885 году была выпущена небольшая книга под названием «Дарвиновское безумие» (The Darwin craze), где были собраны идеи, противоречащие выводам ученого.
Физика не отставала от новаторского взгляда, предложенного биологией, и прибавила к нему свое понимание хода времени и необратимости явлений.
Австрийская Вена, в частности, стала лабораторией, где успешное слияние различных дисциплин сделало возможным новый подход и к проблеме разума, что продемонстрировал Зигмунд Фрейд (1856–1939).
В этой лаборатории встретились наука, искусство и переживающая расцвет новая отрасль психологии – психология бессознательного. Новая культура распространяет и превращает в импульс новую мысль и новые решения. Вена производила впечатление, что культура доминировала над всей жизнью: ее присутствие ощущалось в разнообразных салонах, кружках, клубах и, может быть, даже в кафе, где собирались интеллектуалы и художники, увлекающиеся биологией и медициной, строением человеческого тела, сексом и жизнью вообще.
В наш ужасный век это кажется удивительным, особенно нам, итальянцам, ведь культура сейчас – это Золушка, всеми забытая и презираемая, коротающая свой век у давно погасшего очага.
Основные инструменты, которыми пользовались в венской лаборатории – экспериментальная наука, физика и биология. Многие великие ученые, такие как Эрнст Мах и Людвиг Больцман[77] сменяли друг друга на венской кафедре философии науки, и после вошли в историю научного мышления, основанного на объективных данных, логике и наглядных экспериментах. Расцвет мысли заставляет задаваться амбициозными вопросами о том, что еще нам могут открыть исследования; о чем поведает новая реальность, которую мы видим в микроскоп; что станет известно о творческих процессах, протекающих в мозге; и о сложном устройстве человеческого организма, его психических или неврологических проявлениях, причины возникновения которых пока что неизвестны.
Жан-Мартен Шарко[78] в Париже сделал гипноз ключом к потайной дверце в сознании пациента, чтобы против воли последнего выпустить на свет забытые воспоминания, образы и сваленный кучей где-то в глубинах подсознания мусор. Многие люди, включая Фрейда, приходили к нему, чтобы перенять, а затем использовать эту технику. Гораздо сильнее поражает не оригинальность вопросов, которые ставил перед собой Жан-Мартен Шарко, а его неистребимое любопытство и жажда знаний.
На фоне страстного интереса, проявляющегося в том числе и в свободе мысли, большую роль играет дарвиновская революция. Она сместила человека с пьедестала венца творения и уравняла его со всеми остальными живыми организмами. Важным объектом исследования становится секс, на который раньше не обращали внимания. В популярном салоне супругов Цукеркандль (Эмиль Цукеркандль[79] возглавлял в то время медицинский факультет, его должность мы сейчас назвали бы «деканом») ведутся разговоры о биологии, Зигмунде Фрейде, Чарльзе Дарвине. Поскольку здесь собираются люди из медико-биологической среды, есть возможность проводить исследования, в том числе и с помощью микроскопов. Посетители салона рассматривали гистологические слайды, кровь, яйцеклетки и сперматозоиды; это вызывало живой интерес у гостей, дарило им возможность узнать что-то новое, проникнуть в тайны собственного тела, исследовать инстинкты и разобраться в биологических свойствах человеческого организма в целом.
3. Венский сецессион[80]: Климт, Кокошка, Шиле
Многие ученые, философы и художники того времени были частыми посетителями салона Цукеркандлей, среди них такие известные живописцы, как Густав Климт, Оскар Кокошка и Эгон Шиле.
3.1. Густав Климт
Густав Климт (1862–1918) был одним из самых частых посетителей салона Цукеркандлей. В его книжном шкафу хранилась и книга «История животного мира с иллюстрациями»[81], что свидетельствует о разделяемом с хозяевами салона интересе к естественным наукам. Густав Климт начал свою художественную деятельность как декоратор, viveur[82], любитель красоты. Он был человеком, лишенным привязанностей, но на его картинах то и дело появлялись яйцеклетки, сперматозоиды, половые органы, незаметные поверхностному взгляду. Большинство зрителей принимают их за декоративные узоры на богато изукрашенных одеждах.
Потрясающий с эстетической точки зрения и весьма наглядный пример – широко известная картина «Поцелуй» (рис. 12), написанная около 1907 года. Обратите внимание на золотисто-желтую ткань, на изображенные там яйцеклетки, сперматозоиды и черный прямоугольник, символизирующий мужской половой орган.
3.2. Оскар Кокошка
На Оскара Кокошку, Эгона Шиле и других художников, современников Цукеркандлей, сильно влияли идеи Зигмунда Фрейда, инстинкты и секс стимулировали художественную мысль. Их работы положили начало течению экспрессионизма, где картины становятся посредниками в передаче страдания, желания и ощущения смерти. Зритель находит их красивыми, но в то же время интригующими, волнующими и печальными. Я говорю в первую очередь о картине Оскара Кокошки (1886–1980) «Дети играют», на которой пытливый взор психоаналитика видит не просто двух детей, а еще и нечто печальное и двусмысленное.
Там изображены отпрыски книготорговца, хорошего знакомого художника: пятилетняя Лотта, и восьмилетний Вальтер, брат и сестра. В позах детей читается эротизм, то, как Вальтер смотрит на младшую сестру, их руки, цвета фона, телесность – все это передает их духовное возбуждение. Темно-синие и красные одежды, полуприкрытые глаза – знаки, говорящие о желании, тревоге, страданиях, грехе. Картина вызвала скандал в буржуазной Вене и была изъята из Дрезденского музея. Позже картины Кокошки выставляли в Англии, они оказали влияние на творчество Люсьена Фрейда[83] и Фрэнсиса Бэкона.
3.3. Эгон Шиле
Другим художником, в творчестве которого отозвались идеи Зигмунда Фрейда, был Эгон Шиле. Он хоть и прожил очень короткую жизнь (1890–1918), но оставил после себя огромное число работ. Изучая экспрессионизм, сталкиваешься с его картинами гораздо чаще, чем с работами Оскара Кокошки. На полотнах Эгона Шиле пытается исследовать самую загадочную и болезненную часть сознания, которую Зигмунд Фрейд называл Ид/Оно (сам Зигмунд Фрейд именно по этой причине не любил картины Эгона Шиле). Его автопортреты (рис. 13), на которых хорошо заметны следы патологических изменений, выглядят пугающе, а иногда кажутся портретами нас самих, всего того извращенного и уродливого, что есть в каждом человеке. Наконец, многочисленные изображения любовных отношений между женщиной и мужчиной, некоторые из которых носят имена Танатос и Эрос[84], напоминают нам о лицемерном и оскорбительном животном начале, порождающем подобную страсть.
Глава шестаяБегство от рационального
1. Манифест сюрреалистов
Безусловно, одним из самых инновационных и значительных движений в изобразительном искусстве и литературе XX века был сюрреализм. Он появился в 1920-х годах и опирался на манифест писателя и поэта Андре Бретона 1924 года. В программе теоретически доказана необходимость уйти от рационального, чтобы принять, с легкой руки Зигмунда Фрейда, бессознательное и тот мир, что видится нам в сновидениях. Сюрреализм отказывается от причинно-следственной связи. Примером является автоматическое письмо: автор записывает все, что приходит ему в голову, не следуя ни осмысленной логике, ни правилам синтаксиса. Пользуясь техникой автоматического письма – прямой психографии – Андре Бретон написал книгу под названием «Надя», однако следует отметить, что писал он ее не один день, а несколько месяцев, и редактировал спустя несколько лет. Подозреваю, что от «автоматизма» осталась лишь сама идея произведения.
Я сам, из любопытства, пробовал писать в такой манере и с удивлением обнаружил, что текст в глазах писателя сохраняет свою осмысленность, как будто бессознательное, ставшее его источником, каким-то образом упорядочивается до такой степени, что может быть названо рациональным. Произведение таким образом не выглядит беспорядочным набором слов, чем-то бессмысленным и непонятным.
Сюрреализм развивался бурно и агрессивно, особенно хорошо это заметно в изобразительном искусстве. Процесс продолжается даже сейчас, когда дело касается явлений, пусть с годами и претерпевающих изменения, но по-прежнему основанных на свободе выражения и, по крайней мере внешне, выходящих за пределы рационального. При этом они не становятся «рациональным иррациональным», намеренно создаваемым некоторыми художниками. На мой взгляд, именно влиятельное художественное течение основало скоростное мышление, так как концентрировалось на создании произведений искусства, где новое завтра казалось привлекательнее и даже важнее, чем новое сегодня. Успех сюрреалистов постепенно рос. На конференции, организованной Андре Бретоном в 1947 году последователи течения заявили о возможности скрыться от рационального в новых областях мысли, которые должны стать основой искусства: алхимии, магии, оккультизме, шаманизме и тому подобном. Эта тема будет вновь затронута на венецианском биеннале 2022 года.
С точки зрения нейрофизиолога, в основе сюрреалистического движения, с отраженном в искусстве бегством от рационального, на самом деле лежит абсолютно рациональная идея. Не существует иррациональных нейронов, только рациональные, которые, очевидно, могут сознательно запускать иррациональное мышление. Иррациональное как таковое проявляет себя только в случае психической болезни или дисфункции нервных цепей, как, например, бывает при безумии или слабоумии. На мой взгляд, вся «история» побега от рациональности на самом деле есть