– Отлично! – крикнула я ему в лицо. – Давайте, вызывайте полицию. Я скажу, что вы насильно удерживаете взаперти человека.
– Кого это мы удерживаем?
– Сами знаете! Если сейчас же его не выпустите, вас всех тут посадят. У моего друга отец полковник ФСБ!
Саша озадаченно посмотрел на Лёху:
– Она под чем-то?
– Не, просто злится, – ответил Лёха серьезно. – Лучше, конечно, чтобы вы его отпустили. А то правда проблемы будут.
– О чем, вообще, речь? – Саша поднял голову, и я, проследив за его взглядом, сквозь по-прежнему валящий снег различила на балконе третьего этажа Лиду.
– Чего смотришь? – крикнула я, отплевываясь от снежинок. – Прикольно тебе? Это ненадолго. Ты суицидница-рецидивистка, а таких в психушку на раз отправляют. Можешь считать, за тобой уже выехали.
Угроза была так себе, но я уже не знала, что еще говорить.
В машине Лёха с Петровым наперебой принялись меня успокаивать, но получалось плохо. Я пылала от гнева, обиды, бессилия, ноющей боли в коленке, но главное – от наглости и безнаказанности этих людей. Ведь никто не имеет права распоряжаться человеком, сколько бы денег или власти у него ни было!
Перед шлагбаумом машина притормозила, но он не открылся. Охранник подошел к нам. Водитель опустил окошко.
– Вас просили вернуться, – сказал он.
– Шикарно! – простонал Лёха. – Допрыгались.
– Нас убьют? – обреченно предположил Петров.
Я же, пока водитель разворачивался, успела воспрянуть духом. Быть может, Лида испугалась и решила его отпустить?
Однако она поджидала нас возле ворот одна. Без верхней одежды, в легкой домашней кофте и пижамных штанах. За считаные минуты на ее волосах и плечах образовались сугробы.
Я вышла к ней.
– Ну? Где он?
– Его нет, – ответила она немного стыдливо. – И не было.
– Что значит «не было»? Ты сама сказала Лёхе, что он у вас.
– Я соврала.
– Слушай, вот только не надо! Врешь ты сейчас, чтобы мы молчали. Мне твоя сестра все про тебя рассказала.
– Злата меня ненавидит и всегда всем говорит гадости обо мне. И мать ее тоже ненавидит, потому что отец любил мою маму сильнее, но она умерла.
От такого поворота я растерялась.
– Да, мне Костя понравился. – Лида посмотрела на меня в упор сквозь слипшиеся ресницы. – Да, я хотела, чтобы он у нас остался. Да, мне скучно и одиноко. Да, я ему писала и просила приехать. Но он не приехал. Вот доказательство.
Она протянула телефон с открытой перепиской в вотсапе. Экран тут же покрылся снежинками.
Лида писала Амелину и в воскресенье, и в понедельник, и сегодня утром. И везде предлагала встретиться. Я раскрыла журнал вызовов. Ни в субботу, ни в какой другой день она ему не звонила.
– Я просто так сказала, что он здесь. Не знаю зачем.
– А с чего это вдруг ты решила во всем сознаться? – Я подозрительно прищурилась.
– Саша сказал, что теперь ты нажалуешься и отец отправит меня в Рязань. А я не хочу туда.
– Дура! – Я сунула ей обратно телефон и вдруг поняла, что на этом все возможные зацепки обрываются.
Минуту назад мне казалось, что я нахожусь в отчаянии, но тогда было еще хорошо.
Всю обратную дорогу я лежала зарывшись головой Петрову под куртку и не могла разговаривать, с ужасом осознавая, что вот и пришло время обзванивать морги и больницы.
Глава 22Вита
– Что тебе взять? Круассаны или тосты?
Я с трудом выплыла из сна. Артём в куртке нараспашку возвышался у подножия кровати. За окном уже рассвело.
Тусклый свет сочился в тонкую полосочку между шторами. Мне снилось что-то приятное. Матрас здесь был волшебный. И по две подушки на человека. Мягкие и усыпляющие.
– Не хотел тебя будить, но я голодный как черт, а от местного кофе уже тошнит. Схожу за нормальным.
– Хорошо. – Я потянулась. – Можно я еще немного посплю?
– Тосты или круассаны? – настойчиво повторил Артём.
– Выбери сам.
– Я возьму и то и другое, и ты опять будешь ругаться.
– А можно просто йогурт? Лучше с персиком, но вообще все равно.
Я закрыла глаза, полежала немного, но так и не услышала, что Артём ушел. Посмотрела снова. Он по-прежнему стоял на том же месте. Руки скрещены на груди, подбородок запрокинут.
– Ты чего? – не поняла я.
– Да вот стою и поражаюсь, какой у меня хороший вкус и какой я крутой, что тебя украл.
– Ты – крутой, – со смехом подтвердила я.
Наклонившись, он откинул кусочек одеяла с моих ног.
– Ты спи-спи. Я сейчас уйду.
По голым ступням пробежал холодок.
– Пока ты смотришь, я не усну.
– Ладно. – Пощекотав мне ногу, он вышел из комнаты.
Но спустя некоторое время, успев снова задремать, я вдруг услышала посторонний звук и вскинула голову.
Он стоял на том же месте.
– Уже сходил?
– Там метель и мороз.
– Но ты хотел кофе.
– Как выяснилось, не сильнее, чем тебя.
Запрыгнув на кровать прямо в куртке, он крепко стиснул меня вместе с одеялом и, не давая опомниться, стал горячо целовать, а потом закинул коленку мне на бедро и прижал к себе:
– Прогони меня, а то останемся без завтрака.
Обедать нехотя выползли около трех часов дня.
Шли в обнимку, пряча лица от колючего снега: Артём – уткнувшись мне в макушку, я – в его плечо. Он собирался отвести меня в «хорошее» место, но мы быстро замерзли и, проходя мимо ресторана, где на грифельной дощечке перед входом блюдом дня были заявлены жареные креветки в сметанном соусе, свернули туда.
Заказали грибной суп, болгарский перец с брынзой, тартар из говядины, запеченный камамбер, сибас в фольге с овощами, картошку и креветки.
Артём достал очередную сим-карту и выдал мне для связи с мамой. Я писала ей каждый день с нового номера. Просто сообщала, что жива и у меня все в порядке.
Сам же он в очередной раз попытался дозвониться Максу, однако тот, услышав его голос, как обычно, сбросил вызов.
– Вот козел. – Артём со злостью кинул мобильник на стол.
То, что Макс так сильно обиделся, расстраивало его ужасно. Он пытался делать вид, что все в порядке, что так и должно быть, говорил: «Котик вечно драматизирует» и «Нужно просто немного подождать», но я понимала, что ссора подобного рода в его планы не входила. И теперь он не знает, как все исправить.
Как-то раз, пока я спала, Артём уехал посреди ночи к ним на квартиру, надеясь застать Макса врасплох, однако наутро разочарованно рассказал, что войти не удалось. Макс, вероятно, защелкнул предохранитель замка изнутри так, что даже ключ в скважину не вошел. Раньше они этим предохранителем не пользовались, и Артём не сомневался, что Макс сделал это нарочно. Трезвонить и ломиться в квартиру он не стал, испугавшись, что разлается собака и разбудит мою маму. Дозвониться Косте, чтобы тот открыл дверь, тоже не получилось.
– Может, попросить кого-то из ребят сходить к Максиму и поговорить? – предложила я.
– Кого попросить?
– Тифона, Лешу или Никиту. Они же тебе помогали. – Я вспомнила потасовку с Носковым.
– Тифону сходить к Максу? – Артём усмехнулся. – Хотел бы я на это посмотреть.
– Думаешь, он на него еще злится?
– Уверен. Но Макс сам виноват.
Нам принесли суп и перец.
– Когда человек влюбляется, его нельзя в чем-то винить. – Уж что-что, а это я понимала совершенно отчетливо. – И только очень холодные люди способны этим пренебречь.
Артём пожал плечами.
– Влюбленности Котика всегда дорого обходятся окружающим.
– Просто ему нравятся непонятые, надломленные девушки с трагическим прошлым.
– Ему нравятся раскованные девушки с большой грудью и умением себя подать.
– Артём! – Я осуждающе посмотрела на него. – Макс гораздо глубже, чем ты думаешь. Да, он закрытый и никогда не жалуется. Но то, что он сейчас так обижен, говорит само за себя.
– Назвать Зою трагической девушкой у меня бы язык не повернулся.
– Так он же не знал. Он считал, что, раз она сбежала от Тифона, значит, ей плохо и нужна помощь.
– Ну вот, опять ты его защищаешь?
Официант забрал пустые тарелки и заменил их горячим.
– Просто ты никогда не ставишь себя на место других.
– В родителях я давно не нуждаюсь, – по-детски огрызнулся он, и я решила не продолжать.
Горячее доедали молча, пока Артёму неожиданно не позвонила риелторша.
Она сказала, что жильцы той квартиры, куда мы должны были заселиться уже завтра, попросили подождать до понедельника.
– Что думаешь? – Артём посмотрел на меня. – Подождем?
– Конечно подождем. Вдруг людям совсем жить негде? А мне и в гостинице нравится.
Официант положил перед Артёмом папку со счетом, и тот не глядя сунул туда карточку.
– Я только сейчас понял, что мы не сможем никого к себе пригласить ни на Новый год, ни потом… Ведь никто не должен будет знать, где мы.
– Это не страшно. Нам и вдвоем будет хорошо.
– Нет, ну как же? В Новый год должно быть шумно и весело. Песни, танцы, валяние в снегу и куча подарков. У меня всю жизнь было так. Я не умею по-другому.
– А мы всегда втроем отмечали. Мама, папа и я. Новый год – семейный праздник.
– Простите. – К нам подошел официант. – На вашей карте не хватает средств.
– В каком смысле? – Артём уставился на него как на идиота.
– В прямом. Она не проходит.
Порывшись в карманах, Артём недовольно выдал официанту другую карту, однако тот вернулся уже через минуту. На второй карте тоже не хватало средств.
– Что за фигня! – Выражение лица у Артёма было таким, будто ему сообщили, что Землю захватили инопланетяне.
Схватив телефон, он набрал номер.
– Я не понял, какого черта у меня все карты заблокированы?! – сразу же закричал он в трубку. – Я не собираюсь звонить в банк. Я плачу за это вам и вашей конторе! Мало ли, где я. Это никого не должно волновать. Да плевать, что Костров огорчен. Это мои личные дела. Нет, приехать не могу.
Не прощаясь, он сбросил вызов, вытащил из кармана несколько тысячных купюр и кинул официанту.