ОН. ты знаешь, про кого я.
я думал, что я в порядке после того, как мы помирились и ты пообещала, что ничего не произошло. и я понял, что мне нужна помощь, потому что я серьезно разбил бы его чертово лицо, если бы не Кайл и Питер, но я не могу забыть, как он держал тебя за руку. И как ты
ему это. я поговорил с мамой об этом, и мы оба согласились, что это не «ничего такого», как ты говоришь. Я просто в агонии из-за этого, грейс. я не могу спать по ночам. моему доктору пришлось добавить лекарств, потому что они, блин, перестали работать. Я больше не могу писать песни, кроме всякого дерьма типа эмо.позволила
ты разрушаешь мою жизнь.
а я тебе позволяю. ты как чертов наркотик, которого мне недостаточно. понимаешь ли ты, какую привычку вызываешь? мне нужно превратить тебя в пилюли и продавать на улице.
я не знаю, что делать. я так сильно тебя люблю. я бы умер за тебя. думаю, это действительно так. но ты сводишь меня с ума. я бы никогда так с тобой не поступил. как бы ты себя чувствовала, если бы узнала, что я все время провожу с одной девушкой? держа ее за руку? то плохое чувство, которое ты ощутила, когда это прочитала, –
я испытываю его все времяи не надо после прочтения говорить, что нам нужно расстаться. ты не единственная в этих отношениях. так что вот предложение:
перестань дразнить меня. перестань меня динамить. больше не связывайся с ним. никаких чертовых писем, или разговоров после школы, или посиделок вместе за обедом, или телефонных разговоров и что вы там еще делали за моей спиной. да, питер мне все рассказал, так что не пытайся врать. и хватит слушать своих стервозных подруг, которые ненавидят меня и хотят, чтобы ты была с НИМ. почему ты отворачиваешься от меня, а не от них?
грейс, я тебя люблю. ты этого не видишь? что мне еще сделать, чтобы показать, что нам суждено быть вместе? родственные души. ты одна-единственная. пожалуйста, не поступай так со мной.
Гэв
Грейс,
Ты вообще хоть читаешь эти письма? Иногда мне кажется, что письма, написанные тебе, – записи в дневнике, которые оказываются в мусорном баке. Он нашел одно из них? Поэтому ты не пишешь мне в ответ?
Слушай, я знаю, что вся эта ситуация отвратительна. И я знаю, ты говоришь, мы не можем быть друзьями. Но это БЕЗУМИЕ. Ты одна из моих лучших друзей. Единственный человек, с которым я могу поговорить обо всех вещах в моей голове: боге, Radiohead, мире – всем, что имеет смысл. Разве мы не можем сохранить по крайней мере это? Обещаю, я не буду говорить о «ситуации», или пытаться поцеловать тебя в лоб, или даже говорить вещи типа «Я очень, очень хочу поцеловать тебя в лоб». Клянусь всеми богами.
Ты не в порядке. Я это вижу. И что это за номер с обедом в библиотеке? Это твой
. Нат и Лис очень сильно переживают из-за тебя, и мисс Би тоже. Ты не участвуешь в весеннем танцевальном концерте, потому что меня туда выбрали? Я уйду, если ты хочешь. Я знаю, что он не хочет, чтобы мы находились рядом, и хотя ты знаешь, что я о нем думаю, я не хочу, чтобы ты потеряла свой последний шанс поставить школьное шоу.выпускной год
У мамы на занятиях йогой учителя используют такое выражение: «намасте». Он означает «свет во мне узнает свет в тебе». Намасте, Грейс.
Вернись к нам.
Вернись ко мне.
Г.
Гэв,
Сегодня наша годовщина, и я проснулась утром с желанием умереть. Какую-то секунду я действительно этого хотела. Хотела проснуться на облаках, или в забвении, или что там бывает после смерти. Это меня сильно испугало. Нет хорошего способа сказать то, что я собираюсь тебе сказать. Так что я просто скажу как есть: я расстаюсь с тобой. С этого момента мы больше не вместе. Я все еще тебя люблю, но не влюблена в тебя. Или, может быть, влюблена, не знаю. Эта путаница уже причина расстаться, разве нет? Что я точно знаю, так это то, что мы ссоримся постоянно. Я знаю, что ты зол на меня – безнадежно, бесконечно зол на меня. Знаю, что бы я ни делала, тебе всегда недостаточно. Я знаю, что сделала тебе очень больно всей этой историей с Гидеоном. И теперь могу сказать тебе, что, хоть ничего между нами и не было, он мне нравится. Очень. Прости.
Я не начну встречаться с Гидеоном после написания этого письма. Я не буду встречаться ни с кем. Мне нужно время побыть наедине с собой, понять, кто я и что мне делать со своей жизнью. Мы так долго были вместе – не пойму, где я, а где ты. Мы оба пожертвовали важными частями себя: я – Университетом Нью-Йорка, ты – Калифорнийским университетом Лос-Анджелеса, и пришло время это прекратить. Мы так молоды. Гэв, я ужасно несчастна. Я буквально начинаю плакать, как только проснусь, и плачу, засыпая, почти каждой ночью. Ничто не приносит мне счастья. Я зомби, брожу по школе в этом депрессивном тумане. Так не может больше продолжаться. Это мой выпускной год, и я много работала, чтобы достичь того, что имею.
Прости, что делаю это в письме и в нашу годовщину – самое неподходящее время, и может показаться, что это специально, но это не так. Просто я знаю, что не смогу расстаться с тобой, если ты будешь стоять прямо передо мной, милый, сексуальный и мой. Не знаю, есть ли у нас будущее. Может, через пару лет мы поймем. Может, нет. Пожалуйста, оставь меня в покое, а я оставлю в покое тебя.
Люблю тебя, Гэв. Люблю тебя очень сильно. Но больше не могу так продолжать. Пожалуйста, не причиняй себе вред. Пожалуйста.
Грейс
Глава 37
Я сжимаю письмо, написанное тебе, и смотрю в окно, пока Нат на скорости едет к твоему дому.
– Я офигеть как горжусь тобой, Грейс, – говорит она. – Я знаю, как это тяжело, но разве ты уже не чувствуешь себя лучше?
Я киваю, но не так уж уверена.
– Ты уверена, что это не то же самое, как расстаться через эсэмэску? – спрашиваю я, держа письмо. На нем просто написано «Гэвину».
– Грейс, – говорит Лис с заднего сиденья, – единственная причина, по которой ты это делаешь так, в том, что мы знаем теперь, что он угрожает разбить людям головы, когда зол.
Это правда.
– Но это наша годовщина. Может, стоит денек подождать? Это так жестоко.
– Ладно, представь, – говорит Лис. – Ты не отдаешь ему письмо. Он заезжает за тобой сегодня вечером, и вы идете в ресторан. Ты будешь все время притворяться, что все хорошо, но он не дурак, так что спросит, что не так, и ты получишь серьезную ссору. И ты постараешься расстаться, и он начнет плакать и просить дать ему еще один шанс… Я права?
Я киваю, чувствуя себя несчастной.
Нат смотрит в зеркало заднего вида.
– Думаю, пришло время для плей-листа расставаний, – говорит она.
– О да. – Лис достает телефон из рюкзака и подключает его к стереосистеме машины.
– Вы составили мне плей-лист расставания? – спрашиваю я.
– А как же, – говорит Лис, и включается «Fuck you» Лили Аллен.
Мы втроем начинаем танцевать, и, когда подъезжаем к твоей квартире, у меня хватает храбрости выйти из машины. Твоего «Мустанга» нет на парковке – значит, ты найдешь письмо, когда вернешься домой с репетиции группы. У вас концерт поздно вечером, через пару часов после нашего запланированного свидания, так что я знаю, у тебя не получится впасть в слишком глубокую депрессию. В некотором смысле письмо будет прочитано в идеальное время, потому ты сможешь выразить свою печаль и злость лучшим, самым здоровым способом: через музыку. Не знаю, постараешься ли ты снова с собой покончить, как тогда с Саммер. Ты уже старше, принимаешь лекарства и ходишь к врачу. И все-таки это не внезапно. Не могу вспомнить, когда мы в последний раз виделись и не ругались.
«Ты ходишь с ним в школу каждый день, – сказал ты всего пару дней назад. – Откуда мне знать, что вы не целуетесь между уроками, не трахаетесь в его машине во время обеда?»
Эти слова больше не приводят меня в ярость, как раньше. Я почти привыкла к тому, как ты кидаешь это дерьмо мне в лицо. Письма Гидеона говорят внутри меня: «Намасте. Вернись ко мне». Я не разговаривала с ним весь апрель. Я скучаю по нему. Я скучаю по той себе, какой я становлюсь с ним.
– Не понимаю, почему ты остаешься со мной, если такой меня считаешь, – говорю я. – Расстанься со мной, если не доверяешь.
Теперь я чувствую, что у меня нет права первой предлагать расставание. Это я эмоционально изменила тебе. Я не могу причинить тебе эту боль, а потом бросить. Я заслуживаю того, чтобы меня бросили. Я жду, когда меня бросят. (Пожалуйста, брось меня.)
– Расстаться с тобой. – Ты фыркаешь. – Ты этого хочешь, не так ли?
– Я люблю тебя, – шепчу я. А потом во мне поднимается капелька храбрости. – Но я чертовски устала от наших ссор каждый день…
– Ненавижу тебя. – Ты произносишь это тихо, и, когда смотришь на меня, от злости на твоем лице по спине бежит холодок. – Я ненавижу тебя почти так же сильно, как люблю.
Я таращусь на тебя. Нет слов, только страх расползается по мне. Ты настолько больше меня, и у тебя сильные руки гитариста. Мои пальцы двигаются к шее, сжимаются у ключиц. Я думаю, какая понадобилась предусмотрительность, чтобы найти бейсбольную биту и принести ее в театр. Если бы тебя не остановили, применил бы ты ее к Гидеону? А ко мне?
Я больше не знаю, кто ты.
Паника расцветает в моей груди, и я думаю о том, что забыла телефон дома, а мы в полной темноте посреди заброшенного жилого комплекса, так как парни из твоей группы тусят в твоей квартире. Никто не услышит мои крики.
Я подвигаюсь к тебе, потому что только это тебя успокаивает – мое прикосновение. Я протягиваю руку и кладу ладонь на твою щеку. Подношу свои губы ближе к твоим. Твои глаза – две узкие щели, и я не знаю, что это означает, только знаю, что мне нужно как-то тебя успокоить.