Кухарка фыркнула:
— Это совершенно меня не касается, уходите ли вы, мисс. Это ваше дело. Но я не собираюсь оставаться в этом доме. Я забочусь о морали, и я имею сведения от уважаемых людей, что мораль здесь растоптана.
Мин очень хотелось казаться хладнокровной и доказать свою нравственную чистоту. Но эти слова опять расстроили ее. Она разволновалась и разозлилась.
— Вы ошибаетесь. Джексон солгал. И вы, конечно, знаете…
— Я не желаю говорить об этом, пожалуйста, не стоит, мисс, — отвечала кухарка ледяным голосом, окинув презрительным взглядом «эту молодую особу», как она называла Мин. — Я ухожу, но в буфете остался еще пирог, и вы можете сказать об этом мистеру Беррисфорду, если он захочет поужинать. Я написала ему записку и попросила выслать жалованье мне домой. Я поговорила с сестрой, которая служит у священника, и она считает, что мне нельзя здесь оставаться.
— Но вы не правы… — в отчаянии снова заговорила Мин.
— Я ухожу, и все, мисс, — перебила кухарка, упрямо решившая не верить Мин. Она была в дружбе с Джексоном, а также обладала новой пятифунтовой бумажкой от мадам, которая вчера дала ей «маленький подарок, так как она нечасто здесь бывает», как она любезно выразилась. Кухарка не думала, что сама мадам была идеалом, но считала, что вся нынешняя молодежь одинаково испорченна. Она решила найти новую работу у пожилых людей, которые не живут на два дома и не имеют на стороне дружков и подружек.
Мин поняла, что их убеждать бесполезно. Но ей хотелось не только помочь Джулиану, но и выбраться отсюда до его возвращения. Это страстное желание и заставило ее продолжать унижаться. Она сказала:
— Вы совсем не правы. Не вам надо покинуть этот дом, а мне. И я хочу это сделать немедленно, только у меня нет денег. Не могли бы вы дать мне в долг на дорогу? Скажем, один фунт, и я клянусь, что вышлю его вам по адресу через пару дней.
Она умолкла. Рози и кухарка удивленно переглянулись. Она просит денег у слуг. Зачем ей нужен фунт, если Беррисфорд может дать ей больше?
— Прошу вас ссудить мне эту сумму, если можно, — повторила Мин свою просьбу.
Кухарка ответила:
— Сожалею, мисс, но у меня нет лишнего фунта. Что есть, нужно мне самой. Я стеснена, пока мистер Беррисфорд не заплатит мне за месяц, очевидно в следующий понедельник.
Она взяла сумку, кивнула через плечо Рози, сказала: «Пойдем» — и вышла.
Мин стояла как вкопанная, наблюдая, как они шли по аллее, пока не исчезли из поля зрения. Никогда она не чувствовала такого бессилия. Как плохо быть нищей! Что теперь делать? Только ждать Джулиана. Она вышла из пустой кухни в холл, где ее снова приветствовал лабрадор, подбежавший к ней в надежде, что она выведет его гулять. Мин зашла в библиотеку. Тут никто давно не убирался, было пыльно и пусто. Слезы вдруг подступили к глазам Мин. Она села, не в силах двигаться дальше. Если бы только не эта проклятая слабость. Как трудно что-то делать, когда ты не очень здорова. Будущее казалось жутким: остаться одинокой, искать работу и так плохо себя чувствовать!
Фрисби был разочарован, что его не выпустили, но пришел и лег рядом, положив благородную голову на ее колени. Она не выдержала, потерлась щекой о его голову и горько заплакала.
— О, Фрисби, Фрисби, в каком злом мире мы живем, — плакала она. — Я никому не хотела делать зла и не делала, не делала! Но ведь я принесла ему все эти тревоги, а я, Фрисби, люблю его!
Лабрадор лизал ее лицо, по которому текли слезы, словно молчаливо сочувствовал или желал выразить собственное обожание хозяина. Некоторое время Мин продолжала плакать, потом взяла себя в руки и вытерла глаза. Она снова думала, как быть, чтобы больше не доставлять неприятностей Джулиану.
Нечего было думать занять деньги у родителей Рози. Они только оскорбят ее, как прочие. Оставалось ждать Джулиана Но ночевать сегодня в этом доме она точно не будет. Она только попросит у него денег на дорогу и сразу уедет. А между тем она могла бы пока чем-нибудь помочь ему, например убраться в его комнатах.
Несмотря на свою слабость, она старательно работала следующие часа два, убираясь в тех комнатах, которые обычно занимал Джулиан, и Фрисби следовал за ней, удивленно глядя на нее.
К моменту, когда она привела в порядок библиотеку, лицо ее покрылось потом, и она совершенно обессилела. Она дотащилась до кухни, где нашла хлеб с сыром, вскипятила воду и выпила чашку чая. Потом уселась в кресло, чтобы восстановить силы.
Близился вечер, тучи собирались на горизонте, погода менялась, и у Мин было чувство, что приближается гроза. Фрисби сел рядом, кошка стала тереться у ее ног, мяукая и прося молока. Она налила ей молока в блюдце и погладила ее. С двумя животными ей было не так одиноко в большом пустом доме.
Она уснула и проснулась от звонка в парадную дверь. Она вскочила и, взглянув на часы, с удивлением заметила, что уже почти четыре. Снова зазвонили в дверь. Взглянув в окно, она увидела, что у входа стоит такси. На улице начинался дождь, и где-то уже гремел гром. Снова зазвонили, и Мин побежала открывать.
Она отворила дверь не без опаски. После вчерашнего нервы были не в лучшем состоянии. Она увидела седую женщину с чемоданчиком в руке, лет пятидесяти, дружески ей улыбавшуюся. Она спросила приятным голосом:
— Вы мисс Корелли?
— Да, — кивнула Мин.
— Я миссис Тренч. Думаю, мистер Беррисфорд говорил вам обо мне?
Лицо Мин прояснилось, она вздохнула с облегчением:
— О да, входите, пожалуйста. Я слышала о вас. Вы с ним работаете.
— Да. Он просил меня приехать сюда, проведать вас и переночевать. Джулиан сегодня вернется очень поздно и попросил меня помочь вам.
Миссис Тренч не была бы живым человеком, если бы у нее не вызывала большого любопытства девушка, с которой подружился Джулиан, рискуя своей и ее репутацией. Она окинула Мин опытным взглядом. Ева Тренч гордилась своим умением распознавать людей. Одного взгляда на это бледное лицо и большие испуганные глаза было достаточно для уверенности, что это — невинное юное создание, без признаков хитрости или жадности.
В библиотеке гостья улыбнулась Мин такой доброй улыбкой, что она словно согрела девушку.
— Не пугайтесь, — сказала Ева Тренч посмеиваясь. — Я здесь с вполне дружеским визитом и обещала мистеру Джулиану помочь, чем смогу. Лучше сейчас сообщите слугам, что я остаюсь на ночь.
Мин опустила голову и сказала:
— Боюсь… сказать некому. Они все ушли сегодня утром.
Миссис Тренч подняла брови и сняла шляпу, открыв коротко подстриженные седые волосы. Глаза у нее, как заметила Мин, были очень добрые. Это была полная, неторопливая женщина, одетая в хороший синий костюм, свежая, аккуратная. Мин показалось, что, если бы была жива ее мать, она сейчас походила бы на миссис Тренч.
— Почему же они все ушли?
Мин покраснела:
— У них… у кухарки и горничной… самые нелепые представления… обо мне. Слуга Джексон сделал много плохого. Возможно, вы не знаете всего этого.
Но миссис Тренч знала это и сообщила об этом. Через десять минут Мин почувствовала к ней доверие, которое чувствовали все и которое было одной из основ ее деловых успехов. Она поспешила облегчить страдания бедной девушки, жертвы незаслуженного позора:
— Ну что ж, не будем опускать руки. В наших силах все сделать самим.
Через несколько минут радостная Мин уже готовила постель для миссис Тренч, а женщина возилась на кухне, готовила ужин, сняв жакет и засучив рукава.
— От прислуги больше шума, чем они того стоят, — сказала она, когда Мин присоединилась к ней. — Думаю, я могу бросить работу в издательстве и устроиться сюда кухаркой, а вы — горничной.
Мин чувствовала себя лучше и морально и физически. Она стала чистить картошку, поглядывая, как старшая женщина готовит салат.
— Миссис Тренч, — робко спросила она, — как, по-вашему, будет у мистера Беррисфорда развод? Ведь это все неправда. Было бы ужасно, если бы… — Она осеклась.
Миссис Тренч вынула сигарету изо рта и посмотрела на девушку с пониманием и жалостью.
— Я понимаю, что все это неправда. Я знаю мистера Джулиана и по вам вижу, что вы не способны на такое.
Мин тяжело вздохнула:
— По-моему, он самый замечательный человек на свете. Я ни за что не могла бы причинить ему вреда, и не понимаю, как могла эта женщина?
— Я не собираюсь тратить время, рассказывая вам, что я думаю о миссис Беррисфорд. Но это было бы более едким, чем этот уксус в салате. Я всегда думала, что она его мизинца не стоит.
Мин снова воспрянула духом.
— Но неужели будет развод? — снова спросила она.
Ева Тренч молча стряхнула пепел. Она долго разговаривала с Джулианом перед поездкой сюда и знала, что у него получилась ссора с дядей Филиппом, с которым случилась одна из редких вспышек ярости. Из кабинета были слышны громкие голоса, и Джулиан вышел от дяди белый как полотно и страшно взволнованный. Он доверительно сообщил ей, что Ф.Б., как называли дядю на службе, был категорически против развода, хотел даже вызвать Клодию и мирить их, но Джулиан не допустил этого. Он знал, что это будет бесполезно и приведет только к новой некрасивой сцене. Он знал отвратительные факты, которых не знал дядя, а объяснять все было бессмысленно. Дядя не понял бы, что развода не избежать, потому что Клодия непреклонна, так как для нее это очень выгодный способ получить больше денег, а все попытки Джулиана защитить свою честь в суде приведут лишь к нежелательной огласке. Ева Тренч узнала, что Ф.Б. безоговорочно осудил Джулиана и сказал, что пусть тот не рассчитывает, что он когда-нибудь примет его дома и в клубе, что их общение теперь будет чисто деловым. Рассказывал ей это Джулиан с тоскливым безразличием, вызвавшим у нее острое сочувствие. Когда она спросила, нельзя ли что-то сделать для него, он ответил, что ничего. Разве что он хотел бы, чтобы она приехала к нему в дом и переночевала здесь, по-дружески поддержав несчастную девушку. Без многословных доводов он убедил миссис Тренч, что Клодия затеяла подлое дело, а Джулиан и Мин не виноваты. Ева пообещала сделать все, что может. Джулиан собирался ужинать с Кеннетом Б