Я киваю. Как в «Бешеных псах»,[61] только на корабле. И с танцами.
– Как думаешь, откуда там столько белых?
– Какая-нибудь чудесная група гоу-гоу?
– Их нашел человек вроде меня, который занимается кастингом! – Он колотит себя в грудь.
– Ты режиссер по кастингу? Серьезно. Нашел десятерых?
– С тобой восемь. Но я наберу. А ты такой высокий, симпатичный и… белый.
– Может, я за двоих сойду? – шучу я.
Пратик смотрит на меня как на идиота.
– Нет, за одного. Ты всего один человек.
Он привозит меня в Филм-сити, это пригород, в котором находится большинство студий, подъезжает к комплексу, в нем – к какому-то подобию огромного ангара для самолетов.
– Да, кстати, оплата, – небрежно бросает Пратик. – Должен информировать, десять долларов в день.
Я не отвечаю. Я даже не ждал, что мне заплатят.
Он трактует мое молчание неправильно.
– Знаю, что для людей с Запада это немного, но помимо этого предоставляются еда и жилье, так что не придется каждый вечер возвращаться в Колабу. Прошу, пожалуйста, скажи, что согласен.
– Конечно. Я делаю это не ради денег. – Тор то же самое говорила про «Партизана Уилла». Мы занимаемся этим не ради денег. Но в большинстве случаев она произносила эти слова, тщательно пересчитывая заработанное за вечер, либо изучая прогноз погоды в «Интернэшнл геральд трибюн», чтобы выбрать самое солнечное – и прибыльное – место для следующих выступлений.
Тогда я действительно в основном играл ради денег. Зарабатывал я с «Партизаном Уиллом» немного, но мне хватало, чтобы не возвращаться домой, где меня никто не ждет.
Забавно, с тех пор мало что изменилось.
Когда мы приходим на место, Пратик знакомит меня с Аруном, помощником кастинг-режиссера, который ненадолго отвлекается от беседы по сотовому, чтобы меня оценить. Говорит Пратику что-то на хинди, кивает мне, а потом рявкает: «Костюм».
Пратик сжимает мою руку и ведет в костюмерную, где стоит несколько вешалок на колесиках с костюмами и платьями, заведует которыми измученная женщина в очках.
– Ищи, что по размеру подойдет, – приказывает она.
Тут вся одежда на людей как минимум на голову ниже меня. Как раз настолько я возвышаюсь над индусами. Пратик волнуется.
– У тебя есть костюм? – спрашивает он.
В последний раз я облачался в костюм на похоронах Брама. Нет.
– В чем проблема? – резко спрашивает Нима, гардеробщица.
Пратик подхалимствует, прося прощения за то, что я такой высокий, словно это какой-то недостаток характера.
Она недовольно вздыхает.
– Подождите.
Пратик встревоженно смотрит на меня.
– Надеюсь, тебя не пошлют обратно. Арун сказал, что один человек, которого я привел из ашрама, ушел, так что у меня снова всего семеро.
Я сутулюсь, чтобы казаться пониже.
– Так лучше?
– Костюм все равно не налезет, – отвечает он, качая головой, словно думает, что имеет дело с имбецилом.
Возвращается Нима с мешком для одежды. В нем недавно выглаженный костюм, синий, блестящий, из гладкой ткани вроде шелка.
– Это из актерского гардероба, так что поаккуратнее, – предупреждает она, толкая меня за занавеску для примерки.
Костюм мне подходит. Увидев меня, Пратик широко улыбается.
– У тебя просто первоклассный вид, – воодушевленно говорит он. – Иди, пройдись мимо Аруна. И так небрежно. Да, он заметил. Очень хорошо. Думаю, место в титрах мне почти гарантировано. Подумать только, однажды я, возможно, тоже буду как Арун.
– Мечтать не вредно.
Я шучу, я все время забываю, что Пратик воспринимает все буквально.
– Да, мечтать, пожалуй, полезнее всего на свете.
Место действия – коктейль-бар, имитация, прямо по центру стоит рояль. Вокруг бара кружат индийские звезды, а на фоне – массовка человек из пятидесяти. Большинство – индусы, но есть и пятнадцать-двадцать белых. Я становлюсь возле индуса в смокинге, но он, окинув меня косым взглядом, отходит подальше.
– Они такие снобы, – говорит со смехом худенькая загорелая девушка в сияющем синем платье. – С нами даже не общаются.
– Обратный колониализм или как это назвать, – отвечает парень с дредами, перевязанными сзади лентой. – Неш, – представляется он, протягивая руку.
– Таша, – говорит девушка.
– Уиллем.
– Уиллем, – мечтательно повторяют они. – Ты из ашрама?
– Нет.
– Мы так и поняли. Тебя бы мы узнали, – добавляет Таша. – Ты такой высокий. Как Джулз.
Нэш кивает. Я тоже. Словно мы все согласны с тем, что эта Джулз очень высокая.
– А что вы делаете в Индии? – интересуюсь я, с легкостью возвращаясь к открыточному языку.
– Мы беженцы, – отвечает Таша. – Сбежали из Штатов, где все заражены звездной болезнью. Приехали сюда в поисках очищения.
– Сюда? – Я показываю на окружающую нас киносцену.
Нэш смеется.
– Просветление даром не дается. Вообще-то это довольно дорогое удовольствие. Так что тут мы для того, чтобы выиграть время. А ты сам? Что ты делаешь в Болливуде?
– Я, разумеется, ищу славы.
Они оба смеются.
Я достаю телефон, чтобы разложить пасьянс, но потом, повинуясь некой странной прихоти, вдруг решаю использовать его по прямому назначению. То есть звоню.
– Алло… это Уиллем, – начинаю я, когда она берет трубку.
– Я знаю, кто это, – слышно, что она в ярости. Что достаточно просто позвонить, чтобы нарваться на неприятности? – Ты где?
– На съемках. В ближайшие дни я играю в Болливуде.
Молчание. Яэль всегда с нетерпением относилась к «низкой» культуре, за исключением слащавой израильской попсы, от которой она отказаться не могла. Кино или телешоу она не любит. Считает, что это пустая трата времени.
– И когда ты принял это решение? – наконец говорит она. Голос у нее твердый, как кремень, вот-вот возгорится пламя.
– Вчера. Официально – сегодня утром.
– А мне когда собирался сказать?
Неожиданно для себя я начинаю ржать. Это же просто абсурдно до смеха.
Но Яэль так не кажется.
– Что тебя так развеселило?
– Что? – переспрашиваю я. – Тот факт, что тебя вдруг заинтересовали мои планы, вот что меня смешит. Последние года три тебя не волновало ни где я, ни как я. Притащила меня в Индию, а через неделю отправила подальше, даже не позвонила ни разу за все это время. В аэропорт не потрудилась приехать и встретить. Да, я знаю, была экстренная ситуация, более важная, но ведь у тебя всегда есть что поважнее, разве не так? Так зачем тебе знать, что я решил в кино сняться?
Я смолкаю. У меня закончилась злость – или смелость.
– Я хотела знать это потому, – говорит Яэль до раздражения сдержанно, – что в этот раз я хотела встретить тебя в аэропорту. – Она вешает трубку, и я смотрю на экран и вижу штук пять пропущенных звонков и сообщения: «Где ты?»
Очередная разорванная связь. Такова моя жизнь в последнее время.
Двадцать шесть
Мы заканчиваем в восемь вечера, загружаемся в разваливающийся автобус, и после часовой поездки высаживаемся у низенького панельного отеля, в который заселяют по четыре человека на комнату. Со мной оказываются Нэш, Таша и Арджин, еще один служитель из ашрама. В итоге я засыпаю, но среди ночи просыпаюсь от громкого скрипа кровати. Нэш с Ташей. Или, может, все трое. Это крайне неприятно – и, что еще ужаснее, лучших вариантов ночевки у меня нет.
На следующий день все повторяется. Я надеваю костюм, вижу Пратика, но он убегает. «Мне надо еще людей найти, – кричит он. – Вчера трое ушли. Сегодня нужно найти четверых!» Нима смотрит на меня злым взглядом. Ассистент режиссера снова фотографирует. К этому костюму они очень серьезно относятся.
Поздно вечером Пратик возвращается с новыми людьми, среди них длинноногая женщина, волосы у нее рыжие с розовыми прядями.
– Джулз! – кричат Нэш с Ташей, когда она появляется. Они все обнимаются и начинают танцевать кружком, Таша машет мне рукой, подзывая.
– Джулз, – говорит она, – это Уиллем. Мы решили, что он идеально тебе подойдет.
– Да вы что? – Джулз закатывает глаза. Она действительно высокая, пониже меня, но все же. – Меня зовут Джулз, но, видимо, ты уже это знаешь.
– Меня – Уиллем.
– Мне нравится твой костюм, Уиллем.
– Неудивительно. Он какой-то особенный. Они постоянно меня в нем фотографируют, следят, чтобы я не испортил.
– У тебя хороший вкус. Мне, кстати, надо идти в костюмерную. Проводишь?
– С удовольствием.
Она берет меня под руку, и я отвожу ее к вешалкам.
– Значит, ты новый знакомый Нэша и Таши?
– Мне выпала честь провести с ними ночь.
Она кривит лицо.
– Они трахались, да?
Я киваю.
Джулз качает головой.
– Сочувствую.
Я смеюсь.
– Сегодня я ночую с вами. Постараюсь им отомстить. – Она смотрит на меня со значением. – Не в этом смысле, если вдруг ты подумал.
– Я думаю лишь о том, чтобы тебя одеть, – отвечаю я.
– Правда? Одеть?
Я снова смеюсь. Джулз все еще держит меня под руку, к моему счастью, это отвлекает от мыслей после вчерашнего разговора с Яэль. Девушки обычно отвлекают лучше всего.
До тех пор, пока мне не потребовалось отвлечься от девушки.
Двадцать семь
До съемок дело доходит уже после пяти. Наша сцена довольно длительная, герой Билли Девали знакомится с героиней Амиши Рай, и чувства настолько опьяняют его, что он начинает играть на пианино и петь. Мы же должны смотреть как зачарованные на эту истинную любовь с первого взгляда, а потом хлопать.
Съемки длятся до конца дня. Под вечер режиссер говорит, что по плану нам предстоит работать еще как минимум два дня. Пратик отводит меня в сторону и говорит, что, возможно, затянется дольше, не против ли я остаться? Я не против. Я с радостью пробуду тут до самого отлета в Голландию.