Вооружась терпеньем и надеждой,
Достигни мудрой зрелости, как я, —
И будет цель достигнута твоя.
Так завершилось с этой стороны таинственное переплетение лабиринта, а за ним открывался луг с густой травой, и на нем высился (совсем рядом со знаменитой виллой) Замок домогательств Амура, чьи стены, донжон, башни, карнизы и зубцы были сложены не из мрамора или кирпича, но из гирлянд плюща, орешника, жасмина и винограда, — в живой, трепетной зелени тут и там пестрело множество букетов, теша взор своими яркими красками.
Тем временем дон Мельчор углубился в извилистую аллею «Недовольства собой» и, пройдя по ней немного, увидел, что она разделяется на три аллеи. Левая была обсажена чахлыми растениями и обозначена надписью: «Робость духа»; правая, на которой росли купы кривых и растрепанных миндальных деревьев, казалась чуть пошире и имела надпись: «Дерзость»; средняя же была наименее удобной, потому что путь к ней преграждал холм, сплошь заросший розмарином, тимьяном и лавандой; на вершину его вели, однако, три уступа, также покрытых этими растениями; на первом из них была надпись: «Усердие», на втором: «Тайна», а на третьем: «Случай», — что побудило дона Мельчора избрать этот путь, и он сказал:
— Хотя недовольство собой порождает в человеке робость и мешает добиваться любви, душа благородная не станет поддаваться унынию, которое навевает надпись над соседней аллеей, но также будет помнить, что дерзость — дочь глупости. Нет, средняя аллея мне больше по сердцу, и если боковые ведут к порокам, она-то уж наверняка — путь добродетели. «Усердие», которого требует первая ступень, ободрит маловера, ибо вовремя оказанные услуги придают вес и небольшим достоинствам поклонника. Вторая ступень требует «Тайны», которую всегда ценили влюбленные, ибо в державе Амура нет более гнусной должности, чем должность глашатая. «Случай», ожидающий нас на третьей ступени, не раз одарял людей скромных завидным богатством. «Усердие», «Тайна» и «Случай» — эту троицу я почитал всегда. Итак, поручаю себя ее власти!
Молвив это, он мигом взошел на изумрудный холм и бодро направился по единственной бывшей там тропинке — то петляя, то выпрямляясь, она привела его к пальме, на чьих царственных ветвях висели: панцирь с надписью на нагруднике: «Стойкость»; шпага, на клинке которой значилось: «Удача»; да копье без наконечника и с надписью на древке: «Щади свою любовь». А на стволе величавого дерева была табличка со стихами:
Страха не ведай,
Далее следуй.
Амуром храним,
Оружьем моим
Добьешься победы.
Словно стихи эти были изречением некоей Сивиллы, дон Мельчор поверил шуточному пророчеству как истинному оракулу и, вооружившись, смело последовал дальше по уединенной троп», в конце которой нашел статую, изображающую «Стойкость», по виду сделанную из парфянского мрамора; у ее ног, на яшмовом пьедестале, лежал поверженный «Страх», а на руках у нее сидел кипрский божок, державший в правой ручонке дубовый венок — символ силы — с такой надписью:
Где единенье
Мужества и воли,
Там малодушью нету места боле.
Дон Мельчор надел на себя венок и, миновав густые заросли, очутился у описанного выше Замка, где уже стоял, также приободрившийся, дон Фернандо.
А пока эти двое блуждали по лабиринту, дон Бела направился по аллее «Сомневающейся ревности», которая в ознаменованье своего смысла была обсажена синими цветами разных оттенков вперемешку с колючим кустарником, чьи ветки сплетались над аллеей и затрудняли путь. Пройдя несколько шагов, дон Бела увидел расставленные в разных местах таблички с надписью: «Ревновать, но не выказывать ревность», и молвил:
— Очень правильный совет. Ведь если ревность — как бы ни порицали ее те, кто не понимает ее смысла, — придает цену любви (которая без нее пресна), то выказывающий ревность достоин презрения и обычно его внушает — влюбленный никогда не должен признаваться перед дамой, что считает себя ниже своего соперника; иначе он сам наделяет соперника неким превосходством, и дама легко может предпочесть ему того, кого он опасается, ибо само это опасение внушает ей мысль, что тот, другой, более достоин ее милостей. Итак, насколько полезно ревновать, настолько же вредно выказывать ревность.
Так рассуждая, он направился дальше. Тернистая тропа все сужалась, и когда прохода уже почти не было, дон Бела увидел новую надпись: «Ревность излечивается ревностью». Мысль эта чрезвычайно ему понравилась; и в самом деле, в аптеке опыта нет более действенного средства, чем клин клином вышибать и лечить ревность ревностью, ибо она подобна бешеной собаке, от чьих укусов помогает ее же шерсть. И дон Бела решил впредь прибегать к этому средству.
Довольно долго еще шел он, недоумевая, и вот, с немалым трудом преодолев строптивые заросли, увидал перед собой множество извилистых тропинок, окончательно его смутивших, и яшмовый стол, где игральные кости лежали на табличке с надписью:
Любовь — игра судьбы.
Брось кости, — и тебе
Они расскажут о твоей судьбе.
Рядом с костями на листе бумаги были выписаны, как то положено в этой игре, числа с указанием, что надлежит делать, когда выпадет такое-то число; а по другую сторону костей находилась книжечка, где пытающий судьбу мог, по числу выпавших очков, найти для себя руководство. Ревнивый влюбленный перемешал кости и бросил — выпало двенадцать очков; тогда он глянул на бумажный листок и под числом двенадцать прочел такие стихи:
Соперники — тем злей, чем больше схожи;
Но и любовь идет на убыль,
Коль скоро выпадает дубль:
Она подобий не выносит тоже.
А под ними слова: «Смотри в книжечке номер двенадцатый». Дон Бела посмотрел и увидал стихи:
Вновь кости брось!
Надежда не иссякла:
Двенадцать было подвигов Геракла.
Он второй раз перемешал кости и выбросил восемь очков. На бумаге под этой цифрой значилось:
Число очков переменилось вновь.
Не падай духом:
Такова любовь.
А дальше ему велели найти в книжечке восьмой номер. Дон Бела повиновался и прочел следующее:
Тебя ведет своим путем фортуна;
Она слепа, и ты иди за ней
С закрытыми глазами — так верней.
— Ежели верить указанию, — молвил он, — то я должен пойти по одной из этого множества тропинок, закрыв глаза. Оно и понятно — когда Амура с завязанными глазами ведет слепая богиня, все зависит от капризного случая, а не от разумного выбора.
Молвив: «Пошли мне, боже, что гоже!» — он зажмурил глаза и пошел наугад по одной из тропинок, причем колючки — тамошние привратники — обдирали его нещадно, так как он сослепу натыкался на них и расплачивался не подарочками, а своей кровью. Когда ему показалось, что тропинка кончается, он открыл глаза, но до ее конца пришлось пройти еще изрядный кусок, и нелегкий, ибо тропинка петляла то вправо, то влево, так что бедняга совсем растерялся, не зная, продвигается ли вперед или возвращается вспять; наконец тропинка, к немалой его радости, кончилась, и он увидал табличку со словами: «Пустые хлопоты». А под ними были стихи:
Кто слепо следовал за мной
И не искал пути иного,
Свой путь пусть начинает снова.
Прочитав их, дон Бела осмотрелся и снова увидал тот же стол, кости и бумагу, что прежде, — тогда он со смехом воскликнул:
— О, сколько ревнивых влюбленных, добиваясь ответной любви неподходящими средствами, без толку расточают силы, и, когда им уже чудится близкая награда за любовные тревоги, они, подобно мне, снова оказываются в самом начале своего пути! Что ж, брошу кости еще раз — ведь нередко настойчивому игроку удается крупным выигрышем вернуть все, что он потерял.
Он снова выбросил кости, сосчитал очки и заглянул в бумажку, ища свое число — под этим числом там значилось следующее:
К женитьбе не стремись.
Знай, что от цифры два
Хиреет тело и пустеет голова.
— Черт меня побери, — сказал он, — если я посмотрю еще раз!
С досадой направился он по тропинке, показавшейся ему более удобной, но вскоре убедился, что это тупик, и на преграждавшей путь каменной глыбе прочитал надпись:
Здесь чувствам выхода искать —
Безумье, в них упорствовать — тем паче;
Переменив их, попытай удачи.
— Разрази меня гром, — воскликнул он, — если я снова вернусь назад!
И, выхватив шпагу, дон Бела стал прокладывать себе путь, врубаясь в колючие заросли. Вскоре он вышел на открытое место, где его ждали дон Фернандо и дон Мельчор, которые, услыхав шум, производимый яростными ударами его шпаги, поспешили навстречу, недоумевая, что там происходит. Стали они расспрашивать дона Белу, но он, опасаясь насмешек, не решился открыть истинную причину своего гнева и только сказал, что дважды заблудился, — оттого, мол, ему пришлось вернуться вспять к началу тропинки и прибегнуть к Александрову способу обращения с гордиевым узлом, чем немало развеселил обоих своих друзей.
У входа же в три аллеи, которые вели в левую половину искусственной Рощи, трое уверенных в своих дамах вздыхателей — дон Алонсо, дон Суэро и дон Мигель — остановились перед табличками, подвешенными к аркам; на одной значилось: «Уверенность в любви)>, на второй: «Награда за заслуги», на третьей: «Презрение к соперникам». Первую аллею избрал дон Мигель, вторую дон Суэро и третью дон Алонсо — каждый полагал, что избранная им надпись больше подходит к нынешнему состоянию его любовных дел. Итак, в то самое время, когда трое других начинали свой путь проверки подозрений, дон Мигель вошел в аллею «Уверенности в любви» и, пройдя с десяток шагов, увидал ложе, разукрашенное на сельский лад — колонки, полог и верх были свиты из различных ярких цветов, по большей части усыпляющих, а вместо тюфяков, наматрасников, одеял и мягких подушек лежали охапки роз, жимолости и полевых гвоздик, столь искусно переплетенных, что казались вовсе не тем, чем были на деле, но узорчатыми шелками и парчой. На двух лентах из померанцевых цветов и фиалок, лежавших на двух подушечках из дрока, укропа и лилий, дон Мигель прочитал слова: «Надежность» и «Беспечность». Изголовье же было увенчано лентой с надписью «Ложе уверенности».