Зайдя в дом, я обнаружила Митю сидящим за обеденным столом. От неожиданности вздрогнула. Думала, брат давно спит в нашей комнате.
– Ты чего… до сих пор бодрствуешь? – тихо спросила я.
– Уснешь тут, – проворчал Митя, не оборачиваясь. – Хотя я пытался. Ты-то куда ушла на всю ночь? Я тебя потерял.
– Я была с Андреем, – созналась я. – Прости, что так задержалась. Думала, ты спать ушел.
Митя не ответил. Он продолжал молча сидеть за столом. По его позе несложно было догадаться, как братишка напряжен. Я разулась и прошла к лестнице.
– Саш, – внезапно раздался голос брата, – ты не считаешь, что нам нужно поговорить?
– Поговорить? – остановившись, переспросила я. – О… маме?
Конечно, о маме. О ком же еще? Мы всю жизнь избегали эту тему. И никак не ожидали, что события повернутся вот так.
Митя молчал. Я продолжила стоять за его спиной, сверля взглядом макушку брата.
– О маме, да, – хрипло проговорил Митя. – Саш… Как нам…
Голос брата дрогнул, и я напряглась.
– Как нам теперь жить дальше? Будто… ничего не произошло? Да? Или как? Саш, как? Как? – От ломающегося голоса брата по спине пробежали мурашки. Из моих глаз тут же потекли предательские слезы.
– Мить… – начала я, шмыгнув носом. – Все будет хорошо. Ты ведь не один. Папа, я, бабушка, Пуговка… Мы будем жить как и прежде. Ты же знаешь, время лечит.
Я подошла сзади и обняла сидящего за столом брата.
– Как и прежде, – отозвался эхом Митя. – Как и прежде все равно уже не получится, Саша.
Его голос продолжал дрожать, будто брат вот-вот заплачет. И тогда я не выдержала и громко разрыдалась. Клянусь, я терпела до последнего, но из-за Мити…
Соль жгла кожу, а я просто не могла остановиться. Я обнимала Митьку все крепче. Когда мои горячие слезы падали Мите на шею, брат непроизвольно ежился. Тут же подошла озадаченная Пуговка. Жалобно заскулив, собака улеглась на пол рядом с нашими ногами.
Глава шестнадцатая
– Это что еще за новости? – услышала я сквозь сон насмешливый голос отца.
Тут же открыла глаза. Папа, стоя передо мной, с интересом разглядывал наше «царское ложе». Под утро мы с Митей так заболтались, что я, похоже, уснула прямо на старом сломанном диване, который стоял на кухне. Из него торчала пружина, поэтому из-за неудобства спина наутро ныла. Я взглянула на пол. Митька спал рядом с диваном, подложив под голову свернутую мягкую толстовку. Брат никак не отреагировал на папин голос. И на Пуговку, которая крутилась вокруг и обнюхивала, тоже не обращал внимания, продолжая крепко спать.
– Что-то с вашей спальней? – спросил папа шепотом. – Дверь захлопнулась? Или вам просто разонравились нормальные кровати?
– Пап, нам нужно с тобой серьезно поговорить, – хрипло произнесла я, опустив глаза.
Отец настороженно посмотрел на меня.
– Может, сначала позавтракаем? – спросил он. – Я с дороги не ел.
Я пожала плечами, мол, можешь и позавтракать. Лично мне, пока я все не выясню, кусок в горло не полезет.
Пока папа набирал воду в чайник, я распихала спящего Митю.
– Отец вернулся, – шепнула я брату на ухо. Митька тут же вскочил на ноги.
Отец пил чай со свежими булками, которые привез из города. Все это время мы сидели напротив и гипнотизировали его взглядами.
– Вы меня пугаете, – подавившись и громко закашлявшись, признался папа.
– Кушай-кушай, – тут же отозвалась я. Голос мой прозвучал немного зловеще.
Когда с завтраком было покончено, отец отодвинул от себя чашку и внимательно посмотрел на нас.
– Ну, что случилось? – спросил он. – Все-таки хотите в город вернуться? Скучно вам тут? Что ж, я не против. Правда, я только что оттуда. И делать в городе, честно говоря, особо нечего…
– Мы все знаем! – выпалил Митя.
– Что вы знаете? – переспросил отец.
– Про Кейт Томпсон, – сказала я.
Отец побледнел.
– Как? Она написала кому-то из вас? – упавшим голосом проговорил папа. – Ведь я же просил… Как она на вас вышла?
– Вообще-то она написала тебе, – пробормотала я, краснея.
– Вы рылись в моих вещах? – спросил отец. Однако вопрос его не прозвучал грозно. Скорее растерянно.
– Что сделано, то сделано, – нагло отозвался Митя. – Теперь мы знаем, что наша мама жива.
– И здорова, – добавила я.
– И как нам теперь существовать дальше с этой информацией? – спросил Митя.
– Плюнуть и растереть, – ответила я брату, – конечно, после того, как отец расскажет нам всю правду…
Папа не участвовал в нашей беседе. Он сидел бледный как мел, вновь схватившись за уже пустую чашку. И все-таки я заметила, как дрожат его руки.
– Когда она написала тебе первое письмо? – строго спросила я, словно следователь на допросе. – И как давно ты поддерживаешь с ней связь?
– Она связалась со мной в июне, – нехотя сознался отец. – Нашла мой почтовый ящик через старых общих знакомых, с которыми, как оказалось, мы оба до сих пор поддерживаем общение. Для меня ее письмо было полной неожиданностью.
– Поэтому ты был такой потерянный? – спросила я.
Папа не успел ничего ответить, потому как Митя возмущенно воскликнул:
– Что ж ты, хотел всю жизнь от нас маму скрывать?
– Я не планировал ее скрывать, – ответил отец. – Она сама предпочла скрыться и попросила…
Отец замолчал.
– Попросила «похоронить ее заживо»? – спросила я.
Папа опустил голову на руки.
– Хм, – откашлялась я. – А почему она вообще ушла? Я понимаю, что тебе об этом сложно рассказывать, но, может, ты все-таки попробуешь? Что мы из тебя вытягиваем все словно клещами?
Я сердилась. Понимала, что отцу трудно. Но ведь и нам было не легче. Скорее бы уже со всем разобраться.
– Хорошо, – вздохнул отец. – Разлад начался еще до того, как Митя родился. Мы уже собирались подать на развод, когда Катя… Кейт то есть… узнала, что ждет второго ребенка. И срок был уже приличный. Поэтому мы решили оставить Митю. Ты, Саша, была запланированной и очень долгожданной… И мы решили дать нашему браку второй шанс. Ради детей.
Отец посмотрел на меня с такой болью, что я невольно отвела взгляд.
– Катя поначалу отлично справлялась с ролью матери, но потом все как-то пошло наперекосяк. А рождение Мити ситуацию только усугубило. Я уже тогда много работал и поздно возвращался домой. В то же время писал кандидатскую и, признаюсь, совсем Кате не помогал. С работы она меня встречала недовольная и раздраженная. В те немногочисленные выходные, которые у меня были, я брал тебя и только что родившегося Митю с собой. Мы шли гулять в парк, ты, Саша, кормила уток. Катя всегда оставалась дома. Говорила, что ей нужно отдохнуть от материнства, к тому же в парке нечем заняться… А однажды я вернулся домой, а она встретила меня с уже собранным чемоданом. Взяла все свои вещи. Сказала, что больше так не может. Что погрязла в пеленках. И все эти «сумасшедшие мамочки» на площадках ее утомили. А в мире столько всего интересного. Я попросил Катю не горячиться, все обдумать… Она приняла решение пожить немного у своей тетки… А потом, если что, вернуться. И не вернулась.
Мы с Митей напряженно молчали, жадно вглядываясь в лицо отца. А папа смотрел в окно, стараясь не встречаться с нами глазами.
– Тогда я списал ее поведение на депрессию после родов. Пошел наконец в продолжительный отпуск, вызвал свою маму, чтобы она помогала сидеть с детьми. Ваша бабушка уже тогда жила в другом городе. Разумеется, она тут же приехала. Мы полностью взяли на себя заботу о вас, давая Кате отдохнуть. Она начала вновь встречаться со своими друзьями, посещать различные заведения, концерты, выставки… Будто дорвалась до той жизни, которой ей так не хватало. Я думал, что она будет скучать по своей семье, не верил, что она откажется от детей. Но свобода, кажется, наоборот, ее только пьянила и все дальше затягивала. Она была моложе меня и хотела веселиться. Никогда не забуду, как Катя позвонила мне практически ночью. Сначала долго дышала в трубку и молчала. А потом сказала: «Знаешь, семейная жизнь, оказывается, так угнетает…» По голосу я понял, что она навеселе. Тогда я просил: «Катя, значит, это все?» А она ответила: «Наверное, да». И бросила трубку.
Я не выдержала и, поднявшись из-за стола, подошла к отцу. Захотелось крепко его обнять, точно так же, как вчера Митю. И никуда не отпускать.
– Мы все-таки подали на развод. Я был не против расторжения брака. Не держать же ее силой. Вы остались со мной. Мы сразу с Катей об этом договорились. На тот момент она проживала у престарелой тетки. У Кати не было своего жилья, не было постоянной работы… И воспитывать вас у нее желания тоже не было. Простите.
Отец вновь замолчал. Тогда и Митька подошел к нам и осторожно погладил ссутулившегося отца по спине.
– Почему ты нам раньше ни о чем не рассказал? – спросила я.
– Страшно было вас разочаровывать, – ответил папа.
– Было что-то еще? – с подозрением в голосе спросил Митя.
– Не хотелось бы об этом говорить, – сухо сказал папа.
– Нет уж. Говори все! – потребовала я.
– Перед своим уходом Катя взяла крупную сумму денег, которую я откладывал на новую квартиру. Тогда я не стал писать на нее заявление, но об этом как-то прознали наши общие знакомые. Может, Катя сама проговорилась. Конечно, никто не оправдывал ее поступок. Но и я в глазах бывших приятелей выглядел посмешищем… бесхребетным типом, которого бросила жена, оставив на воспитание двоих детей, к тому же обобрала как липку. Всякий раз, когда я сталкивался с кем-то из нашего прежнего окружения, на меня смотрели либо с нескрываемым сочувствием, либо даже с насмешкой. Город маленький, все друг друга знают… В итоге я не выдержал, уволился с прежней работы, собрал все наши вещи и переехал. Оборвал связь практически со всеми, за исключением пары человек, с которыми до сих пор общаюсь. Видимо, кто-то из них и поделился моим контактом. А ведь Катя первые пару лет несколько раз звонила. Но чаще решить какие-то свои проблемы. В последний раз, когда мы общались, она сообщила, что познакомилась с каким-то иностранцем на сайте знакомств и переезжает жить в другую страну.