Ты победил.
Вот такой была твоя песня:
Я смотрю, как ты спишь ночью,
Гадаю, что тебе снится,
Кладу руку на стекло,
Хочу, чтобы ты была со мной.
Между нами окно,
Толстое стекло все время.
Не могу вспомнить
Дни, когда ты была моей.
– Так, мне нужно уточнить, – говорит Нат, пока мы сидим возле придорожного ларька с тако. – Сколько именно раз он наблюдал, как ты спишь?
– Много раз, судя по всему, – говорю я. – Мне кажется, он пытается быть романтичным, но…
– Не-а, – говорит Лис. – Она берет чипс и окунает в сальсу. – Это жутко. То есть это уже больше, чем жутко.
Я не признаюсь, но согласна. Мысль о том, что ты стоишь за моим окном ночью, не наполняет меня бабочками и радугой, как ты наверняка думаешь. Ты же не пытался скрыть, что это делаешь, – ты спел мне эту песню, гордясь гитарным соло в середине.
– Давайте поговорим о чем-то другом, – предлагаю я.
– Нет, мне кажется, мы должны разыграть это по ролям, – говорит Лис.
– Давайте не будем этого делать, а всем скажем, что сделали, – ворчу я. Лис со своим вечным психоанализом.
– Эй, через несколько лет ты будешь платить мне баксов сто пятьдесят за час, чтобы я разбиралась с твоей фигней. Наслаждайся моей бесплатной помощью, пока можешь, – говорит она.
Я представляю, как она сидит за столом в том же наряде, что и сейчас: майка, на которой написано «Я сражаю наповал», болтающиеся сережки-ананасы, джинсы неонового розового цвета с белыми звездочками.
– Я действительно не…
Но Нат перебивает меня:
– Я вообще-то думаю, что Лис права, это может действительно помочь.
Я закатываю глаза:
– Ладно.
Лис ухмыляется:
– Ладно, я буду Гэвином, очевидно же. – Она понижает голос и ссутуливается – достаточно хорошая имитация. – Привет, детка.
Натали фыркает.
– Привет… Гэвин.
– Итак… – Она показывает мне начать говорить.
– Мне, э-э-э, действительно нравится твоя песня, но… может, тебе не стоит следить за мной во сне. Вообще-то мои родители разозлятся, если узнают, что ты…
– НЕТ, – говорит Лис. – Скажи ему про свои чувства.
– Я не хочу это делать, – говорю я. Засовываю чипс в рот, потом другой.
Лис издает чересчур драматичный вздох.
– Ты безнадежна.
– Я повешу занавески.
Нат тянется через стол и хватает меня за руку:
– Мы тебя любим. Зачем ты сходишь с ума?
– Не знаю, – шепчу я.
Но я знаю. Все это – ссоры, слезы, разбитое сердце Гидеона – было бы впустую, если бы мы даже не дали шанса тому, как все сложится, когда я выпущусь. Сколько раз я представляла, что смогу ходить на все твои концерты, вечеринки, не волнуясь о родителях или комендантском часе? Сколько раз ты представлял, что будешь просыпаться рядом со мной, встречаться на обед между уроками? Ты болен и пытаешься вылечиться. Может, если найти правильные лекарства, правильного врача…
Расставаться с тобой сейчас слишком сложно. Поездка с друзьями, мероприятия выпускного года, даже план пойти одной на выпускной бал, так как у тебя концерт в это день, – это все я могу сделать.
У Калифорнийского университета Лос-Анджелеса огромный, обширный кампус в Вествуде, модной части Лос-Анджелеса. Мы находим парковку на улице, усаженной пальмами, а потом идем к квартире Бет в испанском стиле, которая находится всего в пяти минутах от кампуса.
Из квартиры на нижнем этаже орет музыка, и парень в одних только пляжных шортах выбегает на улицу и зажигает косяк прямо перед нами.
– Дамы, – говорит он, касаясь воображаемой шляпы.
Нат таращится на него в шоке, а Лис безудержно хихикает, направляясь к ступенькам.
– Никуда не могу с ними пойти, – говорю я парню со слабой улыбкой.
Он ухмыляется и протягивает сигарету и мне.
– Хочешь?
Я быстро качаю головой. Мне впервые предложили покурить. Я знаю этот запах только из-за пары вечеринок, на которых была с тобой.
– Она в старшей школе, – говорит Натали своим типичным неодобрительным тоном. Она похожа на вожатую лагеря в своих хлопковых шортах и рубашке поло.
Я пинаю ее в ногу.
Парень невозмутимо кивает:
– Отстой.
– Это точно, – говорю я.
Нат тянет меня вверх по лестнице за Лис.
– О боже, этот наркоман флиртовал с тобой, – говорит она.
– Да? – ухмыляюсь я и качаю бедрами. – Снята с продажи, но все еще неплоха.
– О брат мой.
Когда расправляешь крылья, то чувствуется покалывание в груди, потом по всему телу до самой спины. Это совсем не больно.
Бет открывает дверь после первого же стука. Мы с ней одновременно кричим и начинаем прыгать.
– У тебя синие волосы! – визжу я.
– Да-а-а! – кричит она в ответ.
Сестра живет в квартире моей мечты. Белые рождественские огоньки окаймляют окна изнутри, и мебель вся современная, из «Икеи», словно кричит «Мы молодые и нищие, но крутые». Они с соседями по комнате задрапировали стены цветными саронгами и повесили везде китайские фонарики.
Далее следуют, пожалуй, лучшие выходные в моей жизни. Включающие в себя импровизированный костер на пляже, беготню за пончиками в два часа ночи, кофейные утра и секонд-хенды. Мы заходим в Университет Южной Калифорнии, и я все говорю и говорю о том, как хороша французская программа с возможностью учиться за границей и что их театральный факультет один из лучших в стране. Я покупаю толстовку и позирую для фотографии перед троянцем Томми, символом университета, и пытаюсь не думать о том, как мне удастся оплатить учебу.
– Итак, сестренка, я должна спросить, – говорит Бет. Мы сидим на покрывале на пляже, наблюдая, как Нат и Лис плещутся в холодном Тихом океане. – Почему ты все еще с Гэвином? Я знаю, что и так говорю тебе расстаться с ним беспрерывно, но серьезно: расстанься с ним. Ты же очевидно несчастна. Ты похудела, и макияж у тебя весь размазан, как у наркоманки.
– Спасибо за повышение самооценки, – говорю я.
– Всегда пожалуйста.
Я кладу голову на плечо Бет, и она обнимает меня.
– Я пытаюсь с ним расстаться, – говорю я. – Клянусь, это так.
Бет подвигается и кладет руки мне на плечи, так что мы смотрим друг другу в глаза.
– Единственная причина быть с кем-то – это если вы делаете друг друга счастливыми. Любая другая причина – чушь.
Я качаю головой:
– Ты не понимаешь, Бет. Он чуть не умер. Врач сказал, что ему просто повезло выжить. А если мы расстанемся, кто знает, что он сделает? Как мне потом жить, если…
Она вскидывает руки:
– Не твое дело удерживать Гэвина Дэвиса в живых. Это его дело.
Я ничего не говорю. Нечего сказать.
– Как я говорила тебе и раньше: ты превращаешься в маму, – говорит она. – Разве ты этого не замечаешь? Гэвин твой Великан. Твой парень готов оскорблять тебя, он опасен и на сто процентов безумен. А ты просто принимаешь это.
Слезы наполняют глаза.
– Твои любящие советы меня как катком переезжают.
Она пожимает плечами:
– Я люблю тебя. А эта фигня должна прекратиться.
Я не звоню тебе, чтобы отчитаться. Я даже не думаю о тебе, кроме как в том разговоре с Бет. Я представляю, какой будет моя жизнь в Лос-Анджелесе, разговоры с милыми парнями без рубашек, живущими под нами, встреча с друзьями на площадке между занятиями. Я представляю, как сяду на самолет в Париж и буду учиться в Сорбонне.
Мы стоим в очереди за печеньем в Diddy Riese, знаменитом месте возле Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, и Нат берет меня под руку.
– Я не видела тебя такой счастливой целый год, – говорит она.
– Знаю, – признаю я.
Кроме как с Гидеоном, не могу припомнить, когда в последний раз я смеялась так сильно, что болел живот. Не могу вспомнить, когда не боялась, что ты увидишь, как я разговариваю с другим парнем. Я даже не оглядываюсь через плечо в беспокойстве, что ты где-то рядом и увидишь, как я делаю то, что тебя разозлит.
Эта поездка как-то влияет на меня. Она позволяет мне заглянуть в будущее. Вот такой может быть жизнь без тебя.
И она не так плоха, как я думала. По правде говоря, она очень даже неплоха.
Глава 39
Ты так зол, что я решила пойти на выпускной без тебя. Ты отказался идти, потому что тебе двадцать и «Я не пойду на дурацкие танцы старшеклассников», а я отказалась не идти.
– Отлично, – говоришь ты. – Иди найди этого мелкого придурка в костюме…
– Гэвин, я уже миллион раз сказала, если бы хотела тебе изменить, то уже бы давно изменила. Так какая разница, если я пойду на бал, а он там будет?
– Во-первых, ты будешь с ним танцевать.
– Нет, не буду, потому что у него есть пара. Ее зовут Сьюзан…
– Так единственная причина, по которой ты не будешь с ним танцевать, это потому, что у него есть пара.
– Я не это имела в виду, – говорю я. – Ты перевираешь мои слова.
– Слушай, я больше не хочу спорить. Я просто хочу сказать, что всякое дерьмо происходит на выпускных балах, и поэтому я не хочу тебя отпускать, понимаешь? – Ты смотришь на меня немного по-родительски. – Прости, если меня не радует, что моя девушка может переспать с каким-то парнем, потому что выпила слишком много, а он хорошо смотрелся в костюме.
– Я пила только тот один раз! – кричу я.
– В ЕГО доме, – говоришь ты. – Не думай, что я забыл. Твой первый раз должен был быть со мной.
– Я вполне осознаю, что у меня есть парень, и это что-то для меня значит, например, не спать с другими парнями на выпускном балу. Господи, Гэвин!
– Ты действительно собираешься так поступить? – тихо спрашиваешь ты.
– Это мой выпускной бал. Ты можешь прийти. Если нет, то я пойду без тебя.
Ты смотришь на меня в изумлении, а потом запрыгиваешь в машину, новый «Додж Челленджер», которые родители подарили тебе, когда ты вышел из клиники Бирч Гров. Тебе повезло, что у тебя не забрали права после того, как поставили диагноз «вождение в нетрезвом виде», когда ты очнулся в бо