Договорить у нее не получилось. Зоя расплакалась, и Тиф кинулся ее обнимать, а Дятел крикнул «Ура!», и все зазвенели бокалами.
– Так что с Ярославом? – поинтересовалась Тоня.
– В порядке. Лечится, – сказал Тифон, прижимая к плечу всхлипывающую Зою. – Завтра обещал быть. Новый год у них отмечаем.
– Как? – вытаращился на него Лёха. – А фейерверки, горки, снежная битва?
– Все по плану, – заверил Тифон. – Ничего не меняется. Просто пусть все уже успокоятся. Все равно нам делить нечего.
– Вообще-то, я уже одну знакомую к тебе тусить пригласил, – по-наглому сообщил Лёха. – Как ей теперь отказать?
– Ой, да тебе ли, Криворотов, переживать о таком? – влезла Нина. – Ты всех своих девчонок постоянно обманываешь.
– «Своих девчонок», как ты, Миронова, выражаешься, я по друзьям не вожу. Просто помочь человеку нужно.
– Приходите к нам, – неожиданно предложил Макс. – Тёма никого звать не хочет, потому что Вита болеет, а я не выдержу весь Новый год наблюдать за их нежностями.
– А потом на горки? – обрадовался Лёха.
– Потом на горки.
– Мы тоже на горки? – с надеждой посмотрел на меня Дятел.
Я покосился на его сломанную руку.
– Тебя бабушка не отпустит.
– Бабушка, бабушка, я уже взрослый. Захочу и сам пойду!
Он выдал это с таким чувством, что все засмеялись.
Смеялись и смеялись и больше ни о чем серьезном разговаривать не могли. Даже Зоя смеялась. Плакала и смеялась одновременно. И Настя смеялась, и Дятел. Дятел вообще так хохотал, словно не пролежал эти две недели безжизненной мумией. А Петров, буйно гогоча, сбил Тонин бокал, и тот, ударившись о тарелку, разбился, забрызгав ее кофточку томатным соком. Дятел крикнул «На счастье!», и началась суета с вытиранием стола и сменой тарелок. Настя кинулась помогать Зое и Амелину собирать осколки, Петров завалил все бумажными салфетками, мигом впитывающими сок и превращающимися в бумажную кашу.
Тоня отправилась застирывать пятна. Лёха с Тифоном ушли на кухню – курить.
– Я хотел извиниться, – сказал вдруг Макс Нине. – За то, что втянул тебя в эту историю.
– Мне от этого ни горячо ни холодно, – передернула плечами та. – Было даже прикольно. Тот мужик сказал, что у меня большой потенциал и звездный вайб.
– С этим не поспоришь. – Макс посмотрел на нее виноватым взглядом и скромно улыбнулся. Иногда он мог быть чертовски милым. – Но ты просто знай и сестре скажи, что я раскаиваюсь и готов в любой момент загладить моральный ущерб.
– Как? – заинтересовалась Нина.
– Как угодно.
Она задумалась.
– А ты можешь взломать страницу одного человека?
– Допустим. Только я должен знать, чью и зачем.
– Есть одна коза из параллельного класса. Достала уже.
– Тебя может кто-то достать? – удивился я.
– Представь себе. – Нина поджала губы. – Пытается из себя звезду школы строить. Всякую ерунду болтает про меня. Хочу ее наказать.
– А что она говорит? – подключился любопытный Дятел.
– Что типа ваш класс был крутой и со мной все считались только потому, что я Зойкина сестра. И что я всего лишь ее бледная тень, и теперь, когда вы выпустились, это стало особенно заметно.
– Но это же не так! – искренне запротестовал Дятел. – Ты очень яркая личность. Сильная и независимая.
– Поэтому я и собираюсь объяснить ей, как она заблуждается.
– Так вот из-за чего ты Зою постоянно цепляешь, – догадался я. – Боишься, что это правда?
– Тебе, Горелов, не понять. У тебя нет старшего брата, которого все сравнивали бы с тобой. Почти на каждом уроке кто-то из учителей обязательно должен сказать: «Ох, Миронова, вот твоя сестра была такая хорошая девочка. Брала бы с нее пример». А я не хочу брать пример! Я хочу сама по себе. Такая, какая я есть.
– Взломом страницы ты ничего не добьешься, – сказал Макс.
– Плохими поступками репутацию не заработаешь, – поумничал Дятел.
– Правда? – Нина ехидно прищурилась. – Ну-ка, научи меня, Соломин, как заработать правильную репутацию.
– Я могу научить, – неожиданно позади раздался Зоин голос.
Мы обернулись. Все, кто оставался в комнате, тоже смотрели на нас.
– Ты все слышала? – ахнула Нина.
– Почему ты мне сразу об этом не рассказала? – Зоя обескураженно смотрела на сестру.
Нина смутилась и растерялась одновременно, потом вскочила и, бросив на ходу «идите на фиг», выбежала из комнаты. Зоя отправилась за ней.
– А я Нину понимаю, – сказала Настя. – Иногда свои переживания бывает очень сложно объяснить.
– Объяснить можно что угодно. – Амелин машинально подтянул рукава свитера, и какое-то время я смотрел только на шрамы на его руках. – Достаточно назвать то, чего ты боишься больше всего. Вот ты чего боишься?
Настя задумалась:
– Я много чего боюсь. Но больше всего, наверное, что меня не за что будет любить.
– Ну вот. Этим можно объяснить почти все, что ты делаешь. Страхи мотивируют намного сильнее желаний.
– А ты? – Амелин перевел взгляд на Петрова.
– Наверное, быть неоригинальным и неинтересным.
– А я боюсь застопориться, – поспешил выпалить Дятел. – Попасть в западню, где нет выхода и решений. А ты, Никит?
– Не оправдать ожиданий, – не задумываясь выдал я.
Все посмотрели на Макса.
Но тот поднял ладони перед собой.
– Я ничего не боюсь.
– Хотите скажу, чего боюсь я? – Комната снова наполнилась Лёхой. – Я боюсь, что мы сегодня с Ванькой так и не споем.
Иногда я представляю, что моя жизнь – это сериал. А моя музыка в наушниках – саундтрек к нему. Я живу, и мне интересно, что же там дальше в следующей серии, куда еще занесет Никиту Горелова теперь? Во что он вляпается? Чему еще научится? Что нового полюбит и с чем расстанется? Мне страшно интересно, каким же он будет после того, как окончательно вырастет. И когда это произойдет? Какой он выберет путь? Кем станет? Что хорошего сделает?
Я стою на балконе в накинутой на плечи куртке, вдыхаю морозный воздух и разглядываю праздничные окна ночных домов. Почти везде мигают лампочки елок, веселятся люди, висит радостное ожидание. Через десять минут наступит новый год. И нечто новое, неизвестное, важное устремится в нашу жизнь. Все ждут, что это будет что-то очень хорошее, и я тоже этого жду.
В гостиной душно и шумно. Все собрались за столом, громко разговаривают и смеются. Папа, Аллочка, Дятел, бабушка и мама с Игорем. Они привезли с собой Алёнку, и, пока ее не уложили спать в нашей с Дятлом комнате, мы играли с ней весь вечер. Она уже вовсю ходит и тянет в рот все, что удается схватить. Но больше всего ей понравилось драть за кудряшки Дятла и откручивать ему нос. От этого Ваня так заливисто смеялся, что я поначалу никак не мог определить, кто из них издает эти писклявые звуки.
У нас искусственная елка со старыми игрушками, которые бабушка покупала еще в папином детстве. Но игрушкам время только на пользу. Каждый год, доставая их, я радуюсь как маленький. Золотисто-красные, будто облитые глазурью, часики, мальчики-космонавты в сияющих шлемах, серебристые шарики в виде спутников с красной надписью «СССР» на боку, пряничные домики, золотая рыбка, фиолетовый попугай на прищепке, сосульки, грибочки, леденцы, еще много-много классного и по-настоящему раритетного. Мне бы хотелось, чтобы эти игрушки сохранились и до наших с Дятлом детей.
Зато старый пылесос папа все же решился и выкинул. Бабушка еще не знала, но под елкой стояла большущая красиво упакованная коробка. И я не сомневался, что в ней.
Насчет Дятла и фитнес-центра я папе не сказал, а придумал кое-что получше: договорился с Игорем, что он его бесплатно тренировать будет. Игорь был не против – он давно считал, что на Ваню «больно смотреть».
У нас хорошая семья. Не идеальная, потому что идеальные бывают только в сериалах, а нормальная, жизненная. Чуднáя немного, но куда же без этого?
Я собираю ладонью с перил горсть снега и сжимаю в кулак. Так сильно, что между пальцами начинает сочиться вода.
Впереди – долгая новогодняя ночь, поздравления, желания, подарки, горка, фейерверки, смех, поцелуи, снежная битва. А за всем этим бесконечное множество всякого другого разного длиною в целую жизнь. В уходящем – непростые времена, перемены, знакомство с собой, с другими и миром. Я не жду, что мне всегда будет открыт зеленый коридор, но уверен, что теперь все станет понятнее и легче.
Я вдыхаю этот волшебный воздух еще глубже, чтобы наполниться им без остатка.
В последний раз в этом году окидываю взглядом наши дружные панельки, заснеженный дворик, малюсенькие машинки, праздничную желтизну ночного неба – и, открыв балконную дверь, делаю шаг навстречу новой, неведомой жизни. Жизни в следующем, наступающем году.
В руках Игоря взрывается бутылка шампанского.
Все вскакивают и кричат, чтобы я поторапливался.
Хватаю бокал и подставляю его под пенистую струю.
– Ура-а-а! – кричу вместе со всеми и чокаюсь со звоном, в каком-то счастливом, азартном упоении. За окном один за другим рассыпаются брызги цветных фейерверков.
– С Новым годом! – восклицает мама.
– С Новым годом! – вторит ей Дятел.
– С новым счастьем! – откликается Аллочка.
– Тише, ребенка разбудите, – одергивает их бабушка.
– Бабушка! – Дятел обхватывает ее за шею здоровой рукой, крепко целует в обе щеки и кричит на ухо: – С Новым годом же! С новым счастьем!
Глава 46Вита
Разговаривать я не могу – только шепчу, изъясняюсь жестами или пишу сообщения. Горло распухло, и глотать очень больно. К счастью, аппетита особо нет. Поэтому на всякие вкусности, которые Артём набрал в ресторане, смотрю совершенно спокойно.
За столом пока только я. Макс еще возится на кухне: ставит охлаждаться шампанское, раскладывает канапе, моет фрукты. Лана крутится вместе с ним. Артём уехал еще днем и, судя по всему, приглашенный Максом Лёха с девушкой придут раньше него.
Сегодня первый день, когда температура спала, но к вечеру начала снова подниматься. Голова гудит, глаза слезятся. Носовыми платками забиты все карманы.