Я был не готов и не способен на то усилие, которое требовалось приложить.
Любил ли я ее на самом деле?
Этот вопрос кольнул и засел занозой. Если любил, то почему не подумал о том, что должен отменить свидание? Я же мог попросить об этом Зою еще тогда, когда приходил или когда звонил из полицейского участка.
Раскаяние, которое я испытывал по отношению к ней, напоминало стыд перед бабушкой за побег с Юрием Романовичем. И мне это не нравилось.
С другой стороны, Настя, определенно, действовала на меня успокаивающе.
Когда моя мама решила, что у меня нет никаких талантов и способностей и что звезд с неба я никогда хватать не буду, мне и самому передалось это разочарование, словно Распределяющая Шляпа отправила меня на самый отстойный факультет для мобов, однако встреча с Настей все изменила.
Она считала меня умным, сильным и смелым. В ее глазах я был лучше Тифона, лучше Криворотова и всех остальных. Так что я тоже начинал чувствовать себя таким и старался оправдывать ее ожидания.
Заставив себя сесть, я опустил ноги на пол и потянулся.
Дятел не спал. Лежал, гипнотическим взглядом вперившись в большой прямоугольный будильник из бабушкиной комнаты, стоявший на столе.
– Это зачем? – спросил я.
– Жду начала турнира.
– Будешь смотреть?
– Нет. Просто жду этого часа.
– Ясно. Значит, себя изводишь. И во сколько же это случится?
– В два. Ровно в два все будет кончено.
– Сказать, куда я сейчас поеду? – Я сделал паузу, но, не дождавшись вопросов, продолжил: – Собираюсь татуху себе набить. Настоящую. Вот здесь.
Я показал на запястье. Но Дятел даже не взглянул.
– Напишу, что люблю Настю. Как думаешь, простит она меня после этого?
Дятел молчал.
– Хочешь поехать со мной? Посмотришь, как делать будут, а потом мы и тебе подберем что-нибудь. Можешь набить: «Я люблю физику». Или химию. Или сами элементы, скажем, бром или калий. Или вообще всю таблицу Менделеева. Во всю спину. А можно формулы. Прикинь, как стильно будет?
Он и мускулом не повел, не хихикнул, не одернул меня, не загорелся идеей тату, а, как лежал безжизненным овощем, так и остался лежать.
– Ты обнаглел? – Разозлившись, я подскочил к нему и, схватив за локоть здоровой руки, усадил вертикально. – Прекращай меня игнорить! Я, может, не меньше твоего расстроен. Может, мне тоже обидно, что ты каждую ночь сидел тут у меня над ухом, мышкой клацал, по клавишам стучал, спать мешал, а теперь все зря. Но это не я тебе руку сломал!
После моей вспышки Дятел немного отвис: захлопал глазами и скуксился:
– Извини меня, Никит, я не нарочно. Думаю, простит.
Отпустив его, я принялся одеваться.
– Так ты поедешь со мной?
– Нет, спасибо. – Он снова завалился на подушку. – Мне не до веселья.
– Блин! – Я опять его поднял и хорошенько придавил к стене, чтобы держался. – Не до веселья мне! Ты просто не знаешь, что вчера было! Нас всех чуть не убили! Даже Тифона. А Ярослава ранили. По-настоящему. Из пистолета. Макс вылез из окна с высоты третьего этажа. Но его все равно поймали.
– Как же ты убежал?
– В шкафу спрятался. В «Нарнии». Но я ничего не мог сделать, правда.
– Я знаю, Никит. Ты всегда делаешь все, что возможно. Ты очень хороший друг.
Он сказал это так, что я, застыв с носком в руках, ощутил вдруг совершенно обратное.
Позавтракав, я решил, что поеду к Насте и устрою сюрприз, встретив ее возле школы. Подожду, сколько потребуется, ей наверняка будет приятно. А тату сделаю к Новому году и преподнесу как подарок. Я хотел купить цветы, но вовремя сообразил, что они замерзнут.
По дороге мне предстояло придумать объяснительную речь для Насти, но вместо этого все время, пока шел до метро, отчего-то думал только о Дятле.
Как он собирался выручить всех, разломав экскаватором старый корпус, как пошел тайком за нами к фермерам и влез в драку Трифонова с Яровым, как помог сбежать ребятам от полиции по дороге в Капищено.
Ему очень хотелось быть полезным и нужным. Он так старался ради других!
Теперь же происходящее с ним пугало.
Обдуваемый теплым воздухом кондиционера, я остановился в подземном переходе на входе в метро и не знал, как поступить, чтобы было правильно.
В наушниках повисла непривычная тишина.
Тогда я подумал, что есть вещи, которые так или иначе возможно исправить, а некоторые случаются раз и навсегда. И с ними приходится потом жить, зная, что ты был способен все изменить, но сделал вид, будто тебя это не касается.
Я снова достал мобильник и набрал номер:
– Тоня, привет! Скажи, Марков же твой одноклассник? Можешь дать мне его телефон?
На уговоры Маркова забить на последний урок я израсходовал чуть ли не все нервы и выдержку. Но то, что он согласится, почувствовал сразу. Он будто даже обрадовался моей просьбе, хотя и продолжал выпендриваться, выясняя, что ему за это будет и почему он должен помогать человеку, который не считается с его взглядами.
Предложить мне ему было нечего, пообещать тоже, поэтому я просто сказал, что если он не поторопится, то будет поздно.
Приехал Марков на удивление быстро. Я встретил его в метро, и мы сразу же двинулись в сторону нашего дома.
– Это он тебя попросил? – поинтересовался Марков, на ходу протирая запотевшие очки.
– Нет. Он не знает. Пусть удивится.
– А с чего ты взял, что он меня не пошлет?
– Ваня никого не посылает.
– Это он тебя, может, не посылает. А со мной регулярно разговаривает по-хамски. Не понимаю, почему я на это согласился.
– Ну, может, потому, что, если он не выйдет в следующий тур, тебе будет не с кем препираться по ночам? – Я покосился на него. – Или потому, что он немного твой друг?
– Друг?! – Марков громко хохотнул. – Отличная шутка. Пять баллов.
– Только можешь его сейчас не обижать? – серьезно попросил я. – У него, кажется, депрессия.
– Депрессия? У Соломина? – Марков вперился в меня черным колючим взглядом. – Да более жизнерадостного придурка я не знаю. А нет, знаю. Но Петров творческий, ему простительно. И вообще, депрессия – это тема для баб и неудачников. Люди думающие ипохондрией не страдают.
– Просто поменьше трынди лишнего. Окей? – Я сурово посмотрел на него, и это подействовало намного лучше.
– До начала осталось десять минут, – сообщил он, и тогда мы побежали.
Я отпер дверь своими ключами, тихонько провел Маркова в квартиру и заглянул в комнату.
– Никита? – Дятел встревоженно вскинул голову. – Ты почему вернулся?
– Дело появилось важное. – С таинственным видом я распахнул дверь.
Марков деловым шагом вошел в комнату и остановился перед ошарашенным Дятлом.
– Ты что, ничего не подготовил? – выдал он недовольно. – Нужно же еще успеть подтвердить регистрацию.
Рот Дятла приоткрылся, но дар речи пропал.
Марков по-хозяйски плюхнулся в его кресло и ткнул кнопку компа. Тот тихо зашуршал.
– Никит, я не понимаю, – произнес Дятел с осторожностью, словно Марков был призрачным явлением, возникшим у нас в комнате. – Что происходит?
– Новогодние чудеса. – Я подмигнул.
– Но это не чудо. Это Марков, – прошептал Дятел все еще потрясенно.
– Я не понял, – окликнул его Марков. – Ты вообще собираешься показывать, где у тебя что? И что за уродские обои?
– Лента Мёбиуса. Самая совершенная в мире вещь.
– Самая совершенная вещь в мире – это яйцо, – парировал Марков. – Давай шевели поршнями уже.
– Я не понимаю, что ты собираешься делать? – Дятел торопливо выбрался из кровати.
– Твоя несообразительность поистине поражает.
– Ты будешь играть за меня? Под моим именем? Но… Но это же, наверное, неправильно?
– Брось, – отмахнулся Марков. – Я же не собираюсь всю жизнь за тебя играть. Просто, если ты пройдешь, будет интереснее, потому что в следующем туре я собираюсь лично тебя разгромить. А если ты сейчас сольешься, то как я это сделаю?
– Значит, ты пришел не из снисхождения?
– Я никогда ничего не делаю из снисхождения, – буркнул Марков. – Во всем и всегда должна быть выгода, иначе это бесполезная трата энергии и сил.
После этих слов Дятел расцвел подобно розовому бутону. Засиял, порозовел и наполнился жизнью.
– У нас осталось пять минут! – воодушевленно закричал он. – Сейчас табуретку притащу с кухни!
Он вскочил и засуетился.
– Бери мой стул. – Я скинул ворох вещей на кровать.
– Спасибо! – Он чуть ли не скакал от радости, но потом вдруг испуганно замер. – А как же твое тату?
– Ты важнее. – Я взъерошил его кудряшки.
– Правда? Ты это из-за меня? Спасибо! – Крепко стиснув меня, он прижался головой к плечу. – Ты – самый лучший!
– Ладно-ладно. – Я расцепил его руки. – Желаю вам победы. А мне еще с Настей встречаться.
– О! Идея! – Дятел вскинул вверх указательный палец. – Сейчас, погоди. – Выдвинув ящик тумбочки, он немного порылся там, а потом велел: – Закрой глаза.
Я послушался, и в ту же минуту к моему лбу прикоснулось что-то влажное.
Я посмотрел. Так и есть – маркер.
– Что ты делаешь?! – Я попытался оттолкнуть его руку.
– Подожди. – Дятел надавил маркером посильнее. – И не дергайся, а то все испортишь.
– Сдурел? – закричал я, отбиваясь. – У меня же свидание! Гад ты неблагодарный.
Но он, довольно похихикивая, вытолкнул меня в коридор, развернул к зеркалу – и я офигел.
Прямо посреди лба крупными печатными буквами было написано: Я ЛЮБЛЮ НАСТЮ!
– Мне же на метро ехать!
– А что такого? Ты же хотел, чтобы все знали, что ты ее любишь. А это очень классный сюрприз. Честно. Тату все делают, а такое никто. – Невероятно довольный собой Дятел светился. – Ей точно понравится!
Меня разрывало от смеха и желания убить его.
Внезапно возле нас нарисовался Марков с телефоном в руке и недовольно протянул его мне.
– Сёмина тебя разыскивает.
– Алло, – осторожно сказал я.
– Никита, наконец-то! – радостно выдохнула Настя. – Я так за тебя волновалась! Испугалась, что с тобой что-то случилось. Ты меня извини, может, это неправильно, но я тут стою возле твоего дома и не знаю, что мне делать дальше. Тоня сказала, что я должна поехать к тебе и во всем разобраться, но я приехала и теперь не уверена, что поступаю правильно. Ведь я же не Тоня. Скажи, тебе удобно выйти ко мне? Просто поговорить.