–Кажется, ты знала все это, уже когда под стол пешком ходила,– сказал он, когда она потчевала его древнегреческими легендами о созвездиях.
Кэсси кивнула:
–В детстве часами сидела с мамой под звездами. Не хотела идти спать и жалела, что у нас не стеклянная крыша. Потом мне купили мерцающее в темноте звездами покрытие для потолка в моей комнате. Там были и планеты. Вся Солнечная система, и созвездия, и каждый вечер я засыпала под звездами.
Так провел пальцем вверх-вниз по ее руке. Он почувствовал ее гусиную кожу – ночью в пустыне быстро холодало.
–Похоже, ты была близка со своей мамой?– Он накрыл их пологом спального мешка.
Кэсси пожала плечами. У них с матерью были непростые отношения.
–И да и нет. В ее голосе звучала печаль.
–О, как же?
Кэсси не знала, как это объяснить.
–Мое появление на свет помешало ее карьере астронома. Положило конец ее мечтам о великих открытиях, что она совершит переворот в науке и получит Нобелевскую премию. Не пойми меня превратно, я все понимаю. Она привила мне любовь к тому, в чем сама не преуспела, но… я не знаю… Она без устали рассказывала о звездах, но во многом оставалась для меня недоступной… как и сами звезды, полагаю.
Кэсси не знала, почему на нее нахлынули воспоминания. Прежде она никогда не старалась их оживить. Не думала о своих родителях. Но что-то новое в ее эмоциональном состоянии заставило ее теперь это сделать. И казалось правильным поговорить об этом именно здесь, темной ночью, рядом с Таком.
–А что с твоим отцом?– спросил он.
–Он обожал ее… но никогда по-настоящему не понимал. Ее великолепия. И конечно, почему она выбрала его. А со мной, черт возьми, у него близости не было. Он занимался своими делами, она своими, а я – своими. Мы, так сказать, сосуществовали. Даже не знаю… но по-моему, они не были счастливы.
Так вспомнил о нежной привязанности его собственных родителей и не смог вообразить никакого «сосуществования». Он подумал о горячей страсти между ним и Кэсси и как они млели друг от друга, даже когда просто находились рядом.
Их разговоры.
Он не представлял, как можно жить, «сосуществуя».
Кэсси повернулась к нему, и, со скоростью дождя метеоритов, по нему внутри пробежала волна тепла.
–Что ж, дорогая, люди бывают разные.– Он переложил ладонь с ее руки на бок, сунул под рубашку, провел по ее ребрам, и она глубоко вздохнула.
Когда он дотронулся до ее соска, Кэсси слегка простонала. Звезды были забыты, когда ее нос коснулся его шеи, она начала пить его феромоны, и ее охватила плотская страсть.
Она повернулась в его руках и легла на него. У нее слегка помутилось в голове, когда она почувствовала лобком его эрекцию. Его дыхание отчетливо слышалось в тишине аризонской пустыни, их губы соединились, зажигая огонь любви.
Не успела она и глазом моргнуть, как с нее слетела рубашка, а ее обнаженная грудь открылась для прохладной ночи и для него. Они продолжали целоваться и прижиматься к друг другу все плотнее. Потом он вошел в нее, и они любили друг друга, подогреваемые величественной природой вокруг и их собственным стремлением слиться воедино.
И Кэсси действительно увидела фейерверки, когда ее голова откинулась назад, а взору предстал разноцветный калейдоскоп неба, с падающими словно прямо на них звездами.
Глава 9
Казалось, лишь через несколько часов расслабленная после секса Кэсси шевельнулась, но на самом деле прошло всего тридцать минут. Прохладный воздух овевал ее кожу, и ей захотелось принять лекарство.
–Куда ты?– спросил Так, когда не почувствовал сбоку ее тепла. Он потянулся к ней – она сидела и натягивала футболку.
–Только приму таблетку.– Она поежилась и выскользнула из машины.
Она открыла свою сумку на заднем сиденье и расстегнула молнию внутреннего кармашка, куда утром положила лекарство. Ветерок холодил ее голые ноги, вздувал футболку, пробегал по обнаженным бедрам. Она положила небольшую таблетку в ладонь и проглотила, запив водой из бутылки, которую Так купил близ Барринджера.
Она поспешила обратно к Таку и его большому теплому телу, так притягательно вытянувшемуся в спальнике. Она скользнула к нему и глубоко вздохнула, когда он прижал ее к груди и накрыл пологом.
–И подумать не мог, что тебе все еще нужно снотворное.– Он поцеловал ее в макушку. Ее холодные волосы упали ему на лицо.– Думал, что теперь я – твое снотворное.
–Да, ты,– улыбнулась Кэсси.– Но нужно и другое.
Так рассеянно посмотрел на звезды и пробежался пальцами по ее руке.
–Похоже на дополнение ко мне,– глухо промолвил он.– Давай уж начистоту.
Кэсси напряглась. Однако оно правда ей необходимо. Вариант с отказом от снотворного даже не рассматривается.
–Я только вижу, что лекарство для тебя – замена мне,– промолвил он, а его рука скользнула ниже, к ее обнаженному бедру.
Кэсси даже не почувствовала прикосновения его пальцев, все в ней восстало против его предположения. Она отстранилась, оперлась на локоть:
–Я никогда не смогу без него обходиться. Никогда.
Так заморгал. Над ее лицом с обиженной миной, словно корона, мерцали звезды.
–О… кей.
–Снотворное мне необходимо. Оно успокаивает мой мозг. Выключает его, поэтому я и засыпаю.
Он снова усмехнулся, взял выбившийся из ее хвоста локон и положил ей на плечо.
–Именно так действует оргазм. Как самое лучшее снотворное.
Кэсси села, согнула колени, притянула их к груди.
–Знаю. Однако лекарство и я связаны нераздельно. Я долго и напряженно училась, и теперь мое душевное равновесие зависит от него.
Так замялся. Кэсси бил легкий озноб, в лунном свете она выглядела фантасмагорично. Он тоже сел:
–Слушай, все в порядке. Мне просто стало любопытно.
–Это не смешно.
Так обнял Кэсси за плечи, она чуть отстранилась, а потом прильнула к нему. Он чувствовал ее дрожь и подумал, что это не от холода. Он погладил ее ладонью по руке, согревая:
–Что случилось?
Кэсси на секунду-другую замешкалась. Они никогда никому подробно о событиях своей юности не рассказывала. Не потому, что хранила тайну. Просто некому было довериться. Разве что за завтраком в Беллингтон-эстейт коснулась этой темы, а до того даже подруги по колледжу ничего не знали.
–Мне было четырнадцать лет. На типичного тинейджера я не походила. Никогда не спала подолгу – мой мозг работал без устали. Я находила ошибки в своих школьных учебниках и страстно желала их исправить. Ночами перепроверяла все за компьютером, засыпала имейлами специалистов и издателей, просто их терроризировала. Думала только об этом. Учебу забросила и не могла спать. Ни на час не могла выскочить из этого заколдованного круга и таяла на глазах.
Кэсси замолчала. Прошедшее время и перемена обстановки позволили ей свежим взглядом посмотреть на давние события – какой одержимой и психически неуравновешенной она стала. Но тогда эта мельтешня казалась ей крайне важной для страны.
–Я только об этом и думала, ни о чем другом не могла говорить. Почти ничего не ела. Просто не могла усидеть на месте, чтобы поесть. Наконец попала в больницу с обезвоживанием. Но в голове у меня царил сумбур… бред. Это самое подходящее слово. И я загремела в психушку.
Она слегка напряглась в руках Така, ее голос звучал хрипловато. В такую тихую ночь ему не верилось, что ей было так страшно. Он подумал, что все это – одна из сторон гениальности.
–Лекарствами они поставили меня на ноги. Но много дней… недель я жила как зомби. Почти лишилась речи и способности контролировать себя. Не могла даже думать. Пустая голова. Едва могла есть сама.– Она поежилась.– Наконец нашлось самое подходящее для меня лекарство, и я стала поправляться. Все это было ужасно.– Она посмотрела на него.– И повторения не хочу.
–Тсс.– Так поцеловал ее в лоб, пораженный услышанным. И какой восприимчивой сделала ее гениальность.– Я все понимаю. Лекарство возвращает тебе самоконтроль.
Кэсси кивнула:
–Мне нужно обязательно высыпаться для хорошей работы мозга, чтобы оставаться на уровне. Быть самой собой. Если мне необходимо для этого всю оставшуюся жизнь каждый вечер принимать по одной таблетке, даже встав для этого с постели,– я так и буду делать. Потому что в противном случае…
Он почувствовал, что ее снова передернуло, и прижал к себе поплотнее, обняв обеими руками за плечи. Он впервые видел ее такой ранимой и не мог ей помочь, но чувствовал, что они еще на один шаг приблизились к взаимопониманию.
–…Нечто крайне нежелательное,– закончил он за нее.– Я все понимаю. Понимаю.
Отдаленный шум двигателя со стоянки для автофургонов разбудил Кэсси в шесть утра. Она прижалась к Таку, положила голову ему на плечо, чувствуя тепло и уют, несмотря на утреннюю прохладу. Потом вытянулась и легла на спину. Чернильно-синее небо над пустыней светлело, голубело у горизонта, занималась заря.
Кэсси улыбнулась повернувшемуся к ней Таку, его большая рука обняла ее за талию, губы прикоснулись к шее.
–Пора ехать,– промурлыкал он ей в волосы, хотя сам страшно не хотел покидать успевший стать родным спальник. После ее признания они стали еще ближе друг к другу. Но на аэродроме их ждал «Гольфстрим». У них оставался всего час времени.
Кэсси кивнула. Раньше она бы тут же вскочила, чтобы ехать домой. В Корнелл. И так профукала два важных для научной работы дня. А впрочем, хоть бы и миллион лет. Здесь, рядом с Барринджером, с волшебными ночами под звёздами…
И все – благодаря Таку.
Лежа в его объятиях, она благодарила судьбу за отличную память, в которой сохранятся эти счастливые дни. И начинала думать, что в жизни есть что-то не менее важное, чем двадцать семь лет беспрерывной учебы.
Однако, как ни печально, прежние страхи из нее не выветрились.
Через минуту Так поцеловал ее в шею:
–Давай – пора собираться.– И он заставил себя сесть.
Кэсси зевнула:
–Куда-то моя одежда подевалась.– После своего признания вечером она не могла найти рубаху.