на нуждается в этом. Мне точно известно, что Энни прибегала к позитивному мышлению, потому что это происходило прямо в моем кабинете. Она пыталась найти что-то хорошее в первых выкидышах, приемах у врача и последующих попытках зачатия. Она пыталась, потому что каждый врач говорил ей, что стресс и плохие мысли не дадут ей забеременеть. Она винила себя за то, что не сохраняла радостный настрой после очередного выкидыша, и клялась, что в следующий раз будет лучше управлять стрессом. Энни так сильно старалась увидеть во всем светлую сторону, что просто надорвалась.
Мы говорили о том, что она хотела бы услышать от окружающих в период бесконечных хождений по врачам, курсов лечения и после очередной потери. Вот ее пожелания:
• «Это так больно (тяжело)».
• «Хочешь поговорить об этом? Я тебя выслушаю».
• «Завезу тебе что-нибудь на ужин вечером».
• Чтобы человек написал сообщение перед важным приемом у врача или после него — узнать, как дела.
• Чтобы человек не принимал на свой счет, если она какое-то время молчит. Дело не в нем.
• «Это тяжелая потеря, и, конечно, тебе грустно».
• «Я знаю, как ты хочешь забеременеть. Я всегда рядом и поддержу тебя на каждом этапе».
Семья Фернандес заходит в мой кабинет во вторник утром. Они попросили о срочной консультации: на выходных их 23-летний сын трагически погиб в аварии на лодке. Каждый член семьи выражает горе по-своему. Сестра-подросток молча ерзает на стуле и тревожно озирается. Мать сидит тихо, уставившись в пол, а отец не может успокоиться и всхлипывает, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом. Младший брат пытается утешить отца, придвинувшись ближе и гладя его по спине. Им всем больно, и я сижу напротив них, наблюдая их горе. Никакое обучение и опыт не облегчат психотерапевту такие моменты.
Через несколько минут отец всхлипывает все реже, и я воспринимаю это как знак к началу сессии. Сперва спрашиваю их о самочувствии и даю каждому возможность выговориться и высказать переживания. Они задаются вопросами о смысле жизни, в отчаянии пытаются найти ответы и унять неописуемую боль. Мы обсуждаем, как они справляются с ней и какую поддержку могут получить от своего социального окружения. Сестра-подросток признается, что их семья никогда не была особенно верующей и лишь изредка ходила в местный храм по большим праздникам. Теперь они думают, не начать ли посещать службы регулярно. «Как считаете, это поможет?» Конечно, от меня хотят, чтобы я дала им инструкцию по гореванию, но я прекрасно понимаю, что ее не существует. Как психотерапевт, я не в силах предоставить им четкий пошаговый план. Мое дело — проверять их психологическое состояние, быть вместе с ними в этом опыте, создавать безопасное пространство для проживания и выражения эмоций. Но универсальных правил нет.
Отец говорит, что несколько членов их религиозной общины попытались утешить его семью. Они произносили такие фразы:
• «Это все часть Божьего плана».
• «Теперь он в лучшем мире».
• «Он бы не хотел, чтобы вы так убивались о нем».
• «Вам нужно крепиться ради детей».
• «Это урок для вас — цените то, что имеете».
• «Все случается не просто так».
Как и Энни, он понимает, что люди говорят это из лучших побуждений, но не может примириться с мыслью, что гибель его сына — часть Божьего плана. Мать силится представить, где ее сыну может быть лучше, чем дома, в Майами, с семьей. Вместе они высказывают сомнения в том, что этот «урок», посланный им для духовного роста, стоит потери ребенка и вообще имеет смысл. Мы обсуждаем, как полезно для остальных детей видеть, что родители искренне проживают ситуацию и выражают чувства. Я помогаю им осознать значение слова «сильный» и понять, как быть сильными перед лицом огромной, трагической потери. Мы приходим к тому, что эти слова, пусть и произнесенные с добрыми намерениями, спровоцировали у них вину за то, что они неправильно ведут себя в трауре. Они не находили ни единого повода увидеть нечто светлое в том, что их сын неожиданно погиб солнечным субботним днем.
Жалобы семьи Фернандес — далеко не единичный случай. Я слышала это несчетное количество раз от семей, проходящих через горевание и потерю. Вот несколько вариантов утешения, которые принесут больше пользы человеку в период траура:
• Сказать «Я сочувствую, что ты проходишь через такое. Я рядом и всегда выслушаю, если захочешь поговорить об этом».
• Спросить, как у человека дела, по телефону или в сообщении.
• Проявить уважение к его границам, если он не готов говорить об этом или отказывается от конкретной помощи.
• Выслушать и поддержать человека в том, что горе причиняет боль.
• Спросить о человеке, которого он потерял (будь то смерть человека или расставание с ним). Дайте возможность выговориться, поделиться воспоминаниями, историями.
• Сказать «Не знаю, что говорить, но я с тобой».
По моему опыту, никого так не бомбардируют позитивным мышлением, как людей с хроническими болезнями, инвалидностью и физиологическими расстройствами. Я работаю с такими пациентами на протяжении всей терапевтической карьеры, но история Майкла навсегда врезалась в мою память. Майкл — трансгендерный мужчина, у него несколько ментальных и физических заболеваний. Он страдает от необъяснимых симптомов с 12 лет, а значит, тысячу раз оказывался в ситуации, когда врачи, родственники, друзья и сверстники подвергали его газлайтингу и отвергали его переживания.
Мы с Майклом встречаемся онлайн, потому что в периоды обострений ему сложно приезжать на личные консультации. На этот раз он лежит в кровати, и, кажется, наш разговор — единственное, на что у него сегодня хватит сил. Мы провели много сессий, прорабатывая его переживания после очередного приема у доктора, чувство изоляции из-за жизни с хроническим заболеванием и адаптацию к жизни в теле, которое медленно угасает. Недавно, общаясь в онлайн-сообществе, посвященном альтернативной медицине, Майкл получил порцию грубейшей токсичной позитивности, и это его очень рассердило. Он знает, как меня возмущает это явление, и мы весело обсуждаем сказанные ему глупости и то, насколько они далеки от реальной поддержки. К тому времени Майкл тщательно проработал свою идентичность трансмужчины с хроническим заболеванием, и обычно его не задевают подобные высказывания, но он осознает, сколько вреда они бы принесли ему в самом начале пути. Он поделился такой подборкой «позитивных» высказываний.
• «Сконцентрируйся на том, что тебе доступно!»
• «Нужно думать о хорошем, если хочешь поправиться».
• «У моего знакомого было то же самое, и он выздоровел. Не вешай нос!»
• «Господи, глядя на тебя, я чувствую, что надо ценить жизнь и благодарить мир за то, что у нас есть».
• «Ты такой смелый».
• «Может, попробуешь йогу или сокотерапию? Мне очень помогло!»
• «Ты отлично выглядишь. Даже не верится, что ты болеешь».
Мы с Майклом обсуждаем, что свои возможности важно видеть и ценить, но такие дежурные утешения приносят только опустошенность, потому что игнорируют боль и утрату, связанную с хроническим заболеванием. Майкл объясняет, насколько опасно убеждать человека, что он поправится, просто потому, что кому-то другому стало легче, и я полностью согласна. Я убедилась в этом, работая с многочисленными хронически больными клиентами. Давая медицинские советы и предлагая методы лечения, люди почти всегда хотят помочь, но это чревато риском для здоровья и ложными надеждами. Самое частое ободрение — вторая фраза про хорошие мысли, и мы с Майклом смеемся, чтобы скрасить горькую иронию этого совета. Убежденные в силе положительных мыслей люди, как и Энни, демонстрируют когнитивное искажение — веру в справедливый мир. Они думают, что хороший настрой вознаграждается позитивными результатами, например гарантированным здоровьем. Кому, как не смешливому энергичному Майклу, лучше знать, что это неправда. Его прежняя бодрость и вкус к жизни понемногу тают именно потому, что его состояние постепенно ухудшается и мир движется вперед без него.
То, с чем Майкл столкнулся в онлайн-сообществе, — повседневная реальность для многих пациентов с хроническими болезнями или инвалидностью. К сожалению, акцент на позитивном мышлении в здравоохранении может привести к обвинению жертвы (виктимблеймингу) и насаждению стыда (шеймингу). Подразумевается, что пациенты, добросовестно работающие над своим настроем и мыслями, всегда побеждают болезнь. А продолжают болеть те, кто думает о плохом. Но мы-то знаем, что жизнь устроена иначе. Майкл перечисляет, что можно сказать вместо токсично-позитивных фраз:
• «Я здесь, я рядом с тобой».
• «Я тебе верю».
• «Я схожу с тобой на следующий прием, если тебя это поддержит».
• «Я прочитала о твоем диагнозе и изучаю (такой-то) вопрос».
• «Что-нибудь поменялось в твоих симптомах сегодня?»
• «Я всегда поддержу тебя, что бы ни случилось».
• «Ты лучше всех знаешь свой организм».
Педро 55 лет, недавно он разошелся с партнером, с которым прожил вместе двадцать лет. В хорошие периоды эти отношения искрились страстью. В плохие я бы назвала их токсичными, вербально-насильственными и враждебными. Педро очень непросто далось решение о разводе, и он встретил много сопротивления со стороны своей кубинской католической семьи. Мы сделали попытку парных консультаций, но со стороны его партнера не было никакого раскаяния или признания агрессии. Я сказала Педро, что семейная терапия в таком состоянии будет бесполезной, а то и опасной. Он решил продолжать в индивидуальном режиме, а его партнер был только рад, что от него отстали.
У Педро оказалось много глубинных установок, связанных с ответственностью и долгом в отношениях, браком и любовью. Каждый раз, когда он пытался поделиться с семьей и друзьями чувствами насчет развода, близкие лишь укрепляли его опасения. Перед тем как решиться на расставание, он слышал от окружающих такие вещи: