А вот еще странный монумент: послание севастопольцам будущего, заложенное в 2000 году. «Надеюсь, их там как следует обматерили», – злорадствует мама.
Сережа пообещал не писать больше провокационные посты на своей страничке. Но разве можно верить пустым словам хипстера? Пока Дима с Асланом катались на водяных горках в аквапарке, он тайком подключился к вайфаю в баре и настучал, что один его знакомый недавно совершил каминг-аут в присутствии родителей и стражей порядка. И что это был очень смелый и мужской поступок, почти как у Мисимы, поэтому Сережа гордится им и совсем забыл, как этот кто-то недавно унижал его со сворой тупых одноклассников.
И пусть Соня Гельман злится в своем Эйлате, где гостит у бабушки.
Больше всех расстроен Аслан: он долгие годы потратил на то, чтобы стать популярным в школе. Он еще помнит, как в детском саду вся группа накинулась на него с воплями «Бей чурку!» и как потом его отправили в логопедический садик, откуда с большими трудностями и за большие деньги Аслан поступил в обычную школу. Аслану снова придется стать изгоем, и еще он подставил друга своим необдуманным поступком. Очень дорого обходятся русским патриотам ссоры с либералами. Аслан давно знает, что крутым в этой стране можно быть, только когда опускаешь кого-то всей социальной группой. А если ты читал Мисиму в двенадцать лет, тебя никто не поймет.
Сережа делает вид, что хотел как лучше, а Дима утешает Аслана. Четкому пацану насрать, что думает какая-то Соня. Соней больше, Соней меньше – мало ли еврейских тян в Москве?
Спальных мешков на всех не хватит, а погода портится. Дядя Максим и папа Аслана разбили палатку на берегу в малонаселенной части бухты, хотя к ним два раза подходили полицейские и просили убраться куда-нибудь подальше. Папа Аслана ночует в «ларгусе», потому что в спальник он все равно не влезет. Папа Димы и дядя Максим уже спят, соединив молнии, Псаки спит между ними, мама пишет в фейсбуке о ментовском произволе, грабительских ценах и плохом сервисе местного аквапарка. Аслан лежит на расстеленном спальнике Димы, кашляет и смотрит на планшете японский художественный фильм «Черная ящерица», где в роли бабы мужик из театра кабуки. Это очень редкий фильм с английскими субтитрами, по сценарию Юкио Мисимы. Аслан скачал его на хипстерском трекере КГ, купив инвайт за 35 долларов. Этот трекер жутко элитарный, Сережа завидует Аслану, потому что у него нет аккаунта на КГ. Дима раза четыре попросил выключить это говно, лег рядом и захрапел, и то же самое сделал Сережа, хоть он и хипстер. Аслан укрыл их вторым спальником и всю ночь лежал с открытыми глазами, размышляя о нелегкой судьбе национальных меньшинств в РФ, а дождь стучал по китайской ткани, из которой была сшита палатка, и шторм ревел внизу.
На рассвете Аслан вышел поссать в биотуалет и увидел, что кругом лужи и раскисшая глина, и в такую погоду совершенно невозможно гулять. Псаки тоже высунула нос, вымазалась в глине и попыталась залезть обратно к папе и дяде Максиму.
– Псака – чертова собака! – ругается дядя Максим.
На море сильный шторм, купаться нельзя.
– А в Бахчисарае хорошая погода, – говорит папа Аслана. Он отлично выспался в машине, и у него совсем не ломит поясницу.
Папа и дядя Максим кое-как вытерли палатку бумажными полотенцами и загрузили ее в «ларгус», прикрутили сверху биотуалет, а спальники еще раньше побросали на сиденья, потому что их очень неудобно сворачивать, а в Севастополе холодно. Пусть будут вместо одеял. Осталось оттереть Псаки влажными салфетками – и снова в путь!
Дима и Сережа уже были в Бахчисарае, но Аслану все интересно – и ханский дворец, и мечети. Мама Димы рассказывает, как русские притесняют крымских татар, этих патриотов Украины. Недавно татарам даже запретили проводить митинг в память геноцида и депортации.
– Позвольте, – вмешивается папа Аслана. – А разве не крымских татар резали казаки из Запорожской сечи?
– А крымские татары резали и ебали украинцев, – вспоминает дядя Максим.
– На самом деле мы с крымскими татарами состояли в одной Орде, – рассуждает папа Димы. – И мы, как правопреемники Орды, у себя дома рядом с татарами. Так что ни о каком геноциде не может быть и речи!
Мама бурчит, что они все обчитались Фоменко, и вообще, Украина теперь совсем другая.
– Так и Япония совсем не та, которую бомбили пиндосы, – торжествует папа Аслана. – Их в геноциде никто не обвиняет. А нам вменяют в вину справедливое наказание татар за пособничество фашистам. Всем можно быть фашистами, только нам нельзя!
– Да будьте на здоровье, кто вам запрещает?! – бурчит мама.
– Вы обещали, – напоминает Дима. Но его никто не слышит.
«Ларгус» выезжает на перекресток трех дорог, где стоят лотки с сувенирами и несколько джипов. Слева – плоская гора с нависающими над зеленью голыми серыми скалами, как будто подгрызенными снизу.
– А теперь, мой сын, – с пафосом произносит папа Аслана, – я покажу тебе колыбель нашей культуры. Здесь жили гордые аланы много веков назад, еще при Византии. Это были замечательные воины, которые отражали атаки половцев. И эти гордые аланы не чалились в… короче, не важно.
Аслан не очень понял, кто куда чалился еще при Византии, но послушно потопал в гору за отцом, а за ними пошли остальные.
В гору идти долго, у Псаки устали лапки, и дядя Максим взял ее на руки. Справа – монастырь, вмонтированный в скалу. Он полностью отреставрирован на деньги проклятого Януковича, и на самом видном месте приделан тризуб. Мама возмущается, что русские украли этот храм. И дрозд на декоративной сосне подпевает маме.
А вот и твердыня древних аланов-гетеросексуалов. На вид это очень дырявая гора, хотя и не такая дырявая, как дырявый мыс, на котором построили свою цитадель крымские готы-феодориты. В чаще леса на склоне горы пасутся дикие козы, всюду лотки с сувенирами. Аслану скучно. Ему совсем наплевать на гордых аланов и их феодоритов.
Папа Аслана входит через кассу, а остальные – через дырку в стене рядом с караимской синагогой, которая называется «кенасса». Очень дорого стоят руины древних аланов.
– А почему от мечети остались одни камни? – спрашивает Аслан. – Синагоги же как новые, даже с крышами.
Это риторический вопрос, дорогой читатель, но папа Аслана отвечает. Караимы-иудеи были выгнаны сюда татарами-мусульманами, уж очень мусульмане их не любили. То есть караимам за их убеждения устроили депортацию в пещерные города. Но это было уже после аланов, поэтому совсем не интересно. И папа Аслана читает длинную лекцию об истории аланов, гены которых живут в ДНК современных крымских татар.
Аслан, спотыкаясь, бредет по древней мостовой, в которой колесами повозок выгрызены глубокие колеи. Мама ворчит, что дороги здесь не хуже, чем в остальном Крыму. Тем временем небо быстро темнеет, а молнии сверкают, как мечи гордых аланов. Дима нашел древний подвал – это все, что осталось от усадьбы зажиточного иудея. Псаки заливается лаем каждый раз, когда гремит гром. В подвале есть окошко с видом на ущелье и соседнюю гору. Здесь холодно и сыро. Аслан тихонько проклинает аланов вместе с их дырявыми горами, из-за которых его задница мерзнет на камнях. Дождь усиливается, соседняя недырявая гора уже не видна за стеной воды.
– А как мы будем спускаться? – спрашивает мама.
И правда, как спускались все эти древние аланы, половцы, крымчаки и прочие караимы, когда шел дождь?
Аслан кашляет все сильнее, у него температура. Папа Аслана вызывает МЧС и сообщает, что они с больным ребенком заблудились в пещерах и не могут спуститься самостоятельно. Приезжают спасатели на двух внедорожниках и увозят Аслана с его папой и маму Димы через главные ворота. А с остальных берут на выходе плату за вход.
Папа Аслана в приподнятом настроении, он отдохнул физически и духовно, припав к истокам своего этноса. Теперь он предлагает прокатиться на внедорожниках на Мангуп. Очень любознательный этот папа Аслана.
Запомни, дорогой читатель, если ты куда-то забрался и тебе лень спускаться, или ты напился в лесу, или тебя унесло на льдине в открытое море, или ты проебал ключи от стальной двери, не стесняйся вызвать МЧС, все равно им нечем заняться.
Аслана знобит и поносит черной жидкостью, Дима дерется с Асланом за туалет рядом с АЗС. Взрослым тоже нехорошо. Мама считает, что это от плохого питания и антисанитарии. Мангуп отменяется, они едут оздоровляться в Евпаторию, где долго и безуспешно лечилась Леся Украинка.
Не доезжая Евпатории – отличные широкие песчаные пляжи, почти как в Пхукете, и там никого нет. Можно плавать без трусов! Папа и дядя Максим ставят палатку на берегу, папу Аслана тошнит, Аслан сидит в кустах на биотуалете, Дима ему сочувствует, а мама с Сережей ушли искать продуктовый магазин и аптеку. Либералов и атеистов никакая зараза не берет, потому что они дети Сатаны.
– Тетя Таня, там санаторий! – щурится Сережа. – В санатории точно должен быть магазин!
Целый километр они бредут до этого оазиса и пролезают через дырку в сетке. Сверху – витки колючей проволоки. Играет глупая музыка, кругом сосны с длинными иглами, видны пустые баскетбольные и теннисные площадки, футбольное поле засыпано песком, из которого торчит арматура со следами краски. Магазина нигде нет. На берегу он точно должен быть, а если не магазин, то хотя бы шатер с напитками, надувными игрушками и порножурналами.
Слышен свисток. Мама и Сережа крадутся на берег, чуя неладное. Так и есть! Куча детей в красных галстуках и одинаковых майках томится за решеткой, море разгорожено на сектора.
– Первый отряд, выйти из воды! – командует надсмотрщик. – Третий отряд, купание десять минут!
– Это произвол! – шепчет мама.
Сереже тоже жаль этих детей: что они сделали плохого, за что им можно купаться только десять минут? Мама очень смелая, она подходит к маленьким узникам и спрашивает, откуда они приехали.
– Мы из Симферополя, нас Путин послал, бесплатно! – хвастается десятилетний мальчик.