Мы поравнялись с большой открытой комнатой, где вдоль стены в ряд стояли туалетные столики с зеркалами, как в парикмахерских. Комната была заполнена полуголыми и голыми женщинами.
– Здравствуйте, где мне найти Диану? – Я заглянула внутрь, и в мгновенно наступившей тишине все повернулись в нашу сторону.
– В конце коридора правая дверь. – Девушка, сидевшая к нам ближе всех, взмахнула ладонью, показывая направление. – Только подольше стучите, она может спать.
– И может – не одна, – ехидно выкрикнул кто-то сзади.
Они принялись перекидываться шуточками, и мы поторопились уйти.
Но Диана была одна, хотя, возможно, до нашего прихода действительно спала.
Ее комнатка напоминала жилую, а на узком диванчике я разглядела неубранную постель.
Лицо у нее было ненакрашенное, чуть припухшее, а глаза красноватые и слегка затуманенные, однако гладкие черные волосы блестели по-прежнему безупречно.
Из выреза тонкого ярко-красного халата чуть ли не вываливалась огромная грудь.
– Чего вам?
– Я Тоня, – сказала я.
– И?.. – Она протянула руку, взяла откуда-то из-за двери стакан с чем-то напоминающим колу и сделала глоток.
– Я по поводу Костика.
– Костика? – Диана наморщила лоб.
– Амелина, – пояснила я.
– А. – Ее лицо посветлело. – Насчет малыша? А что с ним?
– Он… он… – У меня никак язык не поворачивался спросить так, как я изначально планировала: резко, хлестко, с обвинением и осуждением одновременно. – Он вчера приходил к вам на день рождения?
Диана потерла ладонью лоб, будто припоминая.
– Ты же та девчонка, которую он летом приводил?
Я кивнула, и на ее лице тут же заиграла улыбка снисходительного превосходства.
– Приходил.
Она с вызовом смотрела на меня, а я на нее.
– А вы не помните, когда он ушел? – прервала наше немое противостояние Настя.
– А в чем, собственно, дело?
– Он пропал, – сказала я.
– В смысле, пропал? – Диана изобразила очередную неприятную улыбку.
– Не пришел домой.
– Со вчера? Ты серьезно? Еще и суток не прошло, а ты его уже потеряла. Ну-ну.
– Но он никогда так не делал и всегда писал, а теперь даже на звонки не отвечает.
Я сама понимала, как это звучит, но все карты были уже раскрыты, оставалось только расплачиваться за излишнюю опрометчивость.
– Зайка моя. – Диана высокомерно вскинула брови. – Взрослые мальчики иногда так делают, и это вовсе не означает, что их нужно разыскивать по всей Москве. Поезжай домой.
– Пожалуйста, если вы что-то знаете, скажите. Не важно что. Я просто буду знать, что с ним все в порядке, и спокойно уеду.
– Если бы я и знала, то не стала бы тебе помогать. Очень надеюсь, что эта придурь, связанная с тобой, у него наконец закончилась.
– Вы что? – ахнула Настя. – Вы просто не знаете, как Костя любит Тоню. Он никогда бы с ней так не поступил.
– Господи! – Диана закатила глаза. Белки у нее были слегка розоватые и воспаленные. – Любит не любит… Какое милое детство! А если я скажу, что он ушел отсюда полчаса назад?
– Это правда? – еле выдавила я.
– Я тебе ничего не говорила. – Хитро подмигнув, она захлопнула перед нами дверь.
Мы вышли на улицу.
– Тонечка, пожалуйста, не расстраивайся. – Настя попыталась меня обнять, но я не далась.
Во мне все кипело.
– Думаешь, я поверю этой стерве?! Плохо только, что мы почти ничего не узнали.
Настя вдруг сделала задумчивое лицо и, сказав: «Сейчас, погоди», побежала обратно в клуб, пробыла там около пяти минут, а вернувшись, сообщила:
– Я все узнала. Этот охранник мне сразу приятным показался. Когда мы пришли, он «Аркейн» смотрел. – Она так улыбнулась, будто это должно было что-то значить. – Так вот, он уверяет, что Костя приехал в три часа дня, пробыл в клубе минут пятнадцать и ушел, сказав, что у него встреча. Так что можешь не переживать.
– Не переживать? Если бы он провел все это время в клубе, я бы хоть знала, что он жив.
– Временно, – Настя рассмеялась. – Потому что иначе ты сама бы его убила.
Я была рада, что взяла ее с собой.
– А еще знаешь, что он показал охраннику перед уходом? – Она выдержала таинственную паузу. – Он показал картину. Ту самую. Черную. Помнишь?
Дело принимало странный оборот. Для чего Амелину понадобилось возить с собой картину? Неужели он решил отдать ее Кацу не рассказав мне об этом? Но, раз он поехал с ней на встречу, получалось, что так. Во что же, черт возьми, он опять ввязался?
Пришлось рассказать Насте о предложении Каца. Она, как я и думала, поверила в исполнение желания с полуслова. Настя и в картины верила так, будто они и в самом деле были заколдованные.
– Обалдеть. – Всю дорогу до метро она слушала меня с открытым ртом. – Так позвони скорее этому Кацу.
– У меня нет его телефона.
– Но у кого-то же он есть. У Артёма, например. Он ведь тоже встречался с ним.
– Артёма самого нет. Они сбежали с Витой, и до него теперь не дозвониться.
– Да ладно? – Настя, потрясенная услышанным, перестала дышать. – Вот это я понимаю – любовь!
– Но он может быть еще и у Тифона, – сказала я сама себе и вытащила мобильник.
Тифон ответил после второго гудка.
– Привет. Не отвлекаю?
– Если честно, я был бы очень рад отвлечься, – сказал тот со смехом.
Я звонила ему вся преисполненная решимости, но, услышав его хриплый приглушенный голос, неожиданно смутилась.
– У тебя есть номер Каца? – после дурацкой паузы пробормотала я.
– А кто это?
– Мужик, который передавал вам картины Гавриловича.
– Нет, конечно. Я такое не храню. Погоди, сейчас Никитоса спрошу.
Я услышала, как они переговариваются и Тифон объясняет, что мне нужно.
– Номер есть, – сказал он уже в трубку. – В сообщении пришлю. А зачем тебе?
– Амелина ищу.
– Помощь нужна? Я в ближайшее время абсолютно свободен.
– Было бы здорово, – выпалила я, но потом вдруг вспомнила, что когда искала Амелина летом, то компании Якушина, которого я опрометчиво позвала с собой, Костик, мягко говоря, не обрадовался. С Тифоном же будет еще хуже. – Но я должна сама.
– Как знаешь. Если что – обращайся.
Кацу я дозвонилась и выяснила, что Амелин действительно объявился вчера и потребовал срочно организовать встречу с «исполнителем желаний». Кац все устроил и больше ничего не знал.
– Я должна поговорить с вашим клиентом, – сказала я. – Дайте мне его телефон.
– Этого я сделать не могу.
– Вы не понимаете! Костя пропал! Вы же не хотите, чтобы я пошла в полицию и обвинила в этом вашего клиента.
– Вы не сможете его обвинить, потому что не знаете его имени.
– Тогда я обвиню вас! – закричала я.
На Каца это подействовало:
– Хорошо. Я постараюсь связаться со своим клиентом как можно скорее и передать ему вашу просьбу.
– Это не просьба, а требование!
– Да-да, я понял, – быстро проговорил он и отключился.
Глава 18Вита
Гостиница, которую нашел Артём, была маленькая, тихая и очень-очень дорогая.
Столь высокая стоимость объяснялась услугами конфиденциальности. Это означало, что поселиться в ней мог кто угодно – хоть президент, и с него не спросят ни паспорт, ни какой-либо иной документ, удостоверяющий личность. Они гарантировали полное отсутствие видеокамер в отеле, а также слабоумие и амнезию обслуживающего персонала, который ничего не видел, не запоминал и никого не узнавал.
Артём сказал, что это то, что нам нужно. Цена его не смущала.
Он никогда не думал о деньгах так, чтобы считать их. Они у него просто всегда были.
Еще один пункт, который маме в нем не нравился. Она говорила, что Артём ничего не ценит и ничем не дорожит именно потому, что привык получать все не прилагая усилий.
Но я тоже о деньгах не думала. Жили мы с родителями довольно скромно, однако меня все устраивало. Точно так же, как теперь устраивало в Артёме. Ведь, по большому счету, в этом смысле в моей жизни ничего не изменилось.
И пускай он действительно очень старался «испортить» меня, задаривая подарками и балуя, на мое отношение к нему это никак не влияло.
В первый день заказали в интернет-магазине кучу одежды. Я не хотела столько, но Артём тыкал во все подряд, настаивая, что нужно еще проверить, как сядет. В итоге мой новый гардероб едва уместился в гостиничном шкафу.
Еще купили мне телефон. Я хотела «Сяоми», но Артём, естественно, взял айфон с поддержкой двух сим-карт. Он и сам признавал, что дело только в бренде и понтах, но для него они имели значение.
Жить в гостинице было странно. Необычно и уютно.
Два дня нас никто не тревожил, даже убираться не приходили. Артём повесил табличку «Не беспокоить», и мы отгородились от всего мира настолько, насколько это вообще возможно.
Любовь, разговоры, сон, еда… Больше ничего не происходило. Но больше ничего и не требовалось.
Приносили только завтраки, обеды и кофе, а ужин Артём брал навынос в ресторане на другой стороне улицы.
И если раньше мне казалось, что любить сильнее, чем я его любила, невозможно, то теперь стало ясно, что я много чего еще не знаю.
Я смотрела на зеркальную стену, видела в ней нас и никак не могла до конца поверить, что все это происходит со мной.
Здесь мое отражение смотрелось гораздо симпатичнее, чем в домашних зеркалах. Оно выглядело жизнерадостным, раскованным и на удивление беззаботным. Оно делало все то, чего прежде дома я никогда не позволила бы себе: прыгало на кровати, хохотало во весь голос, дурачилось и пело песни, а когда Артём выходил из комнаты, разглядывало обнаженную себя, не испытывая ни капли стеснения.
Наверное, мне должно было быть стыдно за свой поступок и поведение, но там, где счастье, стыду и чувству вины места нет.
Я не впервые уехала одна из дома. Летом в Капищено царил настоящий рай. Но теперь все обстояло иначе. Я впервые в жизни осознанно совершила нечто предосудительное, противоречащее маминым запретам и даже вопреки им.