Это не имело значения. Она не сдастся. Она отказывалась украдкой уйти, не будучи услышанной, не попросив хотя бы один раз обоснования обвинений, брошенных Рэнду. Ей было нужно, чтобы кто-нибудь рассказал ей, что будет с мужем и дал ей разрешение его посетить.
Никакой аудиенции не предвиделось. Ее вопросы остались без ответа. Рано утром на третий день после ареста Рэнда Генрих собирался отбыть в поездку по стране.
Множество тех, кто будет путешествовать вместе с королем в его медленной поездке, собралось во внутреннем дворе за пределами дворца. Почетная знать, воины с боевыми конями в полном снаряжении, придворные, менестрели, танцоры, шуты, священники и слуги — все беспорядочно бродили вокруг повозок с багажом. Наконец появился Генрих в окружении королевской стражи. Они сели на коней и процессия двинулась. Шум и суматоха растаяли вдали. Вестминстер стал таким тихим, как будто вся жизнь покинула и город, и дворец.
Дни проходили один за другим, бесцельно и тоскливо. Изабель чувствовала, что попала в цивилизованное чистилище, она была при дворе, но вне его круга, замужем, но не настоящей женой в отсутствие Рэнда, утратившая стремления и радости жизни. Она спала, но не чувствовала себя отдохнувшей, ела, но не была голодна. Казалось, она ждала чего-то и одновременно боялась, что оно никогда не произойдет или произойдет слишком скоро.
Однажды на рассвете через неделю после того, как Рэнда забрали, она стояла у окна своей комнаты. Она отламывала кусочки хлеба, который предназначался ей на завтрак, кроша их на подоконник. Полдюжины маленьких птичек чирикали и щебетали, принимая щедрый дар, который она разбрасывала перед ними. Среди них был воробей, который подошел поближе, наклонив головку набок и смотря на нее.
На Изабель нахлынули воспоминания о Рэнде. Он стоял у окна, прекрасный в своей наготе, держа воробья, который уселся на его большой палец. На его лице отразилось удивление от доверия маленького существа, и он повернулся, чтобы разделить его с ней. Насколько моложе он выглядел в ту минуту, такой юный, каким он мог быть, когда был юношей, до того, как дворцовые интриги и государственные дела поймали его в свои сети.
— Нет, сэра Рэнда нет здесь сегодня, чтобы покормить тебя, — сказала она тихо маленькому крылатому созданию. — Да, я уверена, что ты скучаешь по тому, как он свистел тебе. Возможно, ты мог быть полетать вокруг Тауэра позднее. Я уверена, что он бы хотел увидеть...
В горле встал комок, как будто его сжала гигантская рука. Она глубоко вздохнула, несмотря на боль. Она не была замужем достаточно долго, чтобы скучать по своему мужу, конечно, нет. Почему тогда ей было так больно думать, что он заперт в старом замке у Темзы?
В дверь спальни постучали. Хотя это был легкий стук, птицы улетели. Изабель повернулась, чтобы пригласить того, кто был снаружи, войти.
— Ты встала, хорошо, — сказала Кейт, с треском открыв дверь и просунув голову в дверной проем. Ее взгляд остановился на красных глазах Изабель. — Ты не заболела?
— Ничем подходящим, — сказала она со слабой улыбкой. — Входи, дорогая сестра, составишь мне компанию. Ты завтракала?
— Давно. — Кейт, встававшая раньше всех из трех сестер, говорила с добродетельным видом, проскальзывая внутрь и крепко закрывая за собой дверь. — И хорошо, кстати. Я как раз поворачивала за угол внешнего коридора, когда ко мне подошел мальчик. Он спросил, не твоя ли я сестра, и когда я сказала, что да, он дал мне это.
Из сумки, которая висела на шнурке на ее талии, она достала пергамент, сложенный квадратом и запечатанный воском. Страх охватил Изабель при его виде. Он был так похож на тот, в котором ее просили прийти в аббатство так много дней назад.
— Какой мальчик? — спросила она, не делая никаких движений, чтобы взять послание.
— По виду просто уличный мальчишка. Он никак не связан с дворцом, я могу поклясться. Я дала ему шиллинг, хотя он сказал, что ему уже заплатили за доставку.
Это необязательно должно было быть послание от того же мужчины. Сотни сообщений доставлялись во дворец каждый день уличными мальчишками, желающими заработать монету или две. На самом деле это был способ, которым Рэнд мог ухитриться послать сообщение, если ему представилась такая возможность.
Шагнув вперед с внезапной решимостью, она схватила пергамент и сломала печать. Когда она стряхнула кусочки воска в протянутые руки Кейт, ее сестра подошла к окну, чтобы выбросить их. Изабель развернула послание, пробежала взглядом по строчкам.
Обращения не было. Инструкции были краткими и по делу. Она может добиться свободы от ненавистного брака, поклявшись перед королевским советом, что ее мужа не было во дворце с сумерек до времени далеко за полночь в день прискорбной кончины мадемуазель. Она также должна сказать, что руки у него были в крови, когда он вернулся в их комнату.
Ни подписи, ни печати в конце страницы. Почерк был четким, как будто послание было написано писцом, которому заплатили за него. Такие меры предосторожности могли быть приняты из-за того, что автор боялся, что его руку узнают, или это могло быть просто, чтобы быть уверенным, что кто бы его ни послал никогда не будет связан с его последствиями.
Ей хотелось разорвать листок на тысячу кусочков. Или оставить его на видном месте в уборной в корзине с сеном, которое предназначалось для подтирания, чтобы кто-нибудь использовал его для более подходящей цели.
— Что такое, Изабель? Ты в порядке? Плохие новости? Это... это Рэнд?
— Нет, нет, — сказала она, быстро встряхнувшись. — Это пустяки.
— Да и предполагаю, известие о том, что королева родила тройню, все наследники мужского пола, тоже было бы пустяком.
Этот комментарий получил кривую улыбку.
— Это не так важно, безусловно, всего лишь просьба, чтобы я помогла повесить моего мужа, дав показания против него. И ложные сведения, если тебе будет угодно.
— Ты не хочешь?
— Поразительно, не правда ли? — На краю сознания всплыл намек на идею, связанную с этим фактом, хотя она не могла полностью осмыслить ее.
— Едва ли. У тебя всегда было нежное сердце, дорогая Изабель, хотя ты пытаешься это скрыть. Что ты будешь делать?
— Ничего, так как не знаю, куда отправить отказ.
Кейт выглядела жалостливо.
— Это твоя единственная мысль, отказать?
— Я могла бы отправить посланника к королю с официальным письмом, если бы думала, что он изволит прочитать его.
— Что, как он ясно дал понять, не доставляет ему удовольствия. Очень плохо, что его мать не здесь.
— Леди Маргарет?
— Ей нравится Рэнд, она использовала его в течение многих лет. Она также является тем человеком, который разработал план, который привел Генриха на трон, той, кто держит сердце сына в своих миниатюрных ручках. Она лучше всех понимает его, хотя они только и делали, что писали друг другу в течение нескольких лет, она, чья кровь является подтверждением его королевского происхождения, и таким образом...
Изабель подняла руку, чтобы остановить убедительный поток слов:
— Я понимаю, спасибо. Но она вряд ли вернется из Винчестера до родов королевы, даже если это не окажутся тройняшки.
— Ты права, — тяжело вздохнула Кейт.
— Если только, — сказала Изабель, в ней начала зарождаться надежда.
Ее сестра подняла голову:
— Да?
— Если только не убедить ее, что трон в опасности.
Тревога отразилась на лице Кейт:
— Изабель! Ты не будешь.
— Не буду? Она может увидеться со мной, даже если ее сын отказывается. Что касается опасности...
— Это два дня тяжелого пути до Винчестера, самое меньшее.
— Почти ничего по сравнению с долгим путешествием на север и обратно. Если Генрих послушает кого-то, так это будет его мать. — В уме она уже начала составлять список вещей, которые ей надо упаковать, и того, что она должна сделать.
— В этот раз я поеду с тобой, — заявила Кейт.
— Думаю, нет. Ты потребуешься здесь, где ты будешь навещать меня в моей комнате и докладывать о том, что я впала в меланхолию, всем, кто будет спрашивать.
— Но ты не... Ох!
— Или, возможно, приступ потовой лихорадки, которая подкосила многих, если считаешь, что это лучше послужит цели. Гвинн поможет тебе, принося еду, которую вы вдвоем можете съедать, чтобы поднос не возвращался на кухню нетронутым. Дэвид может раздобыть лошадь для меня, также одну для себя, так как он должен ехать со мной.
— Нет, правда, тебе потребуется большая защита чем...
— Пожалуйста, Кейт. Я не хочу втягивать тебя и Маргариту в это дело. Я не перенесу, если одна из вас подвергнется опасности из-за этого.
— Но ты не можешь. Предположим, что Рэнд узнает об этом. Что он скажет?
Он будет в гневе, подумала Изабель, или, вероятнее, в ярости из-за того, что она собиралась переманить Дэвида, чтобы он помог ей. Он в самом деле будет разгневан из-за того, что они собирались выехать без полного личного состава воинов.
— Ничего страшного, поскольку он надежно заперт на данный момент, — ответила она.
— А Грейдон?
— Может никогда не услышать о поездке, если повезет, — поспешно ответила Изабель. — А даже если и услышит, что из этого? Я замужняя женщина, по милости Его Величества, так что не должна больше отчитываться перед сводным братом. Нет, не продолжай ставить препятствия на моем пути, милая Кейт, так как у меня нет на них времени. Иди сейчас же и пришли ко мне Дэвида и Гвинн тоже, если можешь. Многое нужно сделать, и на это не так уже много времени.
Ее сестра сделала так, как она просила, хотя не без возражений и зловещих предупреждений. Когда она наконец ушла, Изабель стояла в центре комнаты, сложив руки перед собой. Она должна была быть охвачена страхом перед предстоящей поездкой, представляя всевозможные бедствия. Ее колени должны были трястись при мысли об аудиенции с матерью короля, так как она была суровой и набожной леди, которая не была столь благосклонна, чтобы терпеть дураков. Вместо этого чистейшее оживление бурлило в ее венах.