[5], который мудрее Демокрита. А еще Мор звучит как Moriae, что по-гречески означает «безумие». Моя новая книга будет посвящена ему и называться будет Moriae encomium – «Похвала глупости». Томас Мор не только мудрее Демокрита, но, может статься, и немного безумнее его[6]».
– Эразм, неужели ты никогда не задумывался о том, что помимо человеческого разума в этом мире есть еще солнце и луна, твое собственное тело и вибрация твоих чувств, жаждущих вырваться на свободу? Все это существует за пределами разума, да что вообще такое этот разум, ведь кроме него есть и воображение, эмоции, веселье, радость жизни? Разуму же чужд смех, он лишь нагоняет тоску да усталость.
«И какую же пользу может принести столь превозносимое вами безумие?» – задался вопросом конь, постукивая копытами, но ответа так и не получил.
2. У безумия есть свои поклонники
Существует обширный свод несколько туманной, но увлекательной литературы о взаимосвязи, которая может обнаружиться между безумием и творчеством. Слово «безумие» в этом контексте не имеет ничего общего с медициной и диагностикой психических заболеваний, а относится скорее к неким преходящим проявлениям процессов, которые условно похожи на симптомы определенных неврологических отклонений или психических заболеваний. Такие симптомы могут проявиться в той или иной мере у любого человека: это не только «психопатология повседневной жизни», но и воображаемые полеты в неизведанные миры.
Печать безумия отмечает совершенно разных людей, чьи проступки противоречат здравому смыслу, который, по словам художника Пабло Пикассо, лишь ограничивает творчество. Всех людей, отбившихся от глобального овечьего стада, можно назвать сумасшедшими; говорят, что не только художники, но даже ученые немного безумны, ведь они мыслят и живут по-другому, им наплевать на общепринятые нормы.
Ваш покорный слуга же считает, что абсолютно все люди на Земле в какой-то степени сумасшедшие, только тщательно маскируются под нормальных, потому что находиться вне мейнстрима, за пределами общей массы или, как говорят некоторые, «среднего класса» – по меньшей мере стыдно, а нередко и опасно.
Отличаться от других и перестать быть частью стада настолько трудно, что часто лишь психическое заболевание (да и не только психическое) помогает это сделать. Помогает, потому что открывает человеку другие пути развития и заставляет осознать новую реальность, причем это доступно любому из нас, но так глубоко и надежно сокрыто в глубинах сознания, что переходит в категорию так называемого «бессознательного». Даже я, обычный бумагомарака, знаю, что внутри меня прячется нечто, что так и хочется исследовать, только я называю это не бессознательным, а душой. Но если вы спросите, что такое бессознательное, я не смогу объяснить, хоть и чувствую его присутствие в себе, это просто неотъемлемая часть моего существа. Воплощение хорошо известного парадокса, «вопроса о времени» Блаженного Августина[7]; он тоже понимал, что такое время, но не мог объяснить это другому человеку.
В наших телах прячутся различные объекты, относящиеся к сфере эмоций, мыслей, образов, звуков – мы называем их объектами, потому что они непременно материальны. Они принадлежат вам, вы знаете, что они у вас есть, и вы не можете перестать на них ориентироваться, если только не вмешается болезнь, которая частенько, вместо того чтобы стать чем-то разрушительным, воплощением зла[8], превращается в нечто конструктивное: крик о свободе, не скованный законами и религиозными догмами.
Психические заболевания, вроде депрессии или преходящих проявлений биполярного расстройства с его характерным чередованием маниакальных и депрессивных периодов, сопровождающихся поведенческими или интеллектуальными отклонениями, которые мы называем безумием, могут иметь отношение к творческому процессу – они были известны давно и упоминаются уже у Аристотеля. Связь между творчеством и безумием фактически восходит к отрывку из аристотелевского канона, известному как Проблема XXX[9]:
«Почему все неординарные личности, занимающиеся трудом философским и политическим, художественным и литературным, имеют меланхолический темперамент, проявляющийся у некоторых с такой силой, что они становятся подвержены патологическим состояниям, причиной которых является меланхолия?»
Этот отрывок цитировали и другие философы: Сократ, Платон, Эмпедокл. Читая их труды, становится ясно, что все они были личностями весьма своеобразными, частенько ловили на себе подозрительные взгляды, а во многих случаях – если говорить о Сократе, например, – расплачивались за свои убеждения собственной жизнью.
Шекспир размышляет о безумии в пьесе «Сон в летнюю ночь» (акт V, сцена I), вкладывая в уста герцога Тесея следующие слова:
У всех влюбленных, как у сумасшедших,
Кипят мозги: воображенье их
Всегда сильней холодного рассудка.
Безумные, любовники, поэты —
Все из фантазий созданы одних[10].
Поэт хочет донести до нас мысль, что безумие может стимулировать творческие способности, стать двигателем искусства, пробудить мечты и фантазии. Рассудок же склонен демонстрировать лишь ледяное здравомыслие.
Многие мыслители рассуждали о различных аспектах безумия, среди них, безусловно, и Мишель Фуко с великолепной книгой «История безумия в классическую эпоху» (1988). Я процитирую только одно предложение: «Путь от просто человека к человеку истинному лежит через человека безумного»[11].
«Почему все неординарные личности, занимающиеся трудом философским и политическим, художественным и литературным, имеют меланхолический темперамент, проявляющийся у некоторых с такой силой, что они становятся подвержены патологическим состояниям, причиной которых является меланхолия?»
Артюр Рембо[12] писал, что поэзия может возникнуть только из сознательного расстройства всех чувств, из потребности кричать, петь; я бы даже сказал: исторгать звуки, слова, знаки, цвета, которые спрятаны глубоко внутри человеческого естес-тва, – все это действует как терапия, помогающая человеку жить дальше.
3. Психические заболевания и творчество: Франко Базалья
Первым психиатром, проявившим научный интерес к взаимосвязи психических заболеваний и творчества, был Ханс Принцхорн (1886–1933), человек многогранно талантливый, с широким кругозором, отличный знаток истории искусства. После окончания медицинского факультета психиатрической университетской клиники Гейдельберга он провел серию весьма точных наблюдений и сделал ряд статистических выкладок. Его имя было и остается широко известным, собранные им данные до сих пор приводятся в числе наиболее достоверных источников по этой теме. Его главный научный труд вышел в 1922 году и назывался Bildnerei der Geisteskranken, что можно перевести как «Пластическое искусство душевнобольных»[13]. Благодаря растущему интересу к этой работе в 1991 году она была переведена на итальянский язык, а в 2011 году переиздана под названием «Искусство сумасшедших» (L’arte dei folli).
В 1921 году профессор Ханс Принцхорн представил свои выводы на чрезвычайно успешной конференции в Вене, где присутствовали разные врачи и ученые, в том числе и Зигмунд Фрейд.
Ханс Принцхорн является пионером психопатологии, чьи выводы часто ложатся в основу анализа многих видов искусства, в частности, современного. Он писал:
«Шизофрения, безусловно, является одним из возможных способов существования человека, она не угрожает жизни, хотя и требует от тех, кто ею страдает, невероятной силы, чтобы вновь и вновь изобретать реальность и продолжать существовать в непостижимом для них мире, страдая от непонимания со стороны окружающих».
Приведенные здесь размышления психиатра кажутся мне удивительно современными, поскольку описывают ситуацию, характерную для нашей сегодняшней жизни, где человек то и дело ищет новые реалии и вынужден постоянно изобретать новые модели поведения, новые профессии, а иногда – даже новые слова и языки. Немецкое слово Geisteskranken звучит, по крайней мере, для моего уха, очень резко, и как бы намекает на серьезность своего значения – «больной разум» (или дух, нем. Geist). Возможно, мы тоже страдаем от коллективной психической болезни, которая заставляет нас сомневаться в собственном прошлом, будущем и тех ценностях, на которые мы опираемся, испытывая при этом подспудный страх, порожденный усталостью и осознанием тщетности жизни.
Может быть мир, по крайней мере современный мир, стал подобием огромной психиатрической клиники, и Ханс Принцхорн включил бы нас сейчас в свою статистику по Geisteskranken. Глобализация, подобно пандемии Covid-19, распространила повсюду вирус неопределенности и синдром поиска новой реальности, сущности осязаемой, но неуловимой, фактически не существующей как жизненная цель. Возможно, именно поэтому мы и живем в век высоких скоростей, пытаемся убежать от окружающей нас реальности.
«Шизофрения, безусловно, является одним из возможных способов существования человека, она не угрожает жизни, хотя и требует от тех, кто ею страдает, невероятной силы, чтобы вновь и вновь изобретать реальность и продолжать существовать в непостижимом для них мире, страдая от непонимания со стороны окружающих».