— Я и вижу.
Рэнд не ожидал порыва радости, но надеялся, что некоторые слова признательности могли быть сказаны после всех его стараний, чтобы обеспечить комфорт для нее. Его разочарование было мимолетным, вдруг он заметил, что она избегает смотреть на кровать. Легкая дрожь прошла по руке, которая лежала на его руке, и Изабель сразу же убрала свою руку, немного отодвинувшись.
«Она боится меня», — подумал Рэнд. С этим ничего нельзя было поделать. Он не был суеверным человеком, не верил в проклятия, пророчества и другие подобные предсказания и не оставлял все на произвол судьбы. Было важно взять и удержать леди Изабель. Он сделает то, что необходимо, чтобы быть уверенным, что она принадлежит ему. А позже постарается изменить ее отношение к себе.
И если обручение с ней было скорее удовольствием, чем обязанностью, это был его секрет.
— Думаю, вы захотите утолить жажду, — сказал он мрачно. — Я пришлю вино и хлеб, чтобы вы подкрепились до празднования.
— Благодарю, очень любезно с вашей стороны, — сказала она через плечо, повернувшись к нему спиной и уходя от него подальше. — Сейчас вы можете меня оставить.
Она сказала это тоном принцессы, отсылающей лакея. Это возмутило, но он не подал виду. Несомненно, она боялась его нападения в любой момент, и этому были основания. Это случалось достаточно часто в брачных союзах, заключаемых ради большого состояния, в которых разделить супружеское ложе с леди означало лишить ее девственности и богатства одним махом. На краткое мгновение он подумал о том, чтобы оправдать ее опасения, сжать в объятиях и бросить на кровать, затем присоединившись к ней там. Волна жара внизу живота была явным признаком того, что думало об этом его более низменное «я».
Он не мог этого сделать. Во-первых, если уединиться с ней на некоторое время, молва подвергнет ее еще более непристойным комментариям с причмокиваниями, которые она уже вытерпела. Во-вторых, заставлять ее — это не то, с чего он хотел начать их совместную жизнь. Одно дело — склонить ее к браку, который она презирала, но совсем другое — навязывать ей себя.
Пусть тогда у нее останется ее гордость. Она была всецело в его власти, принимает она это или нет. Времени будет более чем достаточно, чтобы увидеть, что она это поняла.
— Мне жаль, что вы только что смутились, — резко сказал он.
— Смутилась? — Она повернулась и быстро взглянула на него из-под ресниц. — Почему вы так решили?
— То, что должно произойти между нами — не тема для пошлой болтовни. Я бы не хотел, чтобы вы думали, что я смотрю на это иначе.
Румянец, такой же нежный и свежий, как дикая роза, залил ее щеки!
— Конечно нет.
— Единственное, что не обойдется без домыслов, учитывая несчастья, постигшие Ваших предыдущих ухажеров.
Они оба знали, что он был пятым в очереди, которая началась тогда, когда Изабель была еще в колыбели. Первым был барон возраста ее отца, который умер от колик. Позднее честь перешла к его сыну, мальчику менее шести лет отроду, который не пережил заболевания корью. Затем брак был оговорен с Джеймсом, маркизом Троубриджем, пострадавшим в бою ветераном почти пятидесяти лет. Троубридж был убит осенью на охоте, когда ей было девять. В возрасте одиннадцати лет она была обещана лорду Нисоллу, всего лишь на семнадцать лет старше ее и с заячьей губой. Когда его казнили, так как он выбрал не ту сторону в ссоре между фракциями Плантагенетов, обручения прекратились.
Рэнд знал, что это было частично из-за того, что леди приобрела репутацию одной из проклятых Трех Граций Грейдонов. Сестры могли соединиться в браке только с теми мужчинами, которые их любят. Более весомыми причинами были непрекращающиеся войны, которые сделали выбор жениха проблематичным, учитывая, что выбранный мужчина мог быть здоровым и бодрым в день помолвки и обезглавленным на следующий.
Леди начала снимать перчатки, уделяя пристальное внимание каждому пальцу. Наблюдая за обнажением ее бледных рук, Рэнд почувствовал влечение, которое нашло отклик внизу живота; в голове проносились мысли об участках ее тела, которые вскоре откроются ему. Ему стоило усилий отвлечься, когда она наконец ответила:
— Вас сложно винить за пошлость остальных. Мой сводный брат, как и его отец, наслаждается отсутствием у него утонченности. Привыкшая к манерам Грейдонов, я вряд ли буду краснеть из-за ваших.
— Тем не менее вы покраснели только что.
Ее взгляд был прикован к тому, что она делает: она медленно и осторожно снимала кожу с мизинчика.
— Не из-за объекта насмешек, а из-за того, что эта тема всплыла между нами.
— Значит, я виноват, — спокойно сказал он.
— Я не вижу никакой вины.
Честность Изабель тронула его необъяснимой нежностью, так же как и ее мужество, и невольная гордость. Она была последним ярким и сияющим дополнением этой совершенной комнаты, которую он для нее создал. Глаза у нее были нежнозеленые, цвета молодых весенних листьев, оживленные настороженным умом. Губы насыщенного темно-розового цвета походили на дикую розу, побеги которой обвили стену внутреннего двора. Ее накидка из грубого шерстяного полотна красновато-коричневого цвета служила простой защитой от пыли, а амазонка под ней была из ярко-зеленой летней шерсти. Она отбросила капюшон плаща, и ему открылся маленький плоский чепец из малиновой шерсти, вышитый листьями папоротника, к которому прикреплялась светлая вуаль, укрывающая ее волосы так плотно, что ни один завиток нельзя было увидеть. Внезапно у Рэнда зачесались руки снять этот покров, раздеть ее, чтобы увидеть в целом драгоценность, которую он получил.
— Вы успокоили меня, — сказал он хрипло. — Если выполнение супружеского долга, о котором упоминали остальные, состоится до свадьбы, я верю, вы поймете причину. Лучший способ разрушить проклятие, который я знаю, — опровергнуть его.
Ее подбородок слегка поднялся, хотя ресницы скрыли выражение ее лица.
— Вы позволите мне, по крайней мере, снять сначала накидку?
Его мозг выдал видение, в котором он овладевал ею в облаке
юбок, в то время как ее ноги в чулках обвивались вокруг него. Он был рад немодной длине своего дублета. Было бы так легко это провернуть, так как вряд ли она носила какие-либо панталоны под одеждой, разве что предотвратить болезненные ощущения от седла во время долгой езды. Более того, ее вызов звучал так, как будто она может негодовать по поводу необходимости, о которой он заявил, но не будет бороться с ним. Это было многообещающе и вполне то, на что он имел право рассчитывать.
Она стянула перчатку, которую расстегнула, но остановилась, затаив дыхание, когда ее рука выскользнула из мягкой кожи. Кровь отлила от ее лица, и белая линия появилась вокруг рта.
Рэнд подошел к ней, нахмурившись. Он протянул руку, чтобы взять ее запястье своими твердыми пальцами:
— Моя леди, вы ранены.
Тихий звук, что-то среднее между вздохом и смешком, заскрежетал у нее в горле, когда они оба посмотрели на ее мизинец, который был искривлен под странным утлом между первой и второй фалангой:
— Нет... только слегка.
— Он явно сломан. Почему его не вправили?
— Не было необходимости, — сказала она, дергая руку в попытке освободить от его хватки. — Это пустяки.
Ее кожа была такой тонкой, такой мягкой под его огрубевшими пальцами, что на мгновение это отвлекло его; также он был заинтригован слишком быстрым трепетанием ее пульса под его большим пальцем.
— Я не могу согласиться, — ответил он. — Он заживет в той форме, которую принял.
— Это не ваша забота. — Она крутила свое запястье взад-вперед, часто дышала через раскрытые губы, ее глаза потемнели от боли.
— Все, что касается моей будущей жены, — моя забота.
— Почему, ради бога? Потому что вы ожидаете совершенства?
Она собиралась рассердить его, чтобы он оставил ее. Было
ясно, что она совсем его не знает.
— Потому что, начиная с этого дня, я считаю себя ответственным за ваше благополучие. Потому что я защищаю тех, кто находится рядом со мной. Также потому что я знаю, как лучше всего быть полезным вам.
— Вы будете мне крайне полезны, если оставите меня в покое.
«Она имела в виду это буквально», — подумал Рэнд. Поскольку исполнить это конкретное желание было невозможно, он проигнорировал просьбу:
— Как это произошло? Падение? Вы упали с коня?
— Я поступила глупо, ничего более.
— Разве? Я бы не подумал, что это в ваших привычках.
Она отказывалась признаваться, сжав губы, как будто чтобы
удержаться от любого объяснения. Ему на ум пришла мысль, что повреждение могло быть нанесено в качестве наказания, чтобы выбить ее согласие на брак, который она считала ниже себя.
Он отпустил ее резким великодушным движением. Через мгновение он почувствовал, как сжалось сердце, когда она обхватила пальцы другой рукой, прижимая их к груди.
— Я пришлю местную знахарку к вам, — сказал он грубым тоном. — Она хорошо лечит травмы.
— Как и служанка, которую я привезла с собой. Мы справимся, благодарю.
— Вы совершенно уверены?
— Конечно. — Леди подняла подбородок, встретившись с ним взглядом. Она опустила свою поврежденную руку и здоровой рукой засунула перчатку в кожаную сетку пояса, который она носила на бедрах.
Он повернулся и подошел к двери, положив руку на железный засов:
— Тогда я пошлю к вам вашу служанку вместе с багажом и водой для купания. Мы обедаем в зале на закате.
— Как вам будет угодно, — ответила она.
Это не было ему угодно, совсем нет. Он бы хотел остаться, развалившись на скамье или кровати, наблюдая за тем, как ее служанка обслуживает ее. Но пока этого не следует делать. Он церемонно поклонился:
— Встретимся позже.
Затем он сбежал, не останавливаясь, до половины лестницы, ведущей вниз, в зал. Его шаги замедлились, остановились там, в этом редком одиночестве. Он повернулся и прислонился спиной к стене, прижав голову к холодному камню. Он не вернется. Нет. Но какими длинными будут часы, пока празднование не закончится и не придет время ему и его суженой отправляться спать.