В воскресенье, 2 июля 1916 года, Толкин побывал на мессе – перед переносным алтарем на поле в Варлуа. Батальонный священник Мервин Эверз принадлежал к англиканской церкви и, при всей своей жизнерадостности, католиков не жаловал. Для католиков бригады, таких как Толкин, службы проводил капеллан Королевских ирландских стрелков. По слухам, британцы захватили все немецкие передовые рубежи, но официального подтверждения так и не поступило. В течение всей субботы по главной дороге в направлении фронта бесконечной чередой шли войска и ехали нагруженные машины. Навстречу им тоже кто-то попадался, в том числе горстка немецких военнопленных, но, по всей видимости, весь колесный транспорт использовался для того, чтобы доставить раненых во временный госпиталь в Варлуа. Такими же темпами исход продолжался и в воскресенье, на второй день битвы. Порою воцарялась тишина, нарушаемая только гулом аэропланов (два таких самолета провели над деревней ближний воздушный бой с неясным исходом), но то и дело вдалеке начинала грохотать оглушительная артиллерийская пальба. Во второй половине дня поступили первые официальные сообщения о развитии наступления: по-видимому, «довольно расплывчатые».
В течение этих дней Толкин и Ланкаширские фузилёры оставались в боевой готовности. Поползли слухи, будто их отправят в окопы под занятую немцами деревеньку Тьепваль, но когда в понедельник 3 июля бригада покинула Варлуа, отбыла она в Бузенкур, деревню в трех милях за линией фронта. Когда в вечерних сумерках она двинулась в путь, мимо проковыляли остатки разгромленной Хайлендской дивизии: заросшие щетиной, с ног до головы в грязи, измученные люди шли вразброд и цеплялись друг за друга, чтобы не упасть.
Три мили – расстояние небольшое. Перед самым рассветом, пока Толкин отсыпался в какой-то лачуге, немецкая пушка обстреляла Бузенкур. Теперь он оказался на Западном фронте – и впервые попал под огонь. Крохотную деревушку не задело – и это было к счастью, поскольку солдаты набились в каждый дом, погреб, амбар и сад. Когда разразилась гроза, рядовые из толкиновского батальона, устроившиеся на ночлег в поле, вымокли насквозь. Весь следующий день, 4 июля, лило как из ведра; все так и просидели до ночи в четырех стенах, потому что в деревушке никому не разрешалось высунуть и носа из-под прикрытия деревьев, чтобы враг не заметил. Но с гребня неподалеку, точно с трибуны, открывался отличный вид на линию фронта – на склон холма чуть восточнее, по другую сторону лесистой долины реки Анкр, где видно было, как среди немецких траншей рвутся снаряды. Небо выглядело ничуть не приветливее. Над передовой, как говорил Толкин, «немецкие привязные аэростаты… разбухшие и угрожающие, постоянно нависали над горизонтом». Люди прибывали сотнями – в основном чтобы перевязать раны, но были и страшно изувеченные. Дивизия Роба Гилсона в первый день битвы на Сомме понесла самые тяжелые потери, а по всему британскому фронту потеряли убитыми и ранеными 57 000 человек: из 100 000, вступивших на нейтральную полосу, 20 000 были убиты и вдвое больше получили ранения. На второй день потери составили еще 30 000 человек.
В промежутках между боевой подготовкой и инструктажем батальон Толкина высылал рабочие группы для рытья могил на стремительно разрастающемся кладбище. Подразделения его дивизии прошлой ночью уже сменили на позициях людей Гилсона, но что сталось с ним самим, и где Дж. Б. Смит? Толкин перечитывал письма друзей, включая молитву Смита о том, чтобы всем им удалось выжить «в испытании огнем», и немногословные намеки Гилсона на его собственные невыносимые терзания.
В среду, 5 июля, во второй половине дня, наконец-то пришел приказ: четыре батальона из толкиновской бригады должны были пополнить другую дивизию, что понесла тяжелые потери в сражении под Ла-Буасселью. Деревню наконец-то захватили, но для того чтобы продвинуться дальше на вражескую территорию, требовались свежие силы. Батальоны выступили под началом подполковника Бёрда 6 июля, в обед, – все, кроме резервных подразделений. У. Г. Рейнолдс, офицер связи 11-го батальона Ланкаширских фузилёров, отправился обеспечивать связь в окопный командный пункт, но Толкин остался в Бузенкуре вместе с узлом связи, обслуживающим всю 25-ю дивизию. Так что 6 июля, когда прибыл Дж. Б. Смит, Толкин все еще был там.
Смит получил приказ для своего взвода по участию в общем наступлении – «Большом рывке» – через неделю после своего возвращения из майского отпуска в Англии и накануне той даты, когда Толкин пересек пролив. С тех пор он не вылезал из окопов. В день, когда Толкин покинул Этапль, солдаты под началом Смита с песнями выступили из Варлуа на позицию. Им предписывалось дождаться завершения первой атаки, а затем покинуть укрытие, взяв с собою лопаты и кирки, и закрепиться на занятых британцами рубежах. Но после того как они двадцать четыре часа просидели в битком набитых сырых траншеях в лесу к западу от реки Анкр, им сообщили, что атака отменилась, и все вернулись в расположение части – ждать дальше.
В ночь перед новым наступлением «Солфордские приятели» перебрались в траншеи чуть дальше, рядом с понтонным мостом через заливные луга под Отюйлем, поспали урывками четыре часа и в пять снова были на ногах. В шесть снова начался оглушительно мощный артобстрел, земля заходила ходуном. Сразу после «часа Ч» «Солфордцы» перешли мост. И рванули вверх по холму, по пути минуя бригады артиллеристов – те, раздетые до пояса, не покладая рук, заряжали громадные орудия, – и добежали до окопов, что тянулись до южной окраины леса Блайти.
В нескольких сотнях ярдов за маленьким, потрепанным леском, выше по пологому склону, пролегла передовая линия британских укреплений – в лощине под названием Чертов овраг. На противоположной стороне нейтральной полосы, там, где однажды майской ночью Смит ходил в дозор, у подножия Тьепвальской гряды торчал сильно укрепленный Лейпцигский выступ. Предполагалось, что к тому времени этот рубеж уже захватят и наступление прокатится дальше. «Солфордские приятели» просто-напросто пройдут по открытой местности от самого леса и переберутся за выступ со своими кирками и лопатами. А позже продвинутся еще мили на две и займут еще один отбитый у врага опорный пункт.
Однако едва Смит оказался под кронами деревьев, как мимо потянулись раненые – кто-то ковылял на своих ногах, кого-то несли на носилках. Лес был усеян мертвыми телами. Но вот продвижение впереди идущего батальона застопорилось, и солфордским чернорабочим и дельцам, а также бывшим оксфордским студентам и преподавателям пришлось приостановиться. Глаза щипало от слезоточивого газа, слышалось жужжание пуль и треск ломаемых веток. Смит, к тому времени ставший батальонным офицером разведки, попытался оценить ситуацию из окопа на дальней опушке леса. Изрытую взрывами пустошь, через которую британские ходы сообщения протянулись до Чертова оврага, с высоты на востоке обстреливали вражеские пулеметы.
Идея передвижения организованным строем была наконец отвергнута, но через три часа после вступления в бой продвижение «Приятелей» возобновилось. Первую роту выслали из леса с приказом передвигаться короткими перебежками, но взводы ложились в землю один за другим. Следующая часть двинулась под прикрытием дымовой завесы, перебегая от одной воронки к другой, но никаких известий из этого хаоса от нее не пришло. Пришел новый приказ: наступать по переполненным траншеям. Солдаты двинулись вперед – включая прежний взвод Смита, по большей части составленный из углекопов, – и дали знать, что передовая линия завалена убитыми и ранеными и непроходима. Более того, теперь немецкая артиллерия сосредоточилась на Чертовом овраге. «Приятелям» было велено отойти под прикрытие леса Блайти, на который до конца дня градом сыпались снаряды.
Примечательно, что несколько бойцов из числа «Солфордских приятелей» к тому времени уже каким-то чудом добрались до Лейпцигского выступа и частично его захватили. Там они застряли, словно в ловушке, на весь день, вместе с отдельными группками солдат из других батальонов, отчаянно отбивая атаки немецких войск штыками и ручными гранатами. Отойти назад они смогли только ночью, вместе с уцелевшими из батальона Смита, когда те отступили от выступа и из леса. Двинувшись назад тем же самым путем, по которому прошли еще утром, они обнаружили, что теперь повсюду валяются брошенные ружья, гранаты и боеприпасы. Тут и там в темноте сидели растерянные, убитые горем люди и лежали недвижные тела. Проведя второй день в окопах вокруг Отюйля под артобстрелом, взвод Смита и прочие были отосланы назад, держать позиции в Чертовом овраге в течение следующих суток под ураганным обстрелом, то стихающим, то усиливающимся.
Лишь половина личного состава батальона возвратилась в деревню на квартиры ранним утром 4 июля. Дж. Б. Смиту повезло, что взводом он больше не командовал: четверо офицеров из числа «Приятелей» были убиты, семеро – ранены. Тридцать шесть «нижних чинов» погибли или пропали без вести, более двухсот тридцати получили ранения. Большинство распростились с жизнью первым же утром, еще до того, как добрались до своего переднего края.
В четверг 6 июля Толкин испытал невыразимое облегчение, увидев друга живым и невредимым. Дж. Б. С. прибыл один, опередив «Солфордских приятелей», – они подоспели спозаранку на следующее утро. То были тяжкие дни. Дивизионный узел связи в Бузенкуре обстреляли снарядами в пятницу ночью, кабели были повреждены. Между тем Смит приходил в себя после шестидесятичасового пребывания под огнем. Он был задействован в спешной реорганизации своего поредевшего батальона, из остатков которого удалось сформировать лишь две роты; однако в промежутках между гарнизонными заботами в пикардийской деревушке, где разило смертью, двое оксфордских ЧКБОвцев проводили как можно больше времени вдвоем. В ожидании вестей от Роба Гилсона они разговаривали о войне, прогуливались на нетронутом поле маков; в пятницу весь день просидели в укрытии, спасаясь от проливного дождя, и в лучших традициях ЧКБО обсуждали поэзию и будущее. Но в субботу «Солфордские приятели» отправились в окопы – прямо на восток, через Анкр, где им предстояло усилить продолжающееся британское наступление на Овиллер, немецкий укрепленный пункт, который возвышался над «Сосисочной» и «Пюрешечной» долинами и над лесом Блайти. И, снова повидавшись со старым другом, Смит отбыл.