Поскольку левизна представляет собой активное восприятие социальной борьбы как политической программы, она идеологична сверху донизу Борьба левых не вырастает из желаний, потребностей и мечтаний живых – эксплуатируемых, подавляемых, угнетённых и обездоленных этим обществом личностей. Это не деятельность людей, старающихся вернуть себе свои собственные жизни и ищущих пригодные для этого средства. Скорее, это программа, сформулированная в головах левых лидеров или на организационных собраниях, ставящаяся превыше индивидуальной борьбы людей, которые обязаны подчинить себя ей. Каким бы ни был лозунг этой программы – социализм, коммунизм, анархизм, сестринство, народ Африки, права животных, освобождение Земли, примитивизм, самоуправление рабочих и т. д. и т. п. – он не даёт людям средства, которое они могли бы использовать в своих индивидуальных сопротивлениях господству, а только требует от личности поменять господство правящего порядка на господство левой программы. Другими словами, он требует, чтобы люди продолжали отказываться от возможности самим определять собственное бытие.
В лучшем случае анархистское стремление всегда заключалось в тотальной трансформации бытия, основанной на возвращении жизни всем и каждому, действующим в свободных союзах вместе с другими, добровольно это выбравшими. Такое ви́дение можно найти в самых поэтичных сочинениях практически каждого знаменитого анархиста, и именно это сделало анархизм «совестью левых». Но какой смысл быть совестью движения, которое не разделяет и не может разделять просторы и глубины чьих-то мечтаний, если кто-то пожелает воплотить их в жизнь? В историческом плане чем ближе к левым были в своих перспективах и практиках анархистские движения, такие как анархо-синдикализм и платформизм, тем меньше в них было мечты и больше программы. Теперь, когда левые перестали быть значимой силой, хоть сколько-нибудь отличающейся от остального политического спектра, по крайней мере, в западной части мира, определённо нет никакой причины продолжать тащить это бремя на наших шеях. Осуществление мечтаний анархистов, мечтаний каждого человека, всё ещё способного независимо мечтать и желающего быть автономным творцом своего собственного бытия, требует сознательного и неукоснительного разрыва с левыми. Как минимум, этот разрыв будет означать:
1. Отказ от политического восприятия социальной борьбы; признание того факта, что революционная борьба – это не программа, а борьба за индивидуальное и социальное возвращение всей полноты жизни. Как таковая эта борьба изначально антиполитическая. Другими словами, она противостоит любым формам социальной организации – и любому методу борьбы – при которых решения о том, как жить и бороться, отделены от исполнения этих решений, неважно, каким бы демократическим и с каким бы широким участием ни был этот отделённый процесс принятия решений.
2. Отказ от принципа организации, означающий отказ от идеи, согласно которой любая организация может представлять эксплуатируемых индивидов или группы, социальную борьбу, революцию или анархию. Отсюда также и отказ от всех формальных организаций – партий, профсоюзов, федераций и тому подобного, – которые в силу своей программной природы берут на себя представительскую роль. Это означает не отказ от возможности организовывать конкретные действия, необходимые для революционной борьбы, но, скорее, отказ от подчинения организации задач и проектов формализму организационной программы. Единственной задачей, которая когда-либо требовала формальной организации, является разработка и поддержание формальной организации.
3. Отказ от демократии и иллюзии количества. Отказ от той точки зрения, согласно которой силу борьбы определяет количество приверженцев некоего дела, идеи или программы, а не качественная ценность практики борьбы, такой как атаки на институты доминирования и как возвращение себе права распоряжаться собственной жизнью. Отказ от любой институционализации или формализации принятия решений, даже от самого понятия принятия решений как момента, отделённого от жизни и практики. Также отказ и от методов евангельского проповедничества, нацеленного на завоевание масс. Этот метод предполагает, что теоретические изыскания закончены, что уже есть решение, которое мы все обязаны поддержать, а значит, для распространения послания допустим любой метод, даже если таковой противоречит тому, что мы говорим. Он призывает искать последователей, принимающих некую позицию, а не товарищей и соратников, с которыми можно было бы участвовать в совместных изысканиях. Вместо стремления осуществлять чьи-то проекты как можно лучше – практическая работа в соответствии со своими идеями, мечтами и желаниями, привлекающая потенциальных сторонников для развития отношений товарищества и расширения повстанческой практики.
4. Отказ от предъявления требований к власть имущим, вместо этого практика прямого действия и атаки. Отказ от идеи, что мы можем реализовать свои стремления к свободному волеизъявлению посредством постепенных частичных требований, которые как максимум принесли бы лишь временное ослабление ущерба от социального порядка капитала. Признание необходимости атаки на такое общество во всей его целостности, необходимости добиваться практической и теоретической осведомлённости в каждой части борьбы этой целостности, которая должна быть уничтожена. Отсюда и способность видеть потенциально революционное – то, что вышло за пределы логики требований и постепенных частичных перемен – в частной общественной борьбе, поскольку, в конце концов, каждый радикальный повстанческий прорыв вызывался борьбой, начинавшейся как попытка удовлетворить частные требования, но на практике перешедшей от требования желаемого к захвату и его, и чего-то большего.
5. Отказ от идеи прогресса, от представления о том, что существующий порядок вещей является результатом текущих процессов улучшения, которое мы, если приложим усилия, сможем продвинуть и дальше, возможно, даже до его апофеоза. Признание того факта, что существующая траектория – которую правители и их верная реформистская и «революционная» оппозиция называют «прогрессом» – изначально вредна для личной свободы, свободных ассоциаций, здоровых человеческих отношений, полноты жизни и самой планеты. Признание того факта, что этой траектории должен быть положен конец и должны быть разработаны новые образы жизни и отношений, если мы хотим достигнуть полной автономии и свободы. (Это не обязательно приведёт к абсолютному отказу от технологии и цивилизации, и такой отказ не будет означать окончательного разрыва с левыми, но отказ от прогресса самым ясным образом означает готовность серьёзно и критически изучать и ставить под сомнения цивилизацию и технологии, в особенности в аспекте индустриализации. Те же, кто не желает поднимать такие вопросы, скорее всего, останутся приверженцами мифа о прогрессе.)
6. Отказ от политики идентичностей. Признание того факта, что хотя различные угнетённые группы и сталкиваются со специфическими лишениями, присущими конкретно их угнетению, и анализ такой специфики необходим для полного понимания механизмов доминирования, тем не менее лишение в своей основе есть кража у каждого из нас как личности возможности творить свои собственные жизни на наших собственных условиях в свободных ассоциациях с другими. Возвращение себе жизни на социальном уровне, а равно и полное её возвращение на уровне индивидуальном может произойти, только когда мы действительно прекратим отождествлять себя в терминах наших социальных идентичностей.
7. Отказ от коллективизма, от подчинения личности группе. Отказ от идеологии коллективной ответственности (что не означает отказа от социального или классового анализа, но устраняет моральные суждения из такого анализа и прекращает опасную практику обвинения отдельных индивидов в преступлениях, которые совершались или приписывались какой-либо социальной группе, членами которой они считаются, но не имеют относительно неё возможности выбора, – например, «еврей», «цыган», «мужчина», «белый» и т. д.). Отказ от идеи, что каждый, исходя из своих «привилегий» или из предполагаемого членства в какой-либо конкретной угнетаемой группе, обязан некритически солидаризоваться с любой борьбой или движением; признание, что такая концепция является важным препятствием для любого серьёзного революционного процесса. Создание коллективных проектов и действий, служащих нуждам и желаниям участвующих индивидов, но не наоборот. Признание того факта, что фундаментальное отчуждение, навязанное капиталом, не основано ни на какой гипериндивидуалистической идеологии, которую он может распространять, но проистекает из навязываемого им коллективного проекта производства, отнимающего нашу индивидуальную творческую способность добиваться своих целей. Признание представления о том, что освобождение всех и каждого, кто способен определить условия своего бытия в свободной ассоциации с другими по своему выбору – т. е. личное и социальное возвращение жизни, – является важнейшей целью революции.
8. Отказ от идеологии, то есть отказ от любой программы, идеи, абстракции, идеала или теории, которые ставятся превыше жизни и личности, и которым необходимо служить. Отсюда отказ от бога, государства, нации, расы и т. д., но также и от анархизма, примитивизма, коммунизма, свободы, разума, личности и т. п., в том случае, когда эти понятия становятся идеалами, ради которых нужно пожертвовать собой, своими желаниями, стремлениями и мечтами. Использование идей, теоретического анализа и способности рассуждать и мыслить абстрактно и критически как инструментов для реализации своих целей, возвращая себе жизнь и действуя против всего, что стоит на пути такого возвращения. Отказ от простых ответов, которые способны сделать слепыми чьи-то попытки исследовать окружающую реальность; вместо этого появление всё новых вопросов и продолжение теоретического изучения.
Это то, что я рассматриваю как реальный разрыв с левыми. Там, где не хватает хотя бы одного из этих отказов – в теории или практике – остаются рудименты левизны, а это будет помехой для нашего проекта освобождения. Поскольку такой разрыв с левыми основан на необходимости освободить практику анархии от ограничений политики, он определённо не является переходом в правый или любой другой лагерь политического спектра. Скорее, это признание того факта, что борьба за трансформацию всей полноты жизни, борьба за отвоевание каждой нашей жизни как собственной в коллективном движении за личную реализацию может быть затруднена лишь политическими программами, «революционными» организациями и идеологическими конструктами, требующими нашего служения, потому что и они, подобно государству и капиталу, требуют, чтобы мы сдали им свои жизни, а не взяли их себе как свои собственные. Наши мечты слишком велики для тесных ограничений политических схем. Давно пора оставить левых позади и идти своим радостным путём навстречу неизвестности восстания, навстречу сотворению полноценных и самостоятельных жизней.