“Война почти закончилась. Они напали неожиданно – никто не мог предположить, что немцы всё же начнут войну против нас. Особенно, после того как мы заключили все эти новые соглашения. Мы считали их друзьями. Они так помогли стране в 41-ом! Но всё было сделано только что бы усыпить нас – заставить поверить, что они друзья. Немецкие танки атаковали 5-ого мая 1942-ого. 5-ого первый выстрел был сделан по нашей границе, а сейчас 25 августа и бои идут уже в Москве…”
Сердито жужжа, пуля пронесла над головой и врезалась в стену, брызнув целым фонтаном бетонной крошки. Солдат выронил блокнот, в котором писал обо всём, что происходило с ним. Писал с первого дня войны. И сегодня он делал последнюю запись в своём импровизированном дневнике.
Алексей – бывший школьный учитель, который ещё год назад и представить не мог, что когда-нибудь кого-нибудь убьёт, чувствовал, что на этот раз запись будет действительно последней. Каким-то шестым чувством он ощущал близость собственной смерти. Он точно знал, что никогда не сдастся проклятым фашистам, но, сколько уже советских солдат, точно знавших, что лучше смерть, чем плен – уже в плену? Решимость умереть, но не сдаться врагу, не могла служить достаточным основанием, для полной уверенности в своей скорой смерти. Но всё равно он чувствовал именно смерть.
Алексей сполз за груду обломков – все, что осталось от второй стены, и огляделся в поисках более надёжного укрытия, желательно с лучшей позицией для ведения огня. Над головой пронеслось ещё несколько пуль. Где-то совсем рядом тяжело ухнула пушка и громом разнёсся взрыв. Кто интересно стреляет? Это наши или немцы? Непонятно. Сейчас по всей Москве шли бои. Кто где неизвестно. Резервы из Сибири – единственной территории СССР ещё находившейся под контролем советских людей, к городу подтянуть не успели, и они подошли, уже когда немецкая пехота вошла в город. Со свежими силами им удалось отбросить захватчиков и отвоевать несколько улиц. Но теперь ситуация изменилась кардинально. Алексей со своим отрядом двое суток вёл сражения с немцами и за это время только один раз он наткнулся на группу таких же “потерявшихся” солдат. Группы соединились, и под его командой оказалось девяносто восемь человек.
Алексей попытался подползти к потерянному блокноту. Очередь легла практически у самого носа. С огромным сожалением Алексей отказался от дальнейших попыток вернуть, на сегодня, самый дорогой для него предмет. Он отполз дальше назад и, подскочив на ноги, согнувшись чуть не до пола, побежал вглубь развалин. За спиной яростно трещали автоматы и винтовки, пули неслись ему в след. И ни единого человека сейчас не бежало за ним, никто не прикрывал его отступление, бывшее, по сути, бегством – все девяносто восемь погибли. Уже третьи сутки он воюет совсем один.
Он юркнул в неровную дыру в стене, пробитую, видимо, танковым снарядом. Солдат очутился на одной из улиц, густо усыпанных обломками кирпича и камня. Он нырнул в ближайший завал, образовавший нечто вроде окопа. Замер там, не двигаясь и настороженно смотря вперёд. Улица была практически пуста. Почерневшие остовы зданий, сейчас похожие на сыр от обилия дыр в стенах. Глубокие воронки в дорожном покрытии. Десятка три трупов раскиданных по всей дороге – покрытые серой пылью они лежали в самых невозможных позах, с трудом различимые среди руин.
Алексей на трупы внимания не обратил. Всего за пару месяцев он научился не обращать внимания на смерть. Война – тут быстро учишься. Оно ведь как бывает – куришь в окопе с товарищем, говоришь о чём-то – р-раз и товарищ замолкает, падает наземь. А ты смотришь на него, а у него головы считай и нету. А спустя мгновение весь мир взрывается. Вокруг свистят пули, гремят взрывы, кричат люди…, на войне быстро учишься не замечать таких вещей как смерть. А убивать учишься ещё быстрее.
Алексей, стараясь делать поменьше лишних движений, снял с плеча трофейный автомат – как ни прискорбно признавать, оружие куда более лучшее чем, то, советское, что было у него в начале войны. Сняв, взял левой рукой и подтянул вперёд. Перехватился поудобнее и затаился. На улицу, двигаясь короткими перебежками, высыпали фашисты – человек десять. Алексей злобно улыбнулся спёкшимися губами – ещё парочка фашистов отправится на тот свет. Он ждал удобного момента. Очень уж хорошо воевали эти проклятые захватчики – нельзя дать им шанса прийти в себя. Подстрелить парочку и быстро отходить. За время войны бывший школьный учитель заметил одну интересную особенность немцев – если они несли потери, то старались отойти и перегруппироваться, либо затаиться, но не рисковать людьми зря. Так что если пристрелить нескольких, можно успеть отойти и исчезнуть в руинах, что бы потом ударить в другом месте, по другому отряду. Как жаль, что они всё же научились бороться с этой тактикой. В самом начале боёв за Москву, его отряд легко уничтожал не только пехоту, но и танки, практически не неся потерь. А потом появились эти небольшие группы с серебряными черепами на кителях и скрещенными костями под ними. Хорошо вооружённые мобильные группы. Самое обидное, что враг скопировал тактику боя у них же – таких как группа Алексея. И как быстро! Всего пару недель и уличные бои для советских солдат превратились в уличные бойни.
Солдаты рассеялись по улице и теперь двигались, умело используя рельеф как прикрытие. Алексей ждал. Тактика была ему знакома – совсем не давно он сам именно так выводил своих людей на цели: в основном небольшие отряды противника. Вот совсем рядом поднялся и, пригибаясь к земле, перебежал с места на место солдат. Добежал до воронки и исчез. Пока рано. Шанс, что подстрелишь такого “бегуна” очень мал, а вот самому погибнуть это запросто. Пока нужно ждать. И хорошо бы офицера подстрелить – без командира отряд уже наполовину выведен из строя…, так комиссар говорит. То есть говорил. Комиссар наш давно уже на том свете. Хороший был мужик. В других отрядах бывали комиссары такие, что пока пол отряда не сгубят своими идиотскими приказами, не успокоятся. А этот молодец был – к солдатам прислушивался, сам дрался как тигр…, как его звали? Кажется, Вася…, да точно Вася...
Мелькнул ещё один солдат и пропал. На этот раз очень близко – метров десять. Александр затаил дыхание. Солдат, скрывшийся за смятым обгоревшим остовом грузовика, побежал наискосок по улице. Алексей снял его короткой очередью и по возможности быстро стал отползать глубже в кучу камней, выбранную им как укрытие. Немцы затаились – буквально испарились. Только вот целый отряд здесь мельтешил и раз – нету никого, тишина.
Русский солдат отполз достаточно и быстро оглядевшись, в полусогнутом виде, побежал к внушительной куче битого кирпича. Увы, школьный учитель, из которого война очень быстро сделала умелого и безжалостного убийцу, способного сутками охотиться в руинах на людей, не заметил опасности. Он был слишком истощён. Он редко ел последнее время. Давно не мылся, и не часто ему удавалось поспать всласть – случившееся сейчас было лишь делом времени.
Пуля настигла его на полпути к укрытию. Один из последних защитников Москвы упал лицом вниз, оставшись практически без головы.
В одном из завалов из кирпича и камня, немецкий офицер Ганс Шмальц опустил винтовку. Внимательно осмотрелся, не покидая укрытия. Убедившись в гробовом молчании руин, он приподнялся и бросил гранату, туда, где упал русский. Взрыв прогремел не так оглушительно – он уже успел привыкнуть к ним и даже немного оглохнуть. Солдат привстал и, резко подняв руку, изобразил растопыренными пальцами какой-то знак. Половина его взвода в точности выполнила команду, начав движение короткими перебежками, вокруг русского, упавшего между двумя нагромождениями камня и кирпича. Немецкий офицер не был уверен, что солдат мёртв – отсюда он не видел его тела и не мог быть абсолютно уверен, что его пуля, а затем граната, уничтожили его. Он так же не был уверен, что солдат был один. Русские не редко использовали такую дикую сумасшедшую тактику – бросали на смерть часть своих солдат, и когда противник занимал позицию, они обрушивались на них, заставляя обороняться. Если его соотечественники успевали остаться в живых, что бы занять оборону. Некоторые русские были просто дьяволами в бою! За эти несколько месяцев отчаянных боёв немецкий офицер, сражавшийся против французов, британцев, поляков и многих других, ветеран двух войн – сражаясь с русскими, сумел убедиться, что страшнее противника Германия ещё не встречала. С ними было чрезвычайно тяжело воевать. Если на открытых участках немецкие войска легко расправлялись с русскими, обходясь почти без потерь, то в городах, в уличных боях, они несли тяжелейшие потери. Безрассудная храбрость русских, живо напоминала ему японцев, предпочитавших смерть плену. Только японцы не умели так хорошо убивать и столь яростно, часто безжалостно – словно дикие звери, сражаться.
Офицер тихо выругался. Часть его отряда быстро и почти без изъянов сдвигалась совсем не в ту сторону, в которую нужно было. Чёртовы русские. Воевать с ними было трудно, но управлять ими было ещё труднее. Офицер был вынужден прокричать свой приказ. Русские, добровольно вступившие в армию Германии на территории оккупированной Украины, подчинились. Что ж, может со временем из них выйдут хорошие солдаты. И может когда-нибудь ему, солдату Третьего Рейха, уже не будет стыдно, за то, что эти русские украинцы носят форму войск Великой Германии. Всё же у них сейчас общее дело. Русские с Украины с огромным энтузиазмом убивали русских из других частей СССР. А коммунистов убивали с отвратительным немецкому солдату боевого отряда СС, наслаждением.
Офицер двинулся вперёд. За несколько минут он подобрался достаточно близко, что бы убедиться, что русский солдат мёртв, и был один. Самое удивительное, что это действительно был солдат Красной Армии. Уже вторую неделю ему и его отряду приходилось воевать с гражданским населением. Вопреки здравому смыслу, гражданское население почти в полном составе, начало воевать против солдат Вермахта. Не имея порой даж