– Такие, как он, дискредитируют русский марш, – говорил Велеслав Эрикович.
– Это все твои дебильные пляски у костра, – причитала Камилла Залиевна. – Еще рубахи дурацкие заставил вышивать, у меня от них зрение упало на единицу.
– Не говори ерунды, Мила, – отвечал Велеслав Эрикович. – Это не пляски у костра, а древние обычаи моего народа, они помогают нам помнить корни и сохранять славянскую общность.
– Вырастил фашиста, – всхлипывала Камилла Залиевна. – И сам такой же фашист.
А муж ворчал в бороду:
– Ничего другого от татарки я не ожидал.
Солнечным утром в начале ноября Изя и Руслан сидели на лекции по античной литературе. Лектор рассказывал о Марциале.
Руслан порывался его поправить, но Изя зажимал врагу рот. За задней партой велась безмолвная борьба, толстые подошвы ботинок елозили по полу да поскрипывал стул.
– В восьмидесятом году выходит первый сборник эпиграмм Марциала, посвященный торжественному открытию амфитеатра Флавиев, – диктовал лектор.
– И что это такое? – выкрикнул Руслан. – В смысле, что за шняга этот амфитеатр? Будьте любезны объяснить.
– Сейчас его называют Колоссео, то есть Колизей, – ласково сказал преподаватель. – Руся, прошу вас, не надо вскакивать с места и бегать по аудитории, как на прошлой неделе.
– Хуля мне не бегать? – Руслан вскочил. – Третий месяц нам шнягу гонят! Не выйдет!
Преподаватель одернул вельветовый блейзер и нервно пригладил волосы. Руслан влез на кафедру.
Студентки исподлобья смотрели на однокурсника. Лесбиянка Ксюша поигрывала длинным зонтом. Лектор уперся спиной в доску и скрестил руки на груди, дальше отступать было некуда:
– Ну, что на этот раз?
– А то, – надулся от важности Руслан. – Настоящий Колизей находится в Стамбуле. А в так называемом Древнем Риме сраный римский папа построил поддельный Колизей. Сраные христиане ничего своего не создали, а только передрали достижения язычников.
– Ты дебил, – сказала лесбиянка Ксюша. – Я сама была в Риме и видела Колизей, а ты нигде не был и ничего не видел, потому что папа твой – алкаш, а сам ты шизик и нищеброд.
– Лучше нищеброд, чем пиздолиз, – ответил Руслан. – Что, кобла, нечем крыть?
– Я те покрою! – Ксюша замахнулась зонтиком. – Я тя щас так покрою, неделю будешь враскоряку ходить. Ты, блять, лекции конспектируй, а не хуйню читай, тебя опять отчислят нахуй, и будешь параши на раёне выгребать.
– Типичный дискурс неудовлетворенной бабы, – кивнул Руслан. – Никакой аргументации, одни злобные восклицания и дешевые понты.
– Фоменко, если ты не уважаешь женщин, ты не мужчина! – вскинулся лектор.
– Это мы еще посмотрим, кто мужчина, – проворчал Руслан в лиловую бороду. Он вернулся за заднюю парту походкой победителя и включил электронную книгу.
Ксюша повесила зонтик обратно на спинку стула, и лектор продолжал рассказывать о Марциале.
– Пизди-пизди, – шептал Руслан. – Все равно мы знаем, что не было никакого Марциала. Дешевая папская подделка. Им хотелось «великой римской литературы», вот и накропали на коленке в каком-то монастыре. А может, Петрарка насочинял за пять минут.
– Отдай ключи, пидорас! – крикнули во дворе.
Лектор вздрогнул. Его взор невольно обратился в ту сторону.
– Отдай ключи, говорю! – не унимался мужчина. – Я же вижу, машина тут стоит!
Руслан пробежал по аудитории, высунулся в окно и заорал:
– Сам ты пидорас! Нахуй те жигули, у тя вольво есть!
– Отдай ключи! Утя прав нет!
– Утя тоже забрали, хуля ты ездишь без них?
Ксюша схватила однокурсника за шиворот и поволокла к двери. Изя раздвинул парты, чтобы удобнее было тащить.
– Я тебе сдачи не даю, потому что ты девка, – объяснял Руслан, спускаясь по лестнице. – Бабы врут про дискриминацию, а сами руки распускают. Что, нечем крыть?
Ксюша вдвоем с вахтершей протолкнула Руслана через вертушку. Велеслав Эрикович потирал вспотевшие от волнения руки.
– Ты вор и тать. Давай ключи, – отец подставил широкую ладонь.
– На, подавись, – сын кинул ему под ноги ключи от «копейки». – Я лучше пешком ходить буду, чем юзать твои подачки.
– Ты мне более не сын. – Велеслав, отдуваясь, поднял ключи и замахнулся в сторону мусорных баков.
– А продайте машинку за девять штук, – попросил Изя, тяжело дыша.
Он вцепился в дутый рукав китайского армяка и перехватил связку.
– Че? – Велеслав Эрикович поднял широкие брови.
– Точнее, за восемь пятьсот. Зато сразу наличными.
– А ты кто такой? – спросил Велеслав Эрикович.
– Еврей, – ответил Изя.
– Видал? Ни гроша тебе, пащенку, не оставлю. Жиду продам! Пидорасу продам!
Велеслав Эрикович с пятого раза завел «копейку», отвез Изю в ближайшее МРЭО и переоформил машину на него.
– И где ваш хваленый жидовский интеллект? – спросил Руслан по дороге домой. – Жрать теперь на что?
– Заткнись, – шмыгнул носом Изя. – Сам знаю, что дебил.
– Хуля ты думал, я не мог достать ключи и дальше ездить? Дебил, чистоплюй, пидорас!
Правильный рецепт мацы
Однажды подросток выгуливал собачку в парке Победы. Он спустил пекинеса с поводка, сел на скамейку и смотрел, как собачка поливает стволы елок.
Сзади появился молодой человек с поводком. Он делал вид, что тоже выгуливает собаку, но этой собаки никто никогда не видел. Внешность юноши впечатляла: его черные волосы были завязаны на затылке, а вдоль щек свисали два черных локона, как у Пушкина, только намного длиннее. На голове Пушкина возвышался широкий боливар. Остальной наряд поэта составляли черный сюртук с веревочкой на бедрах, три свитера и джинсы. Пушкин затравленно смотрел по сторонам и потирал замерзшие уши.
– Нравится косплей? – спросил подросток.
Пушкин обрадовался, что его заметили, и сел рядом.
– А ты крещеный? – спросил Пушкин.
– Да, – ответил подросток. – Но мы атеисты.
– А может, пойдем ко мне домой? – спросил Пушкин с дрожью в голосе.
Подросток привязал пекинеса к елке и сказал:
– Пошли.
Он затащил Пушкина в самую глушь елового парка, но Пушкин объяснил, что это непременно нужно сделать дома, иначе ему не позволяет его вера.
– Жри что дают, – обиделся подросток, но делать было нечего, пришлось отвязать пекинеса и тащиться к Пушкину домой.
Очень долго Пушкин с подростком ехали по городу, а потом еще дольше шли пешком, пока не оказались у недостроенного дома на краю замерзшего озера.
Как только молодые люди вошли в дом, Пушкин накинул ременную петлю на шею подростка и повел его на кухню. В кухне было очень грязно, а на неструганных половицах у раковины был постелен кусок линолеума, чтобы пол не сгнил.
В раковине лежала гора грязной посуды, а на столе, забрызганном краской, стояли синяя мисочка с мукой и кувшинчик воды.
Пушкин включил электродуховку и поставил регулятор на 220 градусов.
– Все необходимо делать очень быстро, – сказал он подростку. – Мне нужна твоя кровь и восемнадцать минут на ее приготовление. Иначе все закиснет.
Подросток уколол палец вилкой и сказал:
– Соси.
Пушкин поставил таймер на восемнадцать минут, выдавил каплю крови в мисочку, налил туда воды, замесил тесто и наделал из него шариков. Он очень быстро раскатывал из шариков тонкие лепешки, накалывал их вилочкой, вешал в духовку на шампур, вынимал и метал на стол.
– Ты больной извращенец, – сообщил подросток.
– Ни с места, жид! – раздался грубый голос. – Отпусти христианского младенца!
Неструганные половицы скрипели и прогибались под славянскими башмаками. В руке славянина темнел монтажный пистолет.
Противно зазвенел таймер.
– Ты застал меня с поличным, – пропищал Пушкин и выключил духовку.
– На этот раз не уйдешь! – пробасил парень с косичкой на подбородке. – Жиды всегда отрицают, что их маца замешана на крови христианских младенцев. Но я видел все своими глазами и записал на видео. Что, нечем крыть?
– Христианские младенцы сами рады отдавать кровь на благо мацы, – оправдывался Пушкин.
– Молчать, жидовская мразь! – пробасил парень с косичкой на подбородке и схватил Пушкина за локоны.
– Ну вас нахуй, извращенцы, – сказал подросток и ушел.
А потом вернулся из туалета и долго смотрел, как парень наказывает жида. Не зря же он тащился через весь город.
– Хоть видео дайте, я на ютубе повешу, – попросил подросток, когда они закончили.
Но жидоборец выгнал подростка вместе с пекинесом.
Потом парень с косичкой на подбородке достал из холодильника половинку цыпленка-гриль и нарубил курятину, а жид нарезал огурцы, помидоры и лук. Парень с косичкой на подбородке выдавил в миску остатки майонеза, натер туда дольку чеснока, насыпал красного перца, шафрана и зиры. Жид влил в мисочку остатки кефира и чуть-чуть посолил соус.
Парень с косичкой на подбородке клал начинку на мацу, а жид поливал начинку соусом, сворачивал мацу в конвертики и укладывал их на блюдо. На пластиковом подоконнике закипал чайник.
– Неси в зало, – скомандовал парень с косичкой на подбородке. Жид покорно понес мацу в гостиную с криво приляпанным утеплителем на стенах. Он поставил блюдо на хромой стол с фрагментом книжки Климова под ножкой и включил ноутбук.
В дверном проеме без двери появился парень с косичкой на подбородке. Он принес чай в двух алюминиевых кружках.
– Ну, что там пишут в ваших сраных интернетах? – спросил парень с косичкой на подбородке, кусая мацу.
– Все то же, – посетовал жид. – Эти сраные хомячки не верят, что евреи месят тесто для мацы на крови христианских детенышей.
– Но мы-то знаем! – пылко ответил парень с косичкой. – Не грусти, товарищ Изя. Мы на них клали вот такой болт!
Так обедали славянский активист Лютобор и его враг Ицхак Фишман в городе Асгардъ Ирийский.
Проклятый консюмеризм
Утром пятого декабря по лесной дороге шли двое местных, освещая мобильниками путь. На обочине автострады они сняли лыжи и прислонили их к сугробу, по форме напоминавшему классику Волжского автомобильного завода.