Они получили задание обнаружить противника и войти с ним в соприкосновение. Большой отряд японцев, сосредоточенных в центре фронта перед Мундой, снялся с занимаемых позиций и словно растаял. Разведчики предполагали, что японцы отошли в глубокую, с обрывистыми склонами лощину на правом фланге, которую они занимали раньше. Преллу было поручено это проверить.
Обычное задание, ничего особенного. Но оно означало, что надо прошагать несколько миль вражеской территорией по узким скользким тропам, каждую минуту рискуя наткнуться на проволочные заграждения или заминированный участок и не имея возможности сойти с тропы — сквозь заросли не продерешься. Трудно поверить, какого жуткого напряжения требовала такая прогулочка. Японцев в лощине не оказалось.
На обратном пути Прелл решил взять немного в сторону и заглянуть в небольшую долину. Влево отходила тропа, поднимающаяся на невысокую гряду метрах в двухстах от них. Земля в этом месте была сильно утоптана. И Прелл, и его дозорный — оба словно чувствовали, что за гребнем что-то есть.
На полпути к вершине Прелл приказал отделению залечь, а сам с дозорным пополз наверх. Долина была усеяна японской пехотой. Противоположный склон обрывался скальными выступами, под ними виднелись пещеры, у которых копошились японцы. Судя по всему, шла подготовка к наступлению.
Они оба сразу же узнали Сасаки. Не шутка высмотреть японского генерала. Стоило ему что-то сказать, как остальные вытягивались в струнку. Упитанный мужчина, грудь колесом, густые седоватые усы, как у английских офицеров. Вся дивизия видела фотографию генерала Набору Сасаки, за его голову было обещано вознаграждение в тысячу долларов. Преллу, как и всем, было известно, что после высадки американцев в Нью-Джорджии Имамура и адмирал Кусака, совместные командующие японскими войсками в юго-восточной части Тихого океана, возложили на Сасаки командование всеми войсками на островах. Прелла пробрало от мысли, что он может убить его, что в его руках жизнь такой важной персоны. Он понимал сейчас, что испытывают политические убийцы. Окруженный группой офицеров, Сасаки изучал карты. Потом он принялся вышагивать взад — вперед, энергично жестикулируя, и что-то говорил. В руке у него была зажата длинная толстая сигара, каких не делают на Востоке. Чтобы окончательно удостовериться, Прелл навел на него полевой бинокль, выданный ему в разведку. Точно, это был он.
Прелл перекинул ружейный ремень за локоть и изготовился к стрельбе. Сколько всякого пронеслось в голове в тот короткий момент! Прежде всего, Сасаки все время двигался, и Прелл спешил, боялся, как бы тот не вышел за линию прицела или вообще не скрылся в пещере. И тут же успокаивал себя: он же первоклассный стрелок, во всяком случае, лучший в отделении. Затем он подумал, как повернется вся операция на острове, если выстрел будет удачный. И только потом, где-то с краю, ниточкой дернулась мысль о том, как он прославится и получит тысячу — что ни говори, укокошил японского командующего на Нью-Джорджии.
Поправляя ремень на локте, он шепотом отдавал распоряжения дозорному. Давай назад, приготовиться к отходу. Нет, лучше отходите сразу же. Только тихо, не привлекайте внимания. Как услышите выстрел, бегом, все бегом.
Прелл не задумывался над тем, как отходить ему самому. Он-то выберется, будьте покойны. Хотя бы для того, чтобы получить кусок. Правда, еще раз мелькнуло удивление: генерал, а охранения нет.
Это замечательно, что они с дозорным подобрались к вершине не по тропе, а через заросли. Прелл никогда не испытывал такой полноты и радости жизни, как в тот момент.
Отослав дозорного, Прелл устроился поудобнее и стал целиться. Он был доволен: все сделано как положено. Отделение отходит. Полный порядок. Он ничего не упустил. Осталось только выстрелить. Ну давай, старик. Нет, не зря он вот уже четыре года имеет звание отличного стрелка и числится среди первых по винтовочной стрельбе в полку. Жаль, что у него сейчас самозарядка Гаранда, а не «спрингфилд» образца 1903 года со складной планкой прицела. И хорошо, если б дозорный видел, как он его уложит.
В низине все так же вышагивал и жестикулировал японский генерал. Да, надо еще поправку на уклон. Он прицелился с небольшим упреждением и следил, как тот движется к офицерам с картами. Сейчас он подойдет к ним, остановится, вон там…
В эту самую секунду позади него на тропе что-то громко звякнуло, из их снаряжения. Прелл чуть не матюгнулся в голос.
Он не нажал спусковой крючок, сбил цель. Генерал уже снова двигался от группы офицеров. Ладно, он поймает его на другом краю, когда он остановится, чтобы повернуться.
Но тут он услышал, вернее, почувствовал, как сзади раздвинулись кусты, и на него с воем и выстрелив на ходу прыгнул японец.
Непонятно, как он промахнулся на таком расстоянии — плохо их, япошек, учат. Прелл перекатился на спину, опередив противника на какую-то долю секунды, и всадил ему в живот три пули подряд. В то же мгновение он был уже на ногах. Рядом никого больше не было, но ниже по тропе захлопали выстрелы, донеслись крики — похоже, они попались.
Прелл последний раз сокрушенно глянул вниз. Все пропало. Плотно окруженный офицерами, генерал трусил к пещере. Делать было нечего. Прелл побежал, продираясь сквозь заросли.
Все-таки им повезло. Нормальное охранение сразу перебило бы их. Они, наверное, наткнулись на небольшую группу, человек пять всего, и у них не было подмоги. Когда Прелл сбежал по тропе, его ребята приканчивали пятого. Из отделения же только одного слегка задело. Так, царапина. Пехотинец, кинувшийся на него, действовал, как видно, один.
Почти не замедляя бега, Прелл закричал, чтобы поторапливались. Тех, которые бежали впереди, не нужно было подгонять. За ним понеслись остальные. «Давай, давай!» — кричал он на бегу. Он знал, что японцы часто вызывают минометный огонь на себя.
Вокруг них начали шлепаться и рваться мины. Один из бегущих впереди упал, его накрыло почти прямым попаданием. Прелл и солдат перед ним на ходу подхватили его под мышки и потащили, волоча по земле. Потом его напарник остановился и взвалил раненого себе на спину, чтобы освободить отделенного. Быстро оглядевшись, Прелл убедился, что никто не отстал, и, сбегая боком по тропе, приготовился прикрывать отход огнем. Но их, кажется, не преследовали. Недалеко разорвалась мина, и еще один боец упал, но сам же поднялся и побежал дальше. Мины теперь шлепались реже, группа выходила из-под огня. И в этот момент с фланга по ним ударил пулемет калибра 12,7 мм.
Японец бил по тропе почти под прямым углом, и к тому времени, как он открыл огонь, они, к счастью, почти миновали сектор обстрела. Миновали все, кроме замыкающих.
Самым последним был, конечно, Прелл. Очередь прошла по ногам выше колен, он будто попал под огромный серп, и серп отделил его от ног, и Прелл понял, что ему каюк, а если не ему всему, то ногам все равно каюк. Крупнокалиберные пули повернули его, подтолкнули вперед. Падая, он заметил, что та же очередь достала еще двоих, сбегающих вниз впереди него, одного ударила в поясницу, другого повыше, под лопатки. Передний был его дозорный Кроужер. Обоих, конечно, насмерть. Уже неживые, они еще бежали метр за метром, и Прелл бежал, хотя ног уже не было, бежал, стиснув зубы, на последнем остатке воли и словно увлекаемый тяжелыми пулями, мимо мертвых товарищей, но потом вдруг сложился пополам и упал ничком, головой вперед и раскинув руки. Ему казалось, что он еще бежит, бежит лежа, хотя в голове стучало, что дальше бежать бесполезно и теперь ему конец.
Он отчаянно закричал, и двое солдат побежали снизу к нему, как пара выезженных лошадей. Они приподняли его, взяв под мышки, и тут случилось чудо: пулемет замолк. Настала тишина, зловещая, полная каких-то шорохов, она, казалось, падала на них с деревьев тяжелыми каплями.
Они повернули его на спину. Второй номер склонился над ним. Лица у обоих были испуганные. «Какого черта! Открывайте же скорей!» — раздраженно приказал он. Ему надо было немедленно, сейчас же самому взглянуть на ноги. «Чего ждете?» Они расстегнули ему ремень и начали стягивать штаны. Прелла ударило в пот от боли, но он распорядился, чтобы двое других подобрали убитых. Будь он проклят, если оставит Кроужера и Симса япошкам. Чтобы они обделали их или съели или чего они там творят с чужими мертвыми — да ни в жизнь!
Ему спустили штаны. Ноги были сплошное крошево, как рубленый бифштекс. Он смотрел на них, и внутри у него холодело. Кожа вздулась и начала синеть. Сколько ж крупнокалиберных всадили в него, не сосчитать! Кровотечение не останавливалось, хотя артерию вроде бы не задело. Уже хорошо. Его второй номер присыпал пораженные места стрептоцидом и начал туго бинтовать командиру ноги. Тем временем Прелл, не разнимая челюстей, коротко проинструктировал его, что надо доложить о лощине и Насаки — «в том разе, если со мной что случится».
Прелл понимал, что им надо убираться, и как можно скорее. Он уже ничем не мог помочь Кроужеру и Симсу, но еще что-то мог сделать для остальных. Двое раненых были в состоянии передвигаться без посторонней помощи. Сам он идти не мог, ему чудилось, что перебитые кости скрипят в ногах. Из двух винтовок и курток ребята уже сооружали носилки. Когда его уложили на них и подняли, Прелл подумал, что потеряет сознание. Но он все-таки сказал, чтобы они шли.
Едва они тронулись с места, позади, у развилки тропы, снова начали рваться мины. Японцы попытались накрыть их тремя залпами. Он снова опередил их на несколько минут.
Прелла тащили, а у него холодело внутри. Когда у человека есть ноги, он не задумывается, как они нужны ему, а вот когда их нет… Безногому — куда податься. Тогда-то Прелл и решил, что, если он останется без ног, он не будет жить.
Солдаты знали, что идти им всего с полмили. Но дорога была тяжелая, ноги скользили, на башмаки налипала грязь. Тяжелая для ковыляющих раненых, для тех, кто тащил убитых, и тех, кто нес Прелла. До этого времени он не чувствовал особой боли, ноги только ныли, как ноет испорченный зуб, но он знал, что она вот-вот начнется, и почти что ждал ее. И она началась. С каждым шагом его товарищей он едва ли не физически ощущал, как перемещаются в ногах осколки бедренных костей, рассекая, словно резцы, и без того искромсанные мышцы. Он боялся, что какой-нибудь обломок повредит бедренную артерию, и изо всех сил старался не шевелиться. Но все было напрасно. Так началась Преллова одиссея, состоящая из беспрерывной тряски, толчков и боли, и она продлится два долгих месяца, пока его будут везти полсвета и доставят в общеармейский госпиталь в американском городе Люксор. Да и там она еще не скоро прекратится, эта боль.