Создание здоровой обстановки в офисе — это не такое уж сложное и дорогостоящее дело. Не нужны ни стол для пинг-понга, ни вычурная мебель, ни тележка с послеобеденными десертами. Просто будьте человеком и покажите сотрудникам, что заботитесь о них. Прислушивайтесь и создавайте культуру свободной коммуникации. Результаты не заставят себя ждать.
Здравоохранение было первой областью, где я столкнулась с токсичным позитивом. Мой близкий родственник хронически болен и имеет инвалидность, так что у него многолетний опыт взаимодействия с медицинской системой. Кроме того, во время учебы в магистратуре и аспирантуре я работала с детьми и взрослыми, которым диагностировали рак. Сегодня я также принимаю людей, страдающих от хронических заболеваний. Поначалу я не вполне понимала, что происходит. На моих глазах разворачивалось нечто странное: от розовых ленточек и плакатов «Скорее поправляйся!» до бесконечной фиксации на позитиве в каждой группе поддержки. Если честно, меня это раздражало. Однако вслед за всеми я продолжала поддерживать эти сомнительные ритуалы, наивно полагая, что они нужны для выздоровления. Но в один прекрасный день раздражение перевесило, и я принялась искать научные данные об эффективности позитива.
И оказалось, что я не единственная, кого это раздражает.
На всех уровнях системы здравоохранения — от медицинского персонала до сообществ хронически больных — токсичный позитив настолько распространен, что о нем можно написать отдельную книгу. Глубже всего в мою память врезалась история Алекса.
У 13-летнего Алекса обнаружили агрессивную форму рака. Я начала работать с мальчиком и его матерью вскоре после постановки диагноза. Мать воспитывала его в одиночку и больше всего на свете тревожилась о здоровье и благополучии сына. Доктора выражали опасения, что долго Алекс не проживет. Такой прогноз всегда звучит трагично, но когда дело касается ребенка, то это просто ужасно. Мать Алекса имела привычку искать во всем позитив. Она отказывалась произносить слово «рак» и называла болезнь словом «это». Когда Алекс пытался поговорить с ней о своем состоянии, мать тут же превращалась в Поллианну[36]. Она твердила, что надо мыслить позитивно, настаивала, что он справится, и меняла тему на что-нибудь более жизнерадостное, например на телешоу или на солнышко за окном. Когда на наших встречах мы обсуждали обследования, она постоянно приговаривала: «Но мы надеемся на лучшее, и у нас все получится!», после чего смотрела на Алекса с вымученной улыбкой. Казалось, мать умоляла его о подтверждении. Было очевидно, что она очень страдала и включала отрицание как защитный механизм.
Шли месяцы, прогноз Алекса ухудшался, а оптимизм матери лишь усиливался. У сына не осталось никакой возможности обсуждать с ней свою болезнь, и это явно отдалило их друг от друга. Он с трудом изображал для матери храбрость во время процедур. Необходимость быть радостным истощала его, он делился своими чувствами на сессиях. Мы проживали его горе, обсуждали страхи. Мне бы очень хотелось, чтобы мать Алекса разделила эти моменты с ним. Конечно, она делала все, что было в ее силах. Эта женщина выполняла то, что окружающие советовали ей всю жизнь: думала позитивно, манифестировала желаемый результат и отслеживала любые негативные мысли. Алекс тем временем был напуган и одинок.
Алекс умер и стал одним из множества людей с раком, кто пытался выжить и не смог. Он не был виноват в своей болезни, и целый океан позитивного мышления ничего бы не изменил. Мать, понятное дело, была в отчаянии. Честно говоря, я иногда думаю, что неутомимые поиски позитива помешали ей начать процесс горевания вместе с Алексом и не позволили разделить с ним последние моменты его жизни. Она была настолько занята созданием счастливых установок и позитивных образов, что не видела человека, который был прямо перед ней, — собственного сына. Из-за этого и самому Алексу было очень тяжело уходить. Я знаю, что он был сильно напуган, но не хотел, чтобы мать думала, будто он оставил надежду. Если бы матери удалось провести с сыном последние моменты его жизни по-настоящему, это не облегчило бы травму потери ребенка, но, как мне кажется, смягчило бы шок. А этот шок накрыл ее, когда в конце концов пришлось признать тот факт, что ее мысли были далеки от реальности. Теперь же никакое позитивное мышление было не в силах помочь.
Новый позитивный дискурс гласит, что если вы едите правильные продукты, занимаетесь зарядкой, мыслите позитивно, медитируете и пьете достаточно воды, то никогда не заболеете. Здоровье стали автоматически определять как отсутствие болезни и приняли за аксиому, что «все болезни от нервов». Однако если эта версия здорового образа жизни и применима, то лишь к привилегированным социальным группам и к людям без инвалидности, а груз ответственности возложен целиком на человека. В этой картине мира здоровье предназначено тем, кто его заработал собственным трудом. Именно поэтому людям все больше хочется знать, как негативные мысли и эмоциональные страдания приводят к физическим недугам.
Мы точно знаем, что связь между умом и телом существует. Высокий уровень стресса, согласно исследованиям, приводит к нарушениям в иммунной системе и повышает риск заболеваний[37]. Позитивные эмоции и оптимистичный настрой играют важную роль в нормализации кровяного давления и предотвращении сердечно-сосудистых заболеваний. Чем чаще человек испытывает приятные эмоции, тем быстрее он восстанавливается и тем выше его шансы выжить. Нет сомнений, что более радостные люди легче сохраняют здоровье, а если болеют — легче выздоравливают. Нам также известно, что жизнеутверждающий подход может помочь пациенту справиться с симптомами, однако заявления о том, что позитивное мышление исцеляет от любого недуга, крайне преувеличены, а в ряде случаев совершенно ни на чем не основаны. Позитивное мышление — это не лекарство от всех болезней, а лишь один из инструментов, эффективность которого весьма ограничена.
Токсичный позитив пробрался во всех уголки системы здравоохранения. Он влияет на выбор терапии, на ведение пациентов врачами и на то, как общество обсуждает различные болезни. Не в меру позитивные люди могут пренебречь покупкой медицинской страховки — они уверены, что все и так будет отлично. Люди, верящие в «закон притяжения», могут пропускать визиты к врачу и не следовать его рекомендациям, потому что тот высказал правдивый, но не очень позитивный прогноз, что, в свою очередь, ухудшает течение болезни и может даже привести к смерти[38]. Друзья и родственники, которых тяготит «негативная» атмосфера, могут исключить из круга общения больного человека, потому что, по их мнению, он загрязняет их энергетику и даже может передать им свою болезнь. Токсичный позитив в вопросах здоровья обрекает людей на изоляцию, непонимание и в конечном счете снижает шансы на удачный исход.
В здравоохранении токсичная позитивность проявляется в трех ключевых сферах: среди специалистов, среди самих пациентов и в отношении общества к болезням. Большинство медиков искренне хотят помогать людям, но нередко из-за токсичного позитива не только оставляют пациентов без поддержки, но и причиняют им вред. Так вышло с моим клиентом Алексом. История вполне типичная: новый врач берется вести пациента и, вероятно руководствуясь огромным желанием облегчить его состояние, обещает много того, что отнюдь не гарантировано. Идут обследования, приемы, лабораторные тесты. На фоне ожидания выздоровления растет воодушевление, но иногда лечение не срабатывает. Весь оптимизм разлетается вдребезги, и пациенту остается лишь собирать осколки и пытаться снова составить из них свою мотивацию. Многие из моих клиентов с хроническими заболеваниями говорят, что сознательно перестали доверять оптимистичным врачам, готовясь к неизбежному ухудшению. Они просто не переживут еще одного предательства.
Медики часто прописывают позитивность как лечение самых разных заболеваний. Кто-то говорит пациенту: «Просто верьте в лучшее, и все пройдет». Кто-то дает напутствие перед хирургической операцией: «Вам не о чем беспокоиться». Конечно, за этим стоит благое намерение подбодрить человека, но в итоге пациент чувствует, что его не слышат и не понимают. Кроме того, врачи могут распространять токсичный позитив и отрицать реальное положение дел просто потому, что им так проще работать. Успокоенный и радостный пациент, как правило, менее требователен, не жалуется, не задает вопросов. Однако, проникшись оптимизмом, человек может недооценить свое состояние и составить неверное представление о болезни. Многие исследователи считают, что токсичный позитив в здравоохранении неэтичен и даже опасен. Он дает пациенту ложные надежды, лишает его врачебной поддержки, а в ряде случаев даже приводит к тому, что пациент, ошибочно уверенный в хорошем прогнозе, принимает необоснованные решения о своем здоровье.
В среде людей с хроническими заболеваниями токсичный позитив также цветет пышным цветом. Пациенты стыдят и обвиняют друг друга в том, что недостаточно стараются, и чувствуют постоянную необходимость выглядеть сильными и жизнерадостными. Социальные сети переполнены историями о людях, победивших болезнь несгибаемым жизнелюбием, а когда кто-то выражает сомнение в таком способе лечения, его обвиняют в негативном настрое. С другой стороны, за время работы я заметила, что людям с незаметными глазу симптомами страшно показаться чересчур веселыми: окружающие и без того сомневаются, что их заболевание реально. Но если выглядишь слишком унылым, то, значит, плохо стараешься и даешь слабину. Пациенты оказываются между молотом и наковальней.
Наконец, посмотрим, какие слова наше общество использует для обсуждения болезней. При тяжелых заболеваниях, таких как рак, человек «сражается» с болезнью. Если он «побеждает», его называют героем. А если кто-то «сдается», то мы подразумеваем, что он просто сплоховал, не собрался с силами. Людям с инвалидностью, например тем, кто передвигается на