Брайан Мартин
Для многих пресытившихся радикалов зелёные представляются самым восхитительным результатом политического развития на протяжении столетий. Зелёные движения претендуют на объединение членов самых динамичных социальных движений, включая движение за мир, феминистское и экологические движения, сочетая их понимание проблем и численность. Это именно то, что так давно искали многие активисты.
Кроме того, быстро достигнутый электоральный успех зелёных партий действительно захватывает воображение. Немецкие зелёные уже на протяжении десяти лет находятся в центре внимания именно в силу своего избрания в парламент. Некоторые другие зелёные партии также добились успехов на выборах.
Однако подождите. Прежде чем безоглядно увлекаться, разве не стоит поинтересоваться – а подходят ли выборы для того, чтобы двигаться вперёд? В конце концов, электоральная политика – это стандартный, традиционный подход, приводивший к тем самым традиционным партиям, которые так разочаровали многих радикалов. Разве нет опасности, что участие в выборных процессах остаётся ловушкой, бездонной ямой для политической энергии, которая одинаково усмирит и активистов, и массы?
Моей целью здесь будет изложить критический взгляд на выборы и их альтернативы. Я начну с суммирования доводов против выборов, после чего кратко расскажу о некоторых альтернативных методах, подразумевающих участие людей. В конце я представлю идею демархии, системы участия, основанной на случайной выборке.
Дело против выборов
Идея выборов как основного демократического инструмента глубоко укоренена на Западе. Её трудно избежать. Детям во всех подробностях рассказывают про выборы в школах, и многие из них голосуют на выборах в советы учащихся или руководство клуба. Повсюду вокруг нас, в особенности при помощи масс-медиа, привлекается внимание к политикам, и периодически к выборам, возносящим этих политиков к власти. Действительно, главной связью большинства людей со своими правителями является избирательная урна. Неудивительно, что электоральная политика оказывается освящённой33.
На практике же выборы успешно служили для поддержания господствующих структур власти, таких как частная собственность, вооружённые силы, мужское доминирование и экономическое неравенство. Ни для чего из этого голосование не представляло серьёзной угрозы. Вся ограниченность выборов открывается именно с позиции радикальной критики.
Голосование не работает. На самом простейшем уровне голосование попросту не слишком хорошо работает, чтобы представлять серьёзную угрозу превалирующим структурам власти. Содержание этой основной проблемы достаточно просто. Избранный представитель не связан никаким существенным образом с проведением конкретной политики, каковы бы ни были предпочтения электората. Наибольшее влияние на политика оказывается в ходе выборов. Но будучи избранным, представитель оказывается освобождён из-под народного контроля, однако продолжает быть уязвимым для давления со стороны группировок во власти, в особенности корпораций, государственных бюрократов и влиятельных фигур в политических партиях.
В принципе выборы должны превосходно работать для сравнительно небольших электоратов и политических систем, в которых подотчётность может поддерживаться посредством регулярных контактов. Выборы могут быть куда более оправданными в случае городских собраний Новой Англии, чем в национальных парламентах, принимающих решения, касающиеся миллионов людей. В таких крупных системах был разработан целый новый ряд усиливающих механизмов: партийные машины, массовая реклама, манипулирование новостями правительством, «казённая кормушка» (финансирование правительством проектов на местах) и двухпартийная политика. В сущности, избиратели оказываются поставленными перед выбором между едва различимыми Труляля и Траляля, а затем подвергаются атакам с использованием множества техник с целью перетянуть их к тому или иному кандидату.
Печальная картина, но на кончике ручки у голосующего всегда зиждется надежда. Одни поддерживают веру в то, что основная партия может быть реформирована или радикализирована. Другие присматриваются к новым партиям. Когда новая партия, например «зелёные», демонстрирует принципы и рост, нелегко быть абсолютно циничным.
Тем не менее все исторические свидетельства говорят о том, что партии – это скорее помеха, нежели толчок для радикальных перемен. Очевидная проблема заключается в том, что любую партию могут провалить на выборах. И все политические перемены, принесённые ею, позже могут быть попросту пересмотрены.
Однако более существенно умиротворяющее воздействие самой радикальной партии. В некоторых случаях радикальные партии оказывались избранными во власть в результате народных восстаний. Такие «радикальные» партии раз за разом становились оковами, удерживающими ход радикальных изменений. Ральф Милибенд приводит ряд примеров, когда рабочие или социалистические партии, избранные в органы власти в периоды социальных волнений, оказывались подстраховкой для господствующего капиталистического класса и подавляли народную активность34. Народный Фронт, пришедший к власти во Франции на выборах в 1936 году, своей первой задачей поставил прекращение забастовок и оккупаций заводов и общее смягчение воинственных настроений в обществе. По тем же лекалам шли опыты и евросоциалистических партий, приходивших к власти в результате выборов во Франции, Греции и Испании в 1980-е годы. Во всех крупных сферах – в экономике, структурах государственной власти и внешней политике евросоциалистические правительства отступали от своих изначальных целей и становились куда более похожими на традиционные правящие партии35.
Голосование лишает массы инициативы. Если голосование просто не способно приблизить осуществление перемен, то это нельзя считать окончательным аргументом. В конце концов, перемены в обществе наступают не только путём проведения законов и политических курсов. Существует масса возможностей действия вне рамок системы выборов.
Вот чем голосование наносит значительно более серьёзный вред радикальным социальным действиям – оно означает отход от инициативных действий снизу. Цель электоральной политики – избрать кого-то, кто бы затем начал действовать. Это означает, что вместо того чтобы прибегнуть к прямому действию против несправедливости, действие становится непрямым: заставить политиков что-то сделать.
Мне не раз приходилось видеть, как серьёзные низовые кампании подрывались выборами. Одним из примеров служат австралийские федеральные выборы 1977 года, проводившиеся в разгар мощной кампании против добычи урана. Другой пример – австралийские федеральные выборы 1983 года в решающий момент кампании против строительства плотины на реке Франклин на острове Тасмания36.
Следует считать общим местом тот факт, что выборы усиливают политиков, а не избирателей. Однако многие социальные движения постоянно втягиваются в электоральную политику. Этому есть несколько причин. Одна из них – участие членов партии в социальных движениях. Другая – стремление лидеров движений к власти и влиянию. Когда к твоему мнению прислушиваются в правительстве, это может многим вскружить голову; самому быть избранным в парламент ещё больше возвеличивает собственное эго. Но во всей этой «политике влияния» забывается эффект, оказываемый на простых активистов.
Обессиливающий эффект выборов срабатывает не только на активистах, но и на других тоже. Методы, по которым выборы служат интересам государственной власти, были прекрасно раскрыты Бенджамином Гинзбергом37. Основной тезис Гинзберга состоит в том, что исторически выборы увеличивали число людей, участвующих в «политике», но делали это посредством низведения этой вовлечённости до рутинной активности (голосования), так выборы уменьшили риск более радикального прямого действия.
Распространение избирательного права обычно представляют триумфом угнетённых групп над привилегированными. Рабочие получили право голоса несмотря на оппозицию со стороны имущих классов; женщины получили его несмотря на оппозицию правительств и электоратов, в которых доминировали мужчины. Гинзберг подвергает сомнению эту картину. Он утверждает, что право голоса во многих странах расширялось в те периоды, когда в его поддержку было мало выступлений.
Почему так? В основном потому, что голосование служит легитимации правительства. Чтобы укрепить свою легитимность, когда это необходимо, можно расширить избирательные права. Это становится важным, когда ключевую роль приобретает поддержка масс, как например, во время войны. Подобные примеры можно также увидеть и в других сферах. Рабочие представители на заседаниях советов менеджмента корпораций способствуют кооптированию несогласных; ту же роль выполняют представители студентов в университетских советах.
Гинзберг демонстрирует, что выборы помогают направить массовую политическую активность в управляемую форму: форму предвыборных кампаний и голосования. Люди усваивают, что они могут участвовать: их не исключают совсем. Они также узнают о границах участия. Голосования проходят лишь время от времени, в периоды, зафиксированные властями. Голосование служит только для выбора руководства, а не для определения политики напрямую. Наконец, при голосованиях не берётся в расчёт увлечённость вопросом: голос безразличного или плохо информированного избирателя учитывается так же, как и голос озабоченного и осведомлённого. Тем самым голосование помогает уменьшить накал политического участия, превращая его в рутинный процесс, который исключает массовые восстания.
Голосование усиливает власть государства. Самый важный тезис Гинзберга заключается в том, что выборы создают у граждан впечатление, что правительство служит (или может служить) людям. Формирование современных государств несколько веков назад встретило большое сопротивление: люди отказывались платить налоги, быть призванными в армию и подчиняться законам, изданным национальными правительствами. Введение голосований и расширение избирательного права чрезвычайно способствовали усилению государственной власти. Вместо того чтобы считать эту систему системой правителя и подданных, люди видят, по крайней мере, возможность использования государственной власти для служения их интересам. По мере того как увеличивалось участие в выборах, существенно ослабевала степень сопротивления налогообложению, военной службе и неисчислимому множеству законов, регулирующих поведение.
Ирония всего этого, как указывает Гинзберг, состоит в том, что экспансия государственной власти, легитимированная голосованием, теперь переросла любой гражданский контроль, который и сделал её возможной. Государства теперь настолько крупные и сложно устроенные, что любые надежды на народный контроль выглядят маловероятными.
С точки зрения Гинзберга, начинающееся привнесение властями некоторой конкурентности в процесс выборов в Советском Союзе и Восточной Европе приобретает новый смысл. Если экономические преобразования, которые руководители Коммунистической партии сочли необходимыми, и имели какой-то шанс на успех, то только при большей поддержке правительства народом. Что же может быть лучше внесения некоторого выбора при голосованиях? Увеличение легитимности правительства, а следовательно, и увеличение реальной власти этого правительства – такова была цель.
Анализ Гинзберга подводит нас к третьему важному ограничению, накладываемому электоральной политикой: она полагается на государство и увеличивает его мощь. Если государство является частью проблемы – а именно ведущим фактором в войнах, геноциде, репрессиях, экономическом неравенстве, мужском доминировании и разрушении окружающей среды, – то тогда глупо ожидать, что эти проблемы можно будет преодолеть, избрав нескольких новых номинальных руководителей государства.
Основная анархистская идея состоит в том, что структура государства, будучи централизованным административным аппаратом, неизбежно деградирует, отходя от позиции свободы и равенства человека. И хотя даже иногда и государство может быть использовано для благих целей, оно порочно как средство и не способно к реформированию. Не подлежащие реформированию аспекты государства включают в себя, разумеется, его монополию на «легитимное» насилие и вытекающую отсюда его власть на принуждение в целях войны, внутреннего контроля, налогообложения, защиты собственности и бюрократических привилегий. Проблема голосования состоит в том, что основные сферы государства никогда не рассматриваются как допустимые для обсуждения, и тем более для оспаривания.
Голосование может привести к переменам в политике. Это превосходно. Но политика разрабатывается и осуществляется в рамках государственной системы, что оказывается основным ограничением. Голосование легитимирует рамки государства.
Альтернативы выборам
Какие же существуют альтернативы государству и электоральной политике? По этой теме написано множество работ, в особенности анархистами38. Поэтому я могу лишь осветить некоторые из наиболее значимых ответов и уроков.
Референдумы. Одно из альтернативных решений основано на прямом участии масс в осуществлении политики посредством голосований, используя такие механизмы, как петиции, отзыв представителей, различные собственные инициативы и референдумы. Если коротко, то вместо избрания политиков, которые затем принимают политические решения, эти решения принимаются напрямую гражданами.
На практике референдумы были лишь вспомогательной мерой для политических процессов, основанных на выборном представительстве. Но вполне можно представить себе существенное расширение использования референдумов, в особенности при использовании компьютерных технологий39. Некоторые сторонники предрекают будущее, в котором каждая домашняя телевизионная система будет оснащена оборудованием для прямого электронного голосования. Доводы за и против предложения на референдумах будут транслироваться по связи, а им в ответ будут пересылаться голоса. Что может быть демократичнее?
К сожалению, в подобных предложениях есть серьёзные недостатки. Они коренятся даже глубже, чем проблемы с манипуляцией в медиа, вовлеченностью финансового истеблишмента и опасениями экспертов и элит по поводу безответственности народа при прямом голосовании.
Важнейшая проблема заключается в определении вопросов, выносимых на референдум. Кто решает, какими они будут? Кто определяет, какой материал будет транслироваться в поддержку или против конкретного вопроса? Кто определяет, каким будет более широкий контекст голосования?
Фундаментальная проблема, касающаяся определения вопросов для референдума, не сводится лишь к возможной предвзятости. Это ещё и вопрос участия. Участие в принятии решений означает не только голосование по заранее определённым вопросам, но и участие в формулировании тех вопросов, которые выносятся на голосование. Это нелегко организовать, когда участвует миллион человек, даже если задействовать самую современную электронику. В этом основной недостаток референдумов.
Суть его заключается в предоставлении единственного варианта ответов большому числу голосующих. Даже когда некоторые граждане участвуют в разработке вопроса, как в случае референдумов, проводимых по гражданской инициативе, у большинства людей нет шансов поучаствовать в чём-то большем, выходящем за рамки варианта «да или нет». Не существует возможности переформулировать вопрос на основании дискуссии.
Другая проблема референдумов очень старая и касается сути самого голосования. Проще говоря, правление большинства означает угнетение меньшинства. Эта проблема более отчётливо видна в системах прямого голосования, но она также возникает и в представительных системах.
Консенсус. Консенсус – это метод принятия решений без голосования, нацеленный на активное участие членов группы, их сплочённость и открытость новым идеям. В соединении с другими умениями группы в области социального анализа, исследования групповой динамики, разработки стратегий и их оценки консенсус действительно становится мощной силой40.
Однако каждый, кто участвовал в принятии решений на основе консенсуса, должен понимать, что эта практика нередко оказывается далека от своей теории. Иногда в этом процессе доминируют сильные личности, а менее уверенные люди боятся выразить свои взгляды. Поскольку возражения обычно должны быть высказаны прямо в лицо, теряется защита анонимности при тайном голосовании. Собрания могут длиться бесконечно, и те, кто не может посвятить им требуемое время, по сути, теряют право своего участия. Но важнейшей проблемой консенсуса является непримиримый конфликт интересов. Наилучшее решение этой проблемы представлено в книге «За пределами оппонирующей демократии» Джейн Мэнсбридж41.
В качестве демократической альтернативы выборам у консенсуса есть серьёзные недостатки, если речь идёт о крупных коллективах42.
Малочисленные группы. Одним из решений этой дилеммы может быть сохранение небольших размеров группы43. Даже голосование не накладывает столько ограничений, когда число голосующих настолько мало, что, весьма вероятно, все они знакомы друг с другом. В этом случае консенсус можно использовать по максимуму.
Кроме того, небольшой размер обеспечивает множественность политических систем. Френсис Кендалл и Леон Лоув предлагают федерацию автономных политических образований, наподобие швейцарской, в которой каждая община может выбирать свою политическую и экономическую систему44. В этой системе Кендалла и Лоува сложности опробования новых методов и цена неудач значительно снижены.
Малый размер может облегчить управление, однако же, останутся масштабные проблемы, требующие решения. Глобальное загрязнение и локальные стихийные бедствия, к примеру, требуют принятия решений более широкого масштаба. Как же должны приниматься решения по таким вопросам?
По существу, сам по себе малый размер группы не снимает проблему принятия в ней решений. По-прежнему могут сохраняться глубинные конфликты интересов, исключающие возможность консенсуса, всё ещё могут оставаться проблемы доминирования, связанные с электоральными методиками.
Наконец, практически во всех группах, за исключением совсем крошечных, остаётся базовая проблема ограниченности участия. Не у всякого человека найдётся время, чтобы стать полностью осведомлённым по каждому вопросу. Консенсус допускает, что каждый человек может и должен принимать участие в выработке решений; если же некое достаточное число людей из него выпадает, то в группе начинают верховодить самые энергичные или те, кому больше нечем заняться. Напротив, представительная демократия ставит избранных представителей на роли принимающих ключевые решения; участие всех остальных ограничено деятельностью в предвыборных кампаниях, голосованиях и лоббировании. В обоих этих случаях участие оказывается крайне неравным не по причине выбора, а в силу структуры системы принятия решений.
Делегаты и федерации. Излюбленным анархистским решением проблем координирования и участия членов группы являются делегаты и федерации. Делегат отличается от представителя тем, что он более тесно связан с электоратом: делегата могут отозвать в любой момент, особенно в том случае, если он не следует наказам своих избирателей. Федерации – это способ объединения самоуправляющихся организаций. Организации, входящие в федерацию, оставляют за собой полномочия принимать решения по своим собственным делам. Члены федерации собираются вместе, чтобы решать вопросы, касающиеся их всех. В «слабой федерации» у центра остаются только совещательные функции; в «сильной» ему принадлежат достаточные исполнительные полномочия в определённых сферах. Имея несколько связующих звеньев в федерации, можно обеспечить полное членство на низовом уровне, а консультации и принятие некоторых решений происходят на более высоких уровнях.
Система делегатов и федераций выглядит альтернативой традиционным электоральным системам, однако между этими методами есть существенное сходство. Делегаты обычно избираются, а это ведёт к уже знакомым проблемам представительства. Начинают доминировать определённые личности. Участие в принятии решений оказывается неравным, когда одни делегаты существенно вовлечены в этот процесс, а другие – нет. В крайних случаях получается, что решения фактически принимаются на более высоких уровнях, где имеется большой потенциал для построения фракций, торговли голосами и манипуляций электоратом.
Вот в чём система делегирования, как предполагается, должна быть другой: если делегаты начинают обслуживать себя, а не тех, кого они представляют, их можно отозвать. Но на практике добиться этого непросто. Делегатам свойственно «бронзоветь», превращаясь в формальных представителей. Люди, избранные делегатами, вероятно, имеют значительно больше опыта и знаний, чем обыкновенный человек. Будучи однажды выбранными, делегаты получают ещё больше опыта и знаний, что избирателям преподносится в качестве их высокой значимости. Иными словами, ценой отзыва делегата будет потеря опытной и влиятельной личности.
Такие проблемы всплыли на поверхность в немецкой партии зелёных. Своих формально избранных представителей в парламент партия решила рассматривать как делегатов, установив жёсткие ограничения на срок их пребывания в парламенте. Этому воспротивились некоторые из избранных, кто смог, благодаря своей большой популярности, организовать собственные группы поддержки. Более того, с прагматической точки зрения те, кто проработал в парламенте, имеют опыт и хорошо знакомы электорату, что способствует лучшему продвижению «зелёного» дела. Таким образом, подход делегирования оказался под сильным давлением.
Фундаментальной проблемой системы делегирования является неравное участие. Не каждый может принимать участие в рассмотрении каждого дела. Эта проблема решается таким образом, что делегатов вовлекают в процесс принятия решений гораздо шире за счёт других. Затем такое неравное участие воспроизводится и защищает себя. Чем больше уровней оказывается у федерации, тем более серьёзной будет проблема. Федерации тоже не являются волшебным средством разрешения проблемы координирования в самоуправляемом обществе.
В этом кратком обзоре некоторых из наиболее известных альтернатив выборам, подразумевающих прямое участие, я сконцентрировался на их недостатках. Но у этого метода, как и у других, есть и немало сильных сторон, и их следует распространять как дополнения или альтернативы существующей системе. Система консенсуса существенно развилась за последние десятилетия в качестве практического метода принятия решений. Потенциал децентрализации бесспорно велик.
Моя цель – не отвергать эти возможности, а указать на некоторые проблемы, с которыми они сталкиваются. Наиболее серьёзную сложность представляет то, как обеспечить участие членов группы в рассмотрении широкого спектра вопросов, затрагивающих каждого. Как можно координировать (самоуправляемую) деятельность большого числа людей, не наделяя непомерной властью небольшие группы?
Джон Зубе выступает за «панархию», мирное сосуществование разнообразных методов образования добровольных ассоциаций45. В таком же духе и демархия может рассматриваться как один из потенциальных вариантов организации общества с точки зрения всеобщего участия.
Демархия
Демархия основана на случайной выборке отдельных личностей для деятельности в группах, принимающих решения, затрагивающие конкретные функции и услуги, такие как дороги или образование. Забудьте о государстве, забудьте о бюрократиях. В полностью оформившейся демархии всё это будет заменено сетью групп, чьи члены выбираются случайно, и каждая из которых занимается конкретной функцией на конкретной территории. Наиболее яркое описание демархии приводится Джоном Бернхеймом в его книге «Возможна ли демократия?»46.
Например, при населении от 10 000 до 100 000 человек должны существовать группы, занимающиеся транспортом, здравоохранением, сельским хозяйством, промышленностью, образованием, отходами, жильём, искусством и т. д. или же отдельными аспектами этих сфер, такими как железнодорожный транспорт. Каждая группа будет формироваться на основе случайной выборки из всех, кто добровольно согласится в них участвовать. Численность таких групп будет примерно io или 20 человек, они будут достаточно большими, чтобы в них присутствовали разные мнения, но и достаточно компактными, чтобы были возможны обсуждения лицом к лицу. Сами группы могут прибегать в своей работе к консенсусу, модифицированному консенсусу, голосованиям или иным процедурам ради выработки решений. Они могут обращаться за предоставлением документов, свидетельских показаний, опросов и любой другой информации, которую они хотели бы получить.
Поскольку не проводятся выборы и нет представителей, проблемы неравной формальной власти, бессилия избирателей, регуляции участия и тому подобные к демархии не применимы – по крайней мере в своём обычном понимании. Формальное участие вместо этого достигается посредством случайного отбора в «функциональные группы», а именно группы, занятые вопросами в конкретных ограниченных сферах. Случайный отбор для каждой группы проводится только среди пожелавших участвовать добровольно, так же как и политики должны быть добровольцами. Разница заключается в методе выборки: тут это случайный отбор, а не выборы.
Немногие станут добровольцами для участия в любой потенциальной группе. У большинства, вероятно, есть свои особые интересы, например почтовые службы, искусство, производство строительных материалов и оказание помощи людям с ограниченными возможностями. Такие люди могут стать добровольцами для службы в соответствующих группах, а также оказывать им услуги, комментировать политические решения и иным образом организовываться для продвижения одобряемой ими политики.
Демархия искусно решает проблему участия. Признавая невозможность каждого человека осведомлённо участвовать в решении каждого вопроса, она избегает всего, что могло бы напоминать орган власти, принимающий решения с далеко идущими последствиями по широкому спектру вопросов. Вместо этого у функциональных групп весьма ограниченная компетенция. Люди, более всего озабоченные каким-то одним вопросом, могут получить возможность повлиять на политику в этой области. Они могут оставить остальные вопросы на усмотрение других групп и людей, наиболее ими озабоченных. По сути, это процесс децентрализации при принятии решений на основе тематики или функции, а не географии или демографии.
Конечно же, оставляя принятие решений тем, кто наиболее заинтересован в соответствующей области, мы рискуем столкнуться с опасностями: эгоистичные группировки могут захватить власть и отлучить от неё всех остальных. Это обычно и происходит во всех типах организаций, начиная с правительств и корпораций, и заканчивая общественными движениями. Демархия справляется с этой проблемой посредством требования случайного отбора. Роль человека, официально принимающего решения, не может быть гарантирована никому. Более того, сроки функционирования строго ограничены, поэтому несменяемый руководитель или группировка просто не могут возникнуть.
Вырисовывается и ещё одна проблема. Не возникнут ли предвзятости в отобранных группах из-за того, что добровольно участвовать вызовутся только определённые люди? Не будут ли в большинстве групп, к примеру, доминировать белые мужчины среднего возраста? В этом не будет проблемы при условии надлежащего применения случайного отбора. К примеру, представьте, что для участия в группе из 10 членов при равном представительстве полов добровольцами вызвались 80 мужчин и 20 женщин. Тогда метод будет просто заключаться в случайном отборе 5 мужчин из 80 и 5 женщин из 20. Тем самым половой баланс в группе будет соответствовать всему населению, пусть даже степени добровольного участия и будут разными.
Что если люди не станут добровольно участвовать? Что если некоторые группы не наберут достаточно добровольцев для заполнения своих квот? В некоторых случаях это будет признаком успеха. Если то, как идут дела, приемлемо для большинства людей, то тогда не будет и особой необходимости становиться членом группы, принимающей решения. Напротив, в спорных сферах участие вряд ли будет проблемой. Если такие темы, как аборты или генная инженерия, вызывают страстные дебаты, то тогда озабоченные ими отдельные личности и группы сочтут для себя полезным рассказать об этих вопросах как можно большему количеству людей и побудить их участвовать в случайных выборках. В самом деле, любое непопулярное решение может мобилизовать людей участвовать в выборках. Более того, эти мобилизовавшиеся люди должны будут включать в себя разные категории: мужчин и женщин, молодых и пожилых и т. д. Как результат, в наибольшей степени участие и осведомлённое обсуждение будут присутствовать в сферах наибольшей озабоченности. В других же случаях большинство людей с радостью предпочтут предоставить решение этих дел другим.
Особый интерес представляют люди, попытавшиеся применить случайную выборку на практике. Нед Кросби основал Джефферсоновский центр исследования новых демократических процессов, где проводились практические эксперименты со случайными выборками граждан, из которых формировались «коллегии политических присяжных» для рассмотрения сложных политических вопросов47. Похожие проекты предпринимались и в Западной Германии с начала 1970-х годов под руководством Петера Динеля в Университете Вупперталя48. Группы случайно выбранных граждан, собранных для этих проектов, назывались «ячейками планирования». Эти ячейки занимались такими вопросами, как энергетическая политика, городское планирование и информационные технологии.
Между несколькими экспериментами с политическими присяжными, а также ячейками планирования и концепцией демархии Бернхейма существует колоссальный разрыв. Какую же стратегию следует использовать для движения к демархии?
Бернхейм полагает, что поскольку возможны случаи дискредитации различных государственных органов, у них может возникнуть желание перейти к демархическому управлению с целью поддержать легитимность сообщества. Эти и другие сценарии могут выглядеть правдоподобными, однако в реальности они мало говорят о том, что нужно делать. В конце концов, в обществе есть масса непопулярных, дискредитированных и прогнивших институтов, но это редко приводило к существенным переменам в методах принятия социальных решений. Говоря конкретнее, как следует агитировать за демархию при таких ситуациях? Воздействуя на государственных управленцев? Продвигая идею среди простого населения? Ясно одно. Идея демархии должна стать значительно более знакомой людям, прежде чем у неё появится хоть малейший шанс на воплощение в жизнь.
Экспериментирование с коллегиями политических присяжных и ячейками планирования жизненно необходимо для получения опыта и распространения идеи участия посредством случайной выборки. Но эти подходы ограничены тем, что они не связаны с основными социальными группами, способными мобилизовать людей для работы ради этой альтернативы.
Среди этих «основных социальных групп» в обществе есть и немало тех, кто, вероятно, будет враждебен к демархии. Среди них группы, наделённые властью, такие как правительства, менеджменты корпораций, профсоюзные боссы, политические партии, военные, «белые воротнички» и т. д. Подлинно народное участие, в конечном счёте, угрожает прерогативам элит.
По моему мнению, наиболее перспективным источником поддержки являются социальные движения: активисты борьбы за мир, феминистки, защитники окружающей среды и другие. Группы, подобные им, заинтересованы в более широком участии, которое с большей вероятностью, чем сегодняшние властные элиты, будет помогать им продвигать свои взгляды. Группы социальных движений могут попытаться включить демархию в свою повестку дня, используя учебные группы, лоббирование, раздачу листовок и организацию на низовом уровне.
Демархию, однако, следует рассматривать не только как политический вопрос, но и как средство, которое должно быть внедрено в сообщество в результате давления снизу. Социальные движения могут использовать демархию в качестве метода. Другими словами, они могут использовать её для принятия собственных решений.
Это не должно представлять серьёзных трудностей. В конце концов, многие группы социальных активистов уже используют консенсус как официально, так и де факто. Часто встречается и система делегирования. Использование случайной выборки для принятия решений в тех масштабах, при которых достижение консенсуса напрямую обеспечить сложно, не покажется существенной инновацией.
К сожалению, во многих социальных движениях дела решаются иначе. Во многих случаях имеются официальные бюрократические системы, особенно в крупных общенациональных организациях, а властью наделяются опытные и иногда харизматичные персонажи. Маловероятно, чтобы такие люди, как и любые политики, поддерживали переход к иной системе принятия решений. (Сам этот факт – наилучшая из возможных рекомендаций для принятия методов случайной выборки. Ведь в любом предложении, угрожающем как альтернативным элитам, так и официальным организациям, должно быть что-то дельное.)
Тем не менее социальные движения должны стать одним из наиболее перспективных мест для распространения демархии. Если они смогут по-настоящему попытаться применять её методы, у них получится стать значительно более эффективными её адвокатами. Более того, полное воплощение демархии, без государства и бюрократии, имеет большие шансы внутри небюрократизированных общественных движений, а не посреди руин провалившихся правительственных предприятий.
Одно из самых многообещающих мест для пропаганды демархии – это промышленный сектор49. Со всех сторон рабочим противостоят иерархические системы: корпоративный менеджмент, правительство и профсоюзные боссы. На уровне цеха накоплен большой опыт в кооперативном принятии решений; трудности возникают на более высоких уровнях. Именно там случайная выборка представляется реальной альтернативой. «Советы по работе», составленные из рабочих и менеджеров, случайно отобранных туда на небольшие сроки, закладывают основу для взаимодействия и координирования. Этот подход преодолевает все недостатки иных форм представительства. Представители рабочих в советах правления использовались для кооптирования рабочих, а их представители, ставшие делегатами в профсоюзах, нередко теряли связь со своими цехами. Демархические группы позволяют поддерживать вовлечённость обычных рабочих на крупных предприятиях.
Ключевым моментом здесь является то, что демархию следует рассматривать не как альтернативный политический курс, который должен быть внедрён сверху, но как один из методов самого действия. Цели должны быть инкорпорированы в средства. Весьма уместно, что группы, предлагающие демархию, сами пользуются её техниками.
Нет нужды говорить, что будущее демархии невозможно спланировать. Она стимулирует рассуждения о решениях ожидаемых проблем; общие формулировки Бернхейма чрезвычайно ценны для составления всей картины. Но как и основанная на жребии демократия проверяется, продвигается, пробуется, наслаждается успехами и терпит поражения, так и демархия будет модифицироваться и совершенствоваться. Этого следует ожидать.
Посыл в том, что процесс разработки и проверки альтернатив жизненно необходим для всех, кто находится в поисках общества, построенного на большем участии граждан. Верно, что некоторые насущные реформы могут быть достигнуты посредством старых методов избирательной политики, но это не может быть оправданием для отказа от испытания новых структур. Демархия – одна из таких альтернатив, она заслуживает внимания.
Возможно, зелёные – самое любопытное политическое событие за последние десятилетия, но вступив в электоральную политику, они, скорее всего, снизили свой потенциал борьбы за радикальные изменения. По иронии, именно популярные, харизматичные политические деятели зелёных представляют наименьшую угрозу существующим структурам власти. Их успех на выборах будет гарантией сохранения прежней системы политики.
Ранняя версия этого текста появилась в: Social Alternatives. Vol. 8. No. 4. January 1990. P. 13–18. Ценные комментарии к проекту статьи были получены от Боба Джеймса и Ральфа Самми.
1 См.: Блэк Б. Анархия и демократия.
2 См.: The Mystification of Universal Suffrage // Property Is Theft! A Pierre-Joseph Proudhon Anthology / Ed. I. McKay. Oakland, California & Edinburgh, Scotland: AK Press, 2011. P. 316–318. Также: «Всеобщие выборы, императивный мандат, ответственность представителей, ограничение поля судебного усмотрения – всё это, в конце концов, детские игрушки», цит. по: Марченко М.Н., Мачин И.Ф. История политических и правовых учений. М.: ООО «Высшее образование», 2005. С. 333 (примем. перев.).
3 Согласно Кропоткину, синдикализм не является анархизмом. В своём предисловии к кн. Э. Плато и Э. Пуже «Как мы совершим революцию» (впервые опубл, в 1913 г.) он пишет, что «он [синдикалистский “Конфедеральный Комитет”] слишком много заимствует у того самого правительства, которое он только что свергнул» (см.: Пато Э. Пуже Э. Как мы совершим революцию ⁄ Пер. с фр. А.Ю. Фёдорова; предисл. Т. Манна, П.А. Кропоткина. М.: Либроком, гои. С. 8). Как писал Николас Уолтер, «синдикализм не обязательно является анархистским или даже революционным; на практике анархо-синдикалисты склонны становиться авторитаристами или реформистами или и теми, и другими…» (см.: Walter N. About Anarchism. P. 62). Примером более, чем обычно, тупого анархо-синдикалиста, являющегося демократом, можно назвать Уэйна Прайса, см.: Price W. Are Anarchism and Democracy Opposed? A Response to Crimethinc. (2016), www.theanarchistlibrary.org.
4 См., наир.: Estey J. A. The Impossibilities of a Syndicalist Society // Patterns of Anarchy. P. 520–531.
5 См.: Walter N. About Anarchism. P. 32; см. также: Javal P. The Absurdity of Politics // Disruptive Elements. P. 209–225 (впервые опубл, в 1939 г.).
6 См., напр.: Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек ⁄ Пер. с англ. М.Б. Левина. М.: ACT, 2007 (впервые опубл, в 1992 г.).
7 См.: Black В. Anarchy after Leftism. P. 76–87.
8 См.: Руссо Ж.-Ж. О политической экономии ⁄ Пер. с фр. А.Д. Хаютина и В.С. Алексеева-Попова ⁄⁄ Руссо Ж.-Ж. Трактаты ⁄ Пер. с фр. М.: Наука, 1969. С. 114–115.
9 См.: Black В. Nightmares of Reason, ch. 13, “The Communalist Hallucination” & ch. 14, “The Judgment of Athena”, www.theanarchistlibrary.org.
10 См.: Bookchin M. The Forms of Freedom.
11 См.: Zuckerman M. The Social Context of Democracy in Massachusetts // William & Mary Quarterly. 3rd ser. 25 (4). Oct. 1968). P. 539.
12 См.: Sinclair R.K. Democracy and Participation in Athens. Cambridge & New York: Cambridge University Press, 1988. P. 114–118; Stockton D. Classical Athenian Democracy. Oxford and New York: at the Clarendon Press, 1972. P. 84.
13 См.: Held J. Models of Democracy. 2d ed. Stanford, California: Stanford University Press, 1996. P. 21.
14 См.: Блэк Б. Разоблачённая демократия // Анархия и демократия. М.: Гилея, 2014. С. 22–26, 28–31.
15 См.: Бэкон Ф. О партиях // Бэкон Ф. Сочинения в 2 т. Т. II. М.: Мысль, 1972. С. 469. Одним из любимых примеров прямой демократии у Букчина выступают парижские «секции» 1793 г. Но они были всего лишь недолговечными придатками к Царству Террора. В «секции» – изначально они были лишь избирательными округами – входило от 11 775 до 24 977 жителей, см.: Soboul A. The Sans-Culottes: The Popular Movement and the Revolutionary Government, 1795–1794 / Trans. R.I. Hall. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1980. P. 26). Разумеется, они не могли функционировать как собрания, где каждый общается с каждым, если только их не посещало минимальное количество людей. Это же относится и ко всем народным собраниям, когда-либо существовавшим. «Небольшое число непреклонных», из высказывания Бэкона, контролировало секции, выматывая терпение всех остальных. В Париже они были известны как «крепкозадые», см.: Slavik М. The Making of an Insurrection: Parisian Sections and the Gironde. Cambridge & London: Harvard University Press, 1986. P. 159). 15 или 20 активистов, которым нечем было заняться, держали под контролем каждое собрание. Ноам Хомский посещал подобные сходки, см.: Chomsky N. Interview with Barry Pateman (2004) // Chomsky on Anarchism / Ed. B. Pateman. Oakland, California & Edinburgh, Scotland: AK Press, 2005. P. 227–228.
16 См.: Wilson C. Three Essays on Anarchism / Ed. N. Walter. Orkney, Scotland: Cienfuegos Press, 1979. P. 13, также см. отрывки в кн.: Documentary History, 1. P. 128–130. Уилсон была первым редактором “Freedom”. Она была «движущей силой» лондонского анархизма конца XIX в., см.: Woodcock G. Anarchism. P. 445.
17 См.: Блэк Б. Разоблачённая демократия. С. 39.
18 См.: Tucker В. Instead of a Book. P. 169.
19 См.: Ehrlich HJ. et al. Questions and Answers about Anarchism // Reinventing Anarchism, Again / Ed. HJ. Ehrlich. Rev. ed. Edinburgh, Scotland & San Francisco, California: AK Press, 1996. P. 5–6.
20 См.: Estes C. Consensus // Reinventing Anarchism, Again. P. 368–374; Goodman P. Unanimity // Goodman P. Drawing the Line. P. 36–41.
21 См.: Bookchin M. A Note on Affinity Groups // Post-Scarcity Anarchism. P. 221–222.
22 См.: Bookchin M. Communalism: The Democratic Dimension of Anarchism // Bookchin M. Anarchism, Marxism, and the Future of the Left: Interviews and Essays, 1993–1998. San Francisco, California & Edinburgh, Scotland: AK Press, 1999-p-147-150-
23 См.: Блэк Б. Правосудие: первобытное и современное ⁄⁄ Блэк Б. Анархия и демократия. С. 168–178. В этом тексте я критикую традиционные анархистские представления о преступлении и наказании. Также я критикую и антропологов-анархистов за то, что те не приводят данных, касающихся процессов разрешения споров, ни в научной, ни в анархистской литературе.
24 См.: Малатеста Э. Большинство и меньшинство, https://www.nihilist.li/.
25 См.: Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре ⁄⁄ Руссо Ж.-Ж. Трактаты. С. 231.
26 См.: Woodcock G. Anarchism. P. 34.
27 Цит. no: DullesJ.W.F. Anarchists and Communists in Brazil, 1900–1935. Austin, Texas: University of Texas Press, 1973. P. 8.
28 См.: Landauer G. For Socialism. P. 125–126; Gustav Landauer: Destroying the State by Creating Socialism (1910/15) // Documentary History, 2. P. 164.
29 См.: Ванейгем P. Революция повседневной жизни: Трактат об умении жить для молодых поколений ⁄ Пер. с фр. Э. Саттарова. М.: Гилея, 2005. С. 62.
30 См.: Monsieur Dupont. Nihilist Communism. 2d ed. Berkeley, California: Ardent Press, 2002.
31 См.: Burnheim J. Is Democracy Possible? The Alternative to Electoral Politics. London: Polity Press, 1985.
32 См.: Бакунин М.А. Государственность и анархия ⁄⁄ Бакунин М.А. Избр. соч. В 5 т. Т. 1. Пг.; М.: Кн-во Союза анархо-синдикалистов «Голос труда», 1919. С. 238–239.
33 Это хорошо было рассмотрено Бенджамином Гинзбергом, см.: Ginsberg В. The Consequences of Consent: Elections, Citizen Control and Popular Acquiescence. Reading, MA: Addison-Wesley, 1982.
34 См.: Miliband R. The State in Capitalist Society. London: Weidenfeld and Nicolson, 1969.
35 См.: Boggs C. Social Movements and Political Power: Emerging Forms of Radicalism in the West. Philadelphia: Temple University Press, 1986.
36 См.: Martin B. Environmentalism and electoralism // Ecologist. 1984. Vol. 14. No. 3. P. 110–118.
37 См.: Ginsberg B. The Consequences of Consent; см. также: Ginsberg В. The Captive Public: How Mass Opinion Promotes State Power. New York: Basic Books, 1986.
38 Общепринятая трактовка этого вопроса рассматривается в кн.: Barber B.R. Strong Democracy: Participatory Politics for a New Age. Berkeley: University of California Press, 1984.
39 См.: Arterton F. C. Teledemocracy: Can Technology Protect Democracy? Newbury Park, CA: Sage, 1987; Slaton C.D. Televote: Expanding Citizen Participation in the Quantum Age. New York: Praeger, 1992.
40 См.: Avery M., Auvine B., Streibel B., Weiss L. Building United Judgment: A Handbook for Consensus Decision Making. Madison, WI: Center for Conflict Resolution, 1981; Coover V., Deacon E., Esser C., Moore C. Resource Manual for a Living Revolution. Philadelphia: New Society Publishers, 1981.
41 См.: Mansbridge J. Beyond Adversary Democracy. New York: Basic Books, 1980.
42 См., напр.: Bookchin M. What is communalism? The democratic dimension of anarchism // Green Perspectives. No. 31. October 1994. P. 1–6; Landry C., Morley D., SouthwoodR., Wright P. // What a Way to Run a Railroad: An Analysis of Radical Failure. London: Comedia, 1985; Ryan H., Blocking Progress: Consensus Decision Making in the Anti-nuclear Movement. Berkeley: Overthrow Cluster, Livermore Action Group, 1985.
43 Этот вопрос рассматривается в кн.: Kohr L., The Breakdown of Nations. London: Routledge and Kegan Paul, 1957 и Sale К., Human Scale. New York: Coward, McCann and Geoghegan, 1980.
44 См.: Kendall F, Louw L. After Apartheid: The Solution for South Africa. San Francisco: ICS Press, 1987.
45 Публикации доступны при обращении по адресу: John Zube, 7 Oxley Street, Berrima NSW 2577, Australia.
46 См.: Burnheim J. Is Democracy Possible? The Alternative to Electoral Politics. London: Polity Press, 1985. Краткое содержание см. в статье: Burnheim J. Democracy by statistical representation // Social Alternatives. Vol. 8. No. 4. January 1990. P. 25–28. Решения мирового масштаба рассматриваются в работе: Burnheim J. Democracy, nation states and the world system // Held D., Pollitt Ch. (eds.). New Forms of Democracy. London: Sage, 1986. P. 218–239.
47 См.: Crosby N, KellyJ.M., SchaeferP. // Citizen panels: a new approach to citizen participation. Public Administration Review. Vol. 46. March – April 1986. P. 170–178; Crosby N. The peace movement and new democratic processes // Social Alternatives. Vol. 8. No. 4. January 1990. P. 33–37.
48 См.: Dienel PC. Contributing to social decision methodology: citizen reports on technological projects // Vlek Ch., Cvetkovich G. (eds.). Social Decision Methodology for Technological Projects. Dordrecht: Kluwer Academic Publishers, 1989. P. 133–151.
49 Важнейшие исследования в этой области проделаны Фредом Эмери, см.: Emery F.E. Toward Real Democracy and Toward Real Democracy: Further Problems. Toronto: Ontario Ministry of Labour, 1989; Emery M. (ed.). Participative Design for Participative Democracy. Canberra: Centre for Continuing Education, Australian National University, 1989.