– Ваше дело сидеть за столом как можно более спокойно, – напоминаю я. – С наблюдением я как-нибудь сам справлюсь.
– Но, Тони, вы же не знаете их в лицо!
– Значит, есть и другие?
Вместо ответа перед нами возникает высокий красавец в лиловом костюме в полоску, с галстуком светло-красного цвета. Типичная физиономия: здоров как бык и почти столь же умен. Фамильярный, изрядно подвыпивший, он приглашает мою даму на танец. «В другой раз не будешь стрелять глазами», – шпыняю я ее про себя.
– Я ем! – резко бросает Лиза, хотя уже отодвинула свою тарелку.
Здоровяк смотрит нерешительно, а потом ретируется, видимо, решив, что несколько поторопился со своим приглашением.
– У меня такое впечатление, что он вас знает, – говорю я.
– Может быть.
– И вы его знаете.
– Кажется, он тоже приятель Лазаря.
– Значит, они все-таки здесь.
– Я же сказала, они наверняка здесь, их только ваше присутствие смущает.
– Может, мне уйти?
– Еще чего!
Мы пьем кофе, когда красавец снова повисает над нашим столиком.
– Не мешайте, я пью кофе, – говорит Лиза.
– Потом допьешь, а? – предлагает здоровяк. – Нам с тобой самое время размяться.
– В другой раз.
– Что значит в другой раз? – упорствует он. – Нечего корчить из себя баронессу. Мне надо кое-что тебе сказать.
– Место для разговоров здесь, – вмешиваюсь наконец я. – Или садись, или проваливай.
Красавец пренебрежительно бормочет, словно только сейчас меня заметил:
– А это кто такой?
Он хватает Лизу за руку, тянет к себе, однако поднять ее ему не удается. Вот тут-то он и получает резкий удар дамской туфли. Удар приходится по ноге, по самому чувствительному месту – по косточке, – парень сгибается, а Лиза вторично его бьет, на сей раз по физиономии – от такой как бы небрежной, но хлесткой оплеухи немудрено и звезды увидеть.
Красавец хватается за щеку, один глаз у него мгновенно наливается слезой.
– А ну-ка сгинь, – командует Лиза. – Если не хочешь, чтобы все видели, как тебя баба отделает.
Пока что никто ничего не заметил. И наш удалец, которого подобная популярность, как видно, не прельщает, бросив на ходу какую-то угрозу, убирается восвояси.
– Что он сказал?
– Говорит, тебе только «жиллет» вправит мозги. – И, поскольку я не могу сообразить, что имеется в виду, Лиза поясняет: – Лезвие, понимаете? Вот так: чирк-чирк по лицу!…
– Чудесная перспектива, – признаю я.
– Да он трус, – невозмутимо говорит Лиза.
Однако я сомневаюсь: мне он не показался трусом. Здесь, в ресторане, разумеется, безопасно, а вот за его стенами, на улице, всего можно ждать. Я ищу взглядом своего бывшего однокашника, который, похоже, из милиции, но его уже нет.
– Теперь и Мони не придет, – говорит Лиза.
– Вы поразительно догадливы, – киваю я. – Неужели не ясно, что им нужно поговорить без свидетелей?
– Мне в голову не пришло, – признается она. – Мне казался более вероятным первый вариант.
Я не пытаюсь выяснить, какой первый и какой – второй. Сейчас не время рассуждать. Расплатившись, мы одеваемся и выходим на улицу.
– До трамвая ближе всего, – говорю я. – И освещение довольно сносное. Так что – вперед!
Улица и в самом деле хорошо освещена. И совершенно безлюдна. Мы пересекаем ее и идем вдоль тротуара к остановке. Здесь несколько темней и все так же пусто. Так что я почти не удивляюсь, когда перед нами вдруг вырастают трое – они перекрывают нам путь и замирают в угрожающих позах.
– А «жиллет», пожалуй, не пустое обещание, – шепчу я.
– Прирежут меня? – спрашивает Лиза спокойно.
– Стоило бы, – тихо бросаю я. – Справитесь хоть с одним?
– С двумя, – бодро заявляет она. – Я из них фарш сделаю. Вы держите того, верзилу.
– Не горячитесь, – советую я.
Лиза застыла в героической позе Орлеанской девы, слегка расставив ноги, зажав в кулаке пилку для ногтей.
– Первому, кто подойдет, я проткну горло! – объявляет она, вся охваченная жаждой боя.
– А как насчет второго? – спрашивает красавец и, показав что-то блестящее, делает шаг вперед.
Остальные тоже приближаются к нам на шаг. Потом еще на шаг. Словом, дистанция сокращается.
Мое внимание сосредоточено главным образом на красавце в лиловом костюме. С учетом его роста. И с учетом «жиллета». Садануть бы его в самое уязвимое место, не то – мир праху твоему, дорогой товарищ!… Ключ от входной двери – мое единственное оружие. Когда приходится защищаться обыкновенным ключом, а в качестве союзника выступает женщина, перспектива самая что ни на есть безрадостная, так что я решаю воспользоваться единственным своим реальным преимуществом – нанести удар первым. Я стою неподвижно, словно парализованный страхом, но вдруг стремительно бросаюсь вперед, на того, что посередине, головой целясь ему в живот, но все мои помыслы устремлены вправо, и в тот момент, когда средний охвачен братской заботой о том, чтобы раскроить мне череп, я уклоняюсь от его удара и вонзаю кулак в пах красавца.
Вероятно, я не промахнулся – красавец, скорчившись клубком, уже лежит посреди тротуара. Вероятно – потому что для более детальных наблюдений нет времени, и, если я все же их веду, они носят скорее астрономический характер, ибо в глазах у меня внезапно вспыхивает множество ослепительных звезд.
– Да, крепко тебе врезали, – слышу я чей-то голос – глухой и невнятный, будто говорят в платок.
Я открываю глаза. Звезд не видно. А во мраке надо мной склонились двое – Лиза и мой университетский знакомый.
– Ничего, – бормочу я, хватаясь за темя и с трудом подавляя желание заорать благим матом.
«А эти где?» – собираюсь я спросить и замечаю, что их уже грузят в джип.
– Можешь идти? – спрашивает мой знакомый, помогая мне встать. – Идем, надо протокол составить. – Затем он оборачивается к Лизе и сухо добавляет: – Вы тоже.
Ну что ж, протокол, так протокол, однако бумага ничего не меняет.
Показания довольно противоречивы, и те трое хором твердят, будто я первый на них напал, они лишь оборонялись (что с формальной точки зрения, может быть, и верно, но далеко от истины). Хорошо хоть у моего знакомого достаточно данных обо мне – впрочем, и о троице тоже, так что история на этом и заканчивается.
Мы возвращаемся домой, время уже позднее, голова у меня раскалывается, да и Лиза не в блестящем состоянии – военный совет надо, конечно, отложить. Но прежде чем уйти в чулан, Лиза говорит:
– Вот уж не ожидала, что вы такой!…
– Какой? – спрашиваю я.
– Вы ведь всегда были сдержанным, даже инертным.
– Слюнтяем, хотите сказать? Что ж, спасибо на добром слове.
– Да вовсе не слюнтяем, но даже в гороскопе вашем сказано: инертный. А вы бросились на них первым!
– Это бывает – от страха, – отвечаю я. – И еще: «жиллет» в руках того красавца…
На следующее утро вопреки транквилизаторам, а может, и благодаря им моя голова находится в еще более плачевном состоянии. Я выхожу на улицу подышать свежим воздухом, но ноги сами несут меня к учреждению, где служит мой бывший однокашник. После бессонной ночи он тоже не в лучшей форме.
– Надо было еще в ресторане меня предупредить, раз такое дело, – замечает он, выслушивая мои объяснения. – Теперь вот пеняй на себя.
– Я тебя искал, но ты вдруг куда-то исчез.
– Никуда я не исчезал, я в холле сидел. Это ведь моя работа.
– В первую очередь надо, по-моему, Лазаря поприжать.
– Лазарь ничего не знает. И мы пока не будем его трогать.
– Мони тоже ничего не знает?
– Мони как сквозь землю провалился.
– Такого да не найти!…
– Всему свое время. Всякому овощу свой срок, верно? – И, видя, что я не разделяю его оптимизма, мои знакомый добавляет: – Давай-ка договоримся, Павлов: я не буду заниматься журналистикой, а ты оставь в покое хулиганов. Одним словом, не отбивай у меня хлеб.
– Но эта женщина все время живет под страхом…
– «Эта женщина» – совсем не та, за которую ты ее принимаешь, – холодно отчеканивает мой бывший однокашник. – Ты не ребенок, я не собираюсь тебя учить, но послушай дружеского совета: будь с нею осторожен.
– Что вы имеете против нее?
– Против нее – ничего, но предупредить тебя – мой долг.
– Ах, даже долг? Тогда говори все до конца.
– Мы не информационное агентство. Но по старой дружбе хочу предостеречь тебя: эта женщина – далеко не ангел. Неразборчива в смысле мужиков, был привод по поводу продажи краденых вещей, устроили ее на работу – бросила… Она лгала нам, вероятно, лжет и тебе.
Такие-то дела, говорю я себе, возвращаясь домой. Этого следовало ожидать. Разве стала бы она забиваться в чулан, если б у нее не было на то причин. Она готова прозябать в любой дыре (впрочем, как и ты), ей все равно, где жить (впрочем, как и тебе), лишь бы спастись. От чего? Ей – от тюрьмы. А тебе? Вы оба дошли до ручки, хоть и по разным причинам.
Разница в том, что ты ни от кого не ждешь помощи. А она повисла у тебя на шее – и спасай ее. Именно ты спасай, не Илиев, поскольку Илиеву ничего не следует знать. Уж перед ним-то она корчит из себя ангела. То, что вела безрассудную жизнь, – ее личное дело. Но с какой стати она втравливает в свои авантюры меня? Тошно становится от всех ее историй. У каждого в жизни случались истории, но эта особа – просто ходячая энциклопедия историй, одна злополучнее другой.
С ее появлением у меня начались неприятности. Как говорится, женщина одна, а бед хоть отбавляй. Удары, предназначенные ей, сыплются на мою голову. Ее жилищная проблема превратилась в мою. Она находит отца, а я должен его приручать. Ее затравили молодые изверги, а мне выпала честь померяться с ними силой. Словом, идет плохая карта, а я отдуваюсь, потому что карта, предназначавшаяся ей, безошибочно достается мне.
Неприятности. Не драмы, конечно, не удары судьбы, просто досадные огорчения вроде такого, например: идешь по полю, а в твои ботинки то и дело попадают камушки и трут, и трут ноги. Обычные житейские невзгоды, с которыми сталкивается каждый вступающий в жизнь… Вступающий? Только этого мне не хватает – из-за какой-то Лизы начинать жизнь сначала! Нет, по мне, уж лучше Беба – к ней идешь, как в прославленный ресторан, заранее зная, что там тебя ждет не райское блаженство, конечно, но уж бифштекс ты получишь вполне добротный. А главное, ничем не рискуешь, никаких тебе историй – во всяком случае, никаких историй, кроме тех, которые тебе давно известны.