Выслушав ее с удивлением, я сказал, что перезванивать мне совершенно необязательно, и мы попрощались.
Теперь же, порядком смущенный обилием бабушкиных комплиментов, Тифон неловко мялся возле двери.
На нем была новая укороченная стеганая куртка антрацитового цвета и новые темно-серые джинсы. Это удивило меня не меньше чем висевший на его плече большой черный рюкзак и перекинутый через руку костюм Артёма.
– А вот и он! – громко воскликнула бабушка, заметив меня. – Видишь, Никита, Андрей уже давно на ногах, а ты все дрыхнешь.
– Угу. – Я содрал с вешалки куртку и, нацепив ее прямо на голое тело, вытолкал Тифона на площадку.
– Идите на кухню, чаю попейте, – крикнула бабушка.
Но я уже прикрыл дверь.
– Ты уходишь? – Я не мог скрыть разочарования. – А говорил до января.
Он строго посмотрел на меня и протянул раскрытую ладонь:
– Я за ключами от фабрики. Криворотов сказал, что они у тебя.
– Значит, не уходишь?
Этот вопрос волновал меня намного сильнее, нежели то, зачем ему понадобилась фабрика.
– Я пока не знаю, куда уходить, – нехотя проворчал он. – Просто нужно перекантоваться где-то несколько дней.
– Из дома выгнали? – предположил я, пожалуй, чересчур радостным тоном.
Не сводя с меня серого, пронизывающего взгляда, Тифон выдержал долгую паузу. Результатом этих раздумий стало неопределенное:
– Типа того…
Я решил не допытываться.
– Ты уже завтракал?
– Первый час, вообще-то, – с укором произнес он почти как бабушка.
– Тогда считай, что это ланч. – Я кивнул на дверь своей квартиры. – Идем поедим, я тебе про фабрику расскажу. Ты просто представить себе не можешь, как там круто.
Бабушка приготовила омлет с красной фасолью и гренки. Меня одного она кормить бы не стала, может, вообще велела ждать до обеда, но Трифонов был гостем, и она очень старалась ему угодить. Я не сомневался, что в глубине души он ей все же нравился.
Поэтому весь завтрак она крутилась возле нас с дурацкими разговорами и расспросами, и поговорить из-за этого совсем не получалось.
Одевшись потеплее, я взял ключи от фабрики, и мы отправились к Артёму, чтобы сначала отдать костюм.
Поездка на фабрику с Тифоном представлялась мне не менее волнующей, чем с Настей.
Обследовать новые локации квеста вместе с ним – об этом я мог только мечтать.
– Мне известно о вчерашнем, – прямо сказал я, пока шли к метро. – Зоя рассказала. Ты из-за этого ушел?
Тифон кивнул:
– Мать выставила.
– Просто так? На улицу? – поразился я. – Она же знает, что тебе некуда идти.
– У них у всех крыша поехала. – Он постучал кулаком по лбу.
– Извини, но я не могу поверить, что твоя мама способна на такое. Сейчас же зима. О чем она думает? Что ты поедешь в часть?
– Туда я тоже не могу вернуться. Романыч запретил им меня пускать.
– Бред какой-то. – Я потряс головой. – И это просто из-за драки?
– Угу. – Он достал сигареты. – Но я не жалею, получилось даже лучше, чем мы планировали.
– Кто вы?
– Мы с Яровым. Он теперь жалеет, а я – нет.
– Так, значит, вы нарочно подрались?
Трифонов взглянул на меня исподлобья, и неожиданно в его глазах блеснули веселые огоньки.
– Это было такое шоу! Такой кипиш поднялся. Кино отдыхает! А как Романыч, вообще, хотел? Я не понимаю, Горелов, может, ты объяснишь? Меня просто вымораживает от его наглости и беспредела. Такое ощущение, что он вообще не втыкает, что творит дичь. Как можно приводить на день рождения Ангелину и одновременно мою мать?
– Но они вроде неплохо общаются.
– И ты туда же. – Он пихнул меня в плечо. – Это позорище просто. Пускай на кухне у себя неплохо общаются, но вытаскивать их на люди, изображая милую семейку, – это унизительно для всех. Когда я соглашался на это мероприятие, думал, что ради двух недель здесь, дня рождения и Нового года дома можно перетерпеть один вечер. Но, оказавшись там, глядя на фальшивые улыбочки его друзей, на их притворную обеспокоенность здоровьем Ангелины, на радушие в общении с моей матерью и слюнявое умиление от того, как «интеллигентно» разрешилась вся эта говенная история, меня реально накрыло. Интересно, это все люди с возрастом становятся такими бездушными и пустыми или только друзья Романыча? Неужели они не понимают, что на самом деле чувствует каждый из нас?
Мы спустились в метро, и, пока ждали поезд, пока ехали две станции, он молчал, сурово глядя на свое отражение в темных стеклах вагона, а когда вышли на улицу, снова продолжил:
– Короче, Яров-младший подвалил и предложил дать ответку Романычу, чтобы не мы одни там позорились. Ну и понеслось. Пообзывались немного прямо за столом, а после устроили небольшой показательный погром. Совсем небольшой, даже красивый. Яров очень впечатляюще махал ногами, ну ты же знаешь, как он умеет, так что из-за его понтов я пару раз не сдержался и засветил ему от души.
Столько крику и возмущений было, что у меня прямо на сердце потеплело. Мать собиралась сразу же отправить меня домой, но Романыч загнал нас с Ярославом в комнату для подарков и неслабо наехал, пообещав сослать обоих служить в Сибирь или еще куда подальше. Но тут уже влезла Ангелина и заявила, что Ярослав уйдет в армию только через ее труп. Она так разнервничалась, что Романыч сдал назад и, недолго думая, выкатил условие, что до конца моего отпуска мы с Яровым должны жить вместе. Я решил, что это прикол такой. Отмазка, чтобы для видимости разрулить ситуацию. Но с утра ко мне заявилась мать, сама собрала вещи и выставила из квартиры. Такой злой я ее еще не видел.
Тиф сплюнул и замолчал. Я с трудом переваривал услышанное:
– Это типа ты должен жить у Яровых?
– Это типа меня туда под угрозой смертной казни не затащишь.
Только дойдя до подъезда Артёма, мы додумались ему позвонить, однако его телефон оказался отключен. Домофон никто не открыл. «Пандоры» на месте не было.
– Они могли уехать за город, – предположил я. – Выходные же.
Мы посмотрели в окна квартиры на втором этаже.
В морозных стеклах, переливаясь, блестело солнце.
– Давай Максу наберу? – предложил я.
– К черту его!
Сунув костюм под мышку, Тифон повернул к метро. Минут пять шли молча, пыхтя морозным паром, потом он вдруг резко остановился:
– Ладно. Звони.
Макс взял трубку после второго гудка.
– Вы где? – спросил я.
– Я – дома.
– Мы к вам заходили. Никто не открыл.
– Откуда мне знать, что это вы?
– Почему такая конспирация?
– Говори, чего хотели.
– Костюм вернуть.
– Хорошо. Жду.
Трифонов первым шагнул в квартиру, прямо на Макса, хотя тот нас впускать не собирался, и, подозрительно оглядевшись, сунул ему в руки вешалку.
– Спасибо.
В квартире царил полумрак. Слабый уличный свет проникал только через открытую кухонную дверь. Сильно пахло сыростью и мокрыми тряпками. Придверный коврик под ногами, стоило ступить на него, издал странный хлюпающий звук:
Макс выглядел настороженным. Собака скреблась и поскуливала в его комнате.
– Спишь, что ли? – спросил я.
– Угу, – буркнул он.
– Ты один? – Тифон уставился на вешалку с одеждой.
Макс кивнул.
– А че собаку запер?
– Чтобы от двери ее не слышно было.
– Прячешься от кого?
– Ну так. – Макс неопределенно дернул плечом.
– Где же Тёма? – спросил я.
– Так они же свалили. Вы не в курсе? Думал, уже вся Москва знает.
– Расскажи, – попросил Тифон.
Предупредив, что разуваться не стоит, Макс проводил нас на кухню, где, понизив голос, в общих чертах описал то, что устроил Тёма: многочасовая ликвидация потопа, полиция посреди ночи, истерика Витиной мамы.
По резкому тону и выражению лица было видно, что от поступка Артёма Макс просто в бешенстве, негодование требовало выхода, и он, наверное, мог бы проговорить с нами гораздо дольше, если бы ему кто-то не позвонил.
Я сразу понял, что девчонка, хотя голоса слышно не было. Просто Макс сразу как-то смягчился, заулыбался и, пообещав, что будет ждать к пяти, тут же выпроводил нас.
Мы снова дошли до метро и выдвинулись на фабрику.
Пока ехали, Тифон переписывался с Зоей, а когда вышли на станции, откуда предстояло ехать на автобусе, немного помявшись, сказал:
– Давай вернемся? Что-то на душе неспокойно.
Я его уже достаточно хорошо изучил, чтобы без объяснений догадаться, что к чему.
– Мне не нравятся твои мысли.
– Мне самому они не нравятся, но ничего не могу поделать. Она пишет, что уходит, но куда – не рассказывает. Начинаю спрашивать – злится, что контролирую. Почему она не говорит?
– Может, из принципа? – предположил я. – Типа не обязана отчитываться. Но это неточно. Нужно Криворотова спросить.
– У нас никогда друг от друга секретов не было. Не знаю, что и думать.
– Хочешь рвануть к ней?
– Нет. – Он набычился. – К Максу.
– Зачем?
– Ты же слышал, как он с кем-то договаривался?
– Тиф, это паранойя.
– Я в курсе. Так ты со мной или как?
Чуть ли не впервые я осуждал его, но бросить одного не мог. Ведь, кроме фабрики, идти ему было некуда.
До пяти часов мы тупо просидели в «Бургер Кинге». Я немного рассказал о наших с Настей блужданиях по «Нарнии» и «Отелю», опустив завершающее приключение; поговорили по громкой связи с Лёхой, который рвался поехать с нами, но сегодня никак не мог; объелись бургерами, луковыми колечками и выпили по три стакана пепси.
Под конец Тифону позвонил Ярослав и пригрозил, что если он не придет к ним добровольно, то он сам найдет его и притащит силой. Тифон, разумеется, Ярова послал и, сколько тот потом ни перезванивал, на вызов не отвечал.
Макса предупреждать не стали, Трифонов открыл металлическую дверь подъезда одним рывком, понюхал, как собака-ищейка, воздух и перескакивая через ступени полетел на второй этаж.
Зная, что Макс шифруется, пришлось прокричать ему через дверь, что Тиф забыл в кармане пиджака банковскую карту.