Он с силой отодрал одну сосиску от остальных.
– Захотелось помочь ей. Не из каких-то корыстных целей, а просто надеялся сделать то, чего я не сделал тогда. Помочь. Спасти. Исправить.
Он отдал мне оставшиеся сосиски и принялся снимать пленку со своей.
– Но когда она увидела паспорт, так раскричалась, что я сразу понял, что совершил ошибку. Она не ждала спасения.
– Понятно. – Я присел рядом с ним.
Макс был, пожалуй, самым здравомыслящим из всех нас. И, раз он так поступил, значит, за этим скрывалось нечто действительно важное.
– А флешки я просто так прихватил. По глупости. Там были еще деньги, их я не взял, хотя они мне очень нужны.
– Надо позвонить Артёму, – сказал я. – Сколько раз вы проворачивали подобное вместе? Ты говорил, что на него чуть ли не целая контора юристов работает.
– Позвонить? – Макс ухмыльнулся. – Это прикол такой?
– Тебе нужен кто-то, кто будет топить только за тебя. Ведь, как ни крути, паспорт и флешки ты украл.
– С Тёмычем прокатывало не из-за юристов, а из-за него самого. Он игрок. Азартный и здорово подстраивающийся под ситуации на ходу. Будь он со мной, не стал бы тянуть с этим паспортом. Ему всегда нужно все и сразу. – В голосе Макса послышалось сожаление. – Но у нас по-любому нет связи.
– Точно! – Я шлепнул себя ладонью по лбу.
– Вы все думаете, что дело в деньгах. Что я жлоб и приспособленец и что юзаю Чернецкого ради собственной выгоды.
– Никто так не думает.
– Не спорь. Я знаю. Но деньги тут ни при чем. Наверное, я должен сказать ему спасибо за то, что случилось, потому что сам никогда бы не ушел. Вероятно, нужно время, чтобы все улеглось, но сейчас я хочу просто бежать. Бежать куда глаза глядят. – Он снял наконец пленку и надкусил сосиску. – Когда я впервые с ним познакомился, он был чудиком вроде твоего брата. Заикался, смущался, разговаривал только о музыке, застегивал рубашки на последнюю пуговицу и шепотом спрашивал значения матерных слов. Понятное дело, что я чувствовал превосходство. Ведь я тогда казался себе уже взрослым.
Однако с ним всегда было интересно играть. Мы варили сонное зелье из полыни и кофе из одуванчиков. Строили бункер на случай конца света и изобрели свою религию, в которой боги поклонялись людям. У Тёмы была огромная коллекция гоночных моделей, и он придумывал классные сюжеты про гонщиков. В играх я видел в нем совершенно другого человека. Рискового, эмоционального и амбициозного. Человека-победителя.
А однажды произошел случай. Мы отправились за территорию поселка, чтобы подкараулить НЛО, которое, по слухам, регулярно появлялось над лесной полосой. Ходить туда Чернецкому запрещали, но в тот вечер у его родителей была вечеринка, и никто не заметил, как мы свалили.
Дошли до бугра, откуда отлично просматривался лес, и только обустроили наблюдательный пункт, как к нам подвалил странный мужик. Сначала спрашивал, что мы делаем, потом вдруг заявил, что тоже ждет НЛО. С виду обычный, я толком его и не запомнил, но явно с какими-то педофильскими замашками. Ходил вокруг Чернецкого кругами. То руку на плечо положит, то по голове погладит.
Я отвел Тёму в сторону и предложил уйти. А он уперся, типа: «С какой стати? Мы пришли раньше, пусть он и уходит». Я объясняю, что у мужика не самые чистые намерения. А Чернецкий такой: «Я не слепой, но это наше место, и уступать я не собираюсь. Мы его прогоним». Пошел и сфоткал его. Мужик сразу разволновался: «Что вы делаете?» А Чернецкий ему: «Мама разрешила мне здесь гулять с условием, что если появится подозрительный тип, то я пришлю ей его фото, чтобы она успела вызвать полицию». – Макс расхохотался. – Мужик сбежал мгновенно. И вот тогда я открыл для себя две вещи: первое, что телефон – это сила, а второе – что у Чернецкого огромный потенциал.
Мы с ним прожили бок о бок десять лет. Половину нашей жизни. Конечно, ссорились и пару раз дрались, но потом всегда мирились. Чернецкий не умеет долго злиться или обижаться и всегда приходит первым с демонстративным видом, что милостиво тебя прощает.
Внезапная откровенность Макса так поразила меня, что я на время совсем забыл о парнях и о том, что мы их ждем, поэтому, когда он резко переключился, не сразу сообразил, о чем идет речь.
– Как ты думаешь, за дверью кто-нибудь остался караулить? Может, попробуем выйти?
Мы отправились в холл и, осторожно повернув ключ, выглянули на лестницу.
Несколькими ступенями ниже стоял тот амбал, который пытался забрать у Тифона браслет.
– Где наши пацаны? – спросил Макс.
– Откуда мне знать? – буркнул он.
– Позвони своим.
– Может, всё в порядке, и вам больше не нужно нас тут караулить, – подсказал я.
Это возымело действие. Амбал достал телефон.
– Ну что? Отбой? Нет? А чего? Ладно, понял. Жду.
Амбал поднял голову и зыркнул на нас исподлобья:
– Лучше выходите по-хорошему. Потому что если Цуркан придет, то будет уже по-плохому.
Он начал медленно подниматься, и Макс захлопнул дверь.
Я отказывался верить в то, что Тифону не удалось договориться. Но Макс, похоже, принял это как должное.
– Тогда я пошел, – сказал он по-деловому. – Запрись в каком-нибудь зале, к утру я кого-нибудь приведу.
В зале Фредди он влез под самый потолок и снял канат. Потом забрал ключи от машины Ярослава, оделся, и мы отправились в «Чернобыль».
Там, снаружи, на уровне второго этажа проходил кусок газовой трубы, а под ней стояла металлическая пристройка.
Чтобы достать до земли, каната не хватило, так что рассчитывать приходилось только на трубу и пристройку.
Мы зацепили карабин каната за батарею и, распахнув окно, скинули свободный конец вниз.
Зимний холод мгновенно остудил зал, и без куртки я немедленно продрог.
Макс высунулся по пояс, оценивая обстановку.
К счастью, метели не было. Ближе к центральному входу и мебельному складу горели фонари.
Поднявшись на подоконник, Макс обхватил канат и подергал, проверяя на прочность крепление.
– А если не получится перебраться на трубу? – заволновался я.
– Вернусь, – пообещал он, ловко повиснув на канате с наружной стороны окна, уперся ногами в стену и принялся спускаться.
Макс был ловкий, как акробат в цирке, и я, затаив дыхание, следил за ним в полном восхищении, жалея лишь о том, что рядом нет парней, которые отказывались верить в то, что он на это способен.
До трубы веревки хватило. Встав на ноги, Макс осторожно отпустил ее конец и, широко раскинув руки, прилип к выступающему углу здания.
Я зажмурился. Это был самый страшный эпизод. Упади он, я бы даже скорую не смог вызвать. Но следом послышался глухой металлический удар. Макс спрыгнул на пристройку. Победно помахав мне руками, он сиганул в сугроб, а выбравшись, побежал к автомобильной стоянке. Однако до конца здания добежать не успел. Навстречу ему из-за угла выскочили несколько человек и, тут же окружив, повалили.
В ночной тишине звуки ударов были отлично слышны. Скрип снега и мат тоже.
Потом его подняли на ноги и увели. Все стихло.
Какое-то время я все еще продолжал ошарашенно вглядываться в темноту и очнулся лишь оттого, что пальцы, сжимающие подоконник, нестерпимо заледенели.
В ту же минуту со стороны коридора донесся громкий стук. Кто-то яростно долбил в дверь.
Я замер, поспешно соображая, что делать.
Если они выломают дверь, то одному Богу известно, что будет дальше. Сначала, наверное, меня побьют, как Макса. А потом? Что будет потом? И как поступить с флешкой?
Отпустят ли они нас всех, если я им отдам ее?
Кровь прилила к голове. Мысли заметались.
Выждав, пока все стихнет, я бросился в зал с платяным шкафом. Сложно сказать почему. Наверное, «Нарния» – единственное место во всем квесте, которое успокаивало. Как будто, если ты внутри детской сказки, все волшебным образом наладится.
В кромешной темноте я пробрался через вешалки с вещами, на ощупь отыскал домик Тумнуса и, захлопнув за собой дверь, включил свет.
Просидев там три часа, я съел все запасы чипсов и даже выпил чаю. Ничего не происходило, и я уже начал подумывать о том, чтобы вылезти, как вдруг в отдалении послышался грохот. Скрипнула дверца шкафа, раздались приглушенные голоса. Короткий неразборчивый диалог. Дверца скрипнула еще раз, и голоса стихли.
Как я и думал, они не догадались, что за вешалками что-то есть. Отсталые люди, ничего не слышавшие про Нарнию.
Шло время. Больше никакого движения или звуков. Часы на телефоне показывали 8:05, а заряд аккумулятора опустился до пугающих 3 %.
В конце концов, утомившись от бездействия, я решил отправиться на разведку.
Убедившись, что в зале никого нет, проверил коридор.
За большими окнами висела серая рассветная дымка. Стараясь двигаться как можно тише, я добрался до «Оверлука». Там тоже ничего не изменилось. Бардак, оставленный после налета вебкамщиков, никуда не делся, но и хуже не стало. Отыскав свою куртку, я заглянул в соседние залы. Никого.
Наша многострадальная елка так и валялась посередине холла. Звезда на ней смялась и сделалась однобокой. Одно из печений от падения раскрошилось, а на торчавшей вверх ветке, в потоке сквозняка, задувавшего в распахнутую входную дверь, подобно пиратскому флагу, развевались новогодние трусы Ярослава.
Я был поражен. Скорее всего, дверь оставили открытой те люди, которые приходили искать меня, но не догадались зайти в шкаф. Но, раз так, значит, они либо посчитали, что я уже сбежал, либо я больше не представлял для них опасности. Была еще вероятность того, что таким образом они собрались меня выманить. Довольно умно, с учетом того, что прочесывание залов им ничего не дало.
Поэтому сразу выходить я не стал, просидев возле открытой двери еще около получаса.
С лестничной клетки доносились звуки оживающего здания. Разговаривали люди, хлопали двери, запахло кофе, но на наш этаж никто не поднимался. Сверху тоже все было спокойно.
Резким прыжком я выскочил на площадку и кинулся вниз по лестнице. Скользя рукой по перилам, пролетел огромными шагами все этажи один за другим и благополучно выскочил в коридор первого этажа.