит, и тех, кто придет в ярость и обвинит жертву во лжи и предательстве. Как и в случае конфронтации с родителями, реакция родственников на правду об инцесте определит ваши будущие отношения с ними. Возможно, отношения с большинством родственников ухудшатся, но это цена, которую необходимо заплатить за безопасность других детей. Инцест существует только под покровом конспираторского молчания. Нарушив это преступное молчание, вы прервете цикл насилия.
Одна из отличительных черт токсичных родителей – редкое стремление извиняться за свое разрушительное поведение. Но просить прощения у тех, кому вы могли навредить своим поведением, особенно если это ваши дети, очень важно, это еще один способ прервать цикл насилия. Может быть, вы почувствуете себя неудобно или посчитаете, что извиняться – это значит проявлять слабость. Может быть, вы начнете опасаться, что извинения подорвут ваш авторитет в глазах детей, но мой опыт свидетельствует о том, что дети, наоборот, станут уважать вас после этого гораздо больше. Дети могут оценить и понять, что добровольные извинения – это признак смелости. Искренние извинения – это один из самых полезных поступков, который вы можете совершить, чтобы прервать цикл насилия.
Пока Агата работала над своими детскими травмами, она поняла, что ей нужно извиниться за свое поведение перед сыном, но она боялась это сделать. Она не знала, что именно должна сказать ребенку. Я предложила использовать ролевую игру, чтобы помочь Агате. На следующей сессии я поставила свой стул поближе к ее стулу, взяла ее за руки и попросила представить, что она – это ее сын Александр. Я играла роль Агаты. Я попросила Александра рассказать, как он чувствовал себя, когда я бью его.
Агата (в роли Александра): Мама, я очень тебя люблю, но и боюсь при этом, особенно когда ты сердишься и начинаешь бить меня, в такие моменты мне кажется, что ты ненавидишь меня. Но я часто даже не знаю, в чем я провинился… Я стараюсь быть хорошим… Пожалуйста, не бей меня больше…
Тут Агата остановилась, стараясь сдержать слезы. Она чувствовала боль своего сына и свою собственную. Ей хотелось бы сказать все то же самое собственной матери. Она решила извиниться перед Алексан