– Когда именно? – нетерпеливо спросила я.
– Через две недели. Я поговорю со своим братом. Попытайтесь позвонить мне в это воскресенье. Если получится, увидимся здесь же и обсудим детали.
Я с трудом скрывала свое ликование не только от Махмуди, Маммаля, Нассерин и прочих врагов, но и от собственной дочери. В случае необходимости Махтаб могла быть великолепной актрисой, но пока что я не имела права осложнять ей жизнь этой сладостной тайной. Я ей обо всем расскажу не раньше, чем настанет час побега.
Когда мы вернулись из парка, Махмуди был занят. Он оставил меня наедине со своими мыслями, бурлящими сильнее, чем бобы в кастрюле, которые я тушила на ужин.
Вдруг я застыла на месте – в памяти всплыли мрачные предостережения Хэлен и мистера Винкопа.
Но они же имели в виду контрабандистов, которые переправляют людей в Турцию, уговаривала я себя. А эти вывезут нас в Пакистан.
И тем не менее контрабандисты есть контрабандисты. Они могут изнасиловать. Украсть деньги. Убить или сдать пасдару.
А может, все эти жуткие истории были измышлениями правительства, обыкновенным запугиванием? Или в них крылась страшная правда?
Мисс Алави мгновенно завоевала мое доверие. Но я не знала ни ее брата, ни тех искателей приключений, что рисковали жизнью, пускаясь в подобные авантюры. Мне отчаянно захотелось встретиться с Хэлен, посоветоваться с ней насчет этого нового плана и выслушать ее непредвзятое мнение.
На следующее утро по пути в школу мы с Махтаб заглянули к Хамиду, и я позвонила Хэлен. Соблюдая осторожность – все-таки я говорила по телефону, – я в общих чертах рассказала ей о своем новом знакомстве.
– Заходите, – сказала Хэлен. – Нам не помешало бы сегодня увидеться. К тому же вас ждут письма от родных и ваши паспорта. Пожалуйста, я вас жду.
– Я постараюсь.
Но как? Сегодня это было рискованно. Махмуди не пошел на работу и вполне мог явиться в школу в любой момент.
Я решила сделать еще один звонок. Сняв трубку, я набрала рабочий номер Эллен и сказала ей, что настало время привести наш план в исполнение – мне надо попасть в швейцарское посольство.
В то утро Эллен позвонила Махмуди домой и попросила его отпустить нас с ней днем по магазинам. Она заедет за нами в школу, мы пообедаем у нее, а затем поедем покупать весеннюю одежду.
И Махмуди сказал «да»!
Теперь Эллен приступила к осуществлению второй части программы. В учительской зазвонил телефон, и одна из служащих передала трубку ханум Шахин. Та говорила на фарси, но несколько раз произнесла имя «Бетти», из чего я заключила, что она беседует с Эллен.
Мы хотели проверить, подзовет ли ханум Шахин меня к телефону. Не тут-то было. Эллен пришлось снова связаться с Махмуди, чтобы тот позвонил в школу и распорядился передать мне трубку.
Наконец нас соединили.
– Все в порядке, – сказала Эллен, было слышно, как у нее дрожит голос. – Я заберу вас с Махтаб из школы.
– Хорошо, – ответила я и добавила: – Что-нибудь случилось?
– Нет, – бросила Эллен.
Через пятнадцать минут вновь зазвонил телефон, это была Эллен.
– Я уже позвонила Махмуди и сказала, что у меня изменились планы. На сегодня все отменяется.
– Что стряслось?
– Я передумала. Потом поговорим.
Я разозлилась на Эллен, и, хотя мне не терпелось попасть в посольство, я не отважилась отправиться туда без прикрытия с ее стороны.
Что могло произойти? И как теперь быть с посольством?
Ничего не вышло и на следующий день, так как Махмуди опять не пошел на работу и был в дурном настроении. Он потащился с нами в школу и перед уходом оттуда грубо приказал, чтобы мы не смели одни возвращаться домой – он встретит нас в полдень. Но в полдень Махмуди не появился. Мы с Махтаб терпеливо ждали. Время шло, и мы уже начали нервничать, вопросительно поглядывая друг на друга. Уж не устроил ли он нам испытание? Мы не знали, что делать.
Прошел целый час, а Махмуди все не было.
– Пойдем-ка домой, – сказала я Махтаб. Опасаясь непредвиденных осложнений в нашей и без того тяжелой ситуации, мы не стали терять время. Я остановила оранжевое такси. И, доехав до улицы Шариати, мы, никуда не сворачивая, поспешили домой. Ведь Махмуди мог за нами следить.
Однако дома мы увидели, что Махмуди лежит на полу в гостиной и плачет. – Что случилось? – спросила я.
– Нелуфар. Она упала с балкона их дома. Быстрее! Пошли.
12
Нелуфар была девятнадцатимесячной дочкой Мортезе, второго сына Баба Хаджи и Амех Бозорг, и его жены Настаран. Прелестная малютка когда-то нечаянно уронила на пол именинный торт Махтаб. Это вечно воркующее, веселое существо было нежно привязано к Махтаб и ко мне.
Я почувствовала острую жалость к несчастной малышке, но в следующее мгновение уже насторожилась. Не ловушка ли это? Не выдумка ли Махмуди с целью увезти нас в какое-нибудь другое место?
Однако мне ничего не оставалось, кроме как дойти с ним до улицы Шариати и сесть в такси. Меня терзала тревога. Не выболтала ли Эллен мой секрет Махмуди? Или, может, звонили из посольства? Не хочет ли он упрятать нас в новой норе, прежде чем мы успеем кого-нибудь известить?
Мы дважды пересаживались из одного такси в другое, и по дороге я молила Бога: только бы Махтаб не подала виду, что узнаёт этот район. Мы ехали тем же путем, что и к представительству США при швейцарском посольстве.
Более того, больница, до которой мы наконец добрались, была прямо напротив посольства!
Махмуди быстро провел нас в приемную и справился о номере палаты Нелуфар. Даже при моем скудном знании фарси я уловила, что возникла какая-то проблема и Махмуди пытается воспользоваться своим положением врача, чтобы прорваться сквозь бюрократический заслон. После нескольких минут яростного спора с регистраторшей он объяснил мне, в чем дело.
– Вам с Махтаб придется остаться здесь. Вы без чадры.
Я сразу сообразила, почему Махмуди так упрямился: ведь если он пойдет к Нелуфар один, ему придется оставить нас с Махтаб без присмотра здесь, в приемной, через дорогу от посольства! Я поняла, что это не ловушка. Нелуфар действительно пострадала. Я забыла все свои беды. Мое сердце разрывалось от боли за малышку и ее родителей. В конце концов Махмуди решил, что семейное горе важнее семейной безопасности. А кроме того, он, конечно же, не подозревал, что я знаю, рядом с чем мы находимся.
– Оставайтесь здесь! – приказал он.
И побежал узнать о состоянии Нелуфар.
Подумать только – мы были в двух шагах от посольства и ничего не могли предпринять. Несколько минут с Хэлен не стоили того, чтобы будить в Махмуди зверя.
К тому же он быстро вернулся.
– Здесь никого нет, – сказал он. – Мортезе перевез ее в другую больницу. Настаран ушла домой, так что идем к ней.
Обогнув посольство, мы быстро двинулись к находившемуся неподалеку дому. Я усилием воли удержалась от того, чтобы не взглянуть на здание, и мысленно постаралась внушить то же самое Махтаб. Махмуди не должен был догадаться, что мы здесь уже бывали.
Дом Мортезе и Настаран был расположен в квартале от посольства. Здесь уже собрались несколько соболезнующих женщин, и в их числе племянница Махмуди, Фереште, которая заваривала чай. Настаран ходила взад-вперед по комнате, периодически выглядывая на балкон – не идет ли муж с известием о дочери.
Именно с этого балкона на третьем этаже девочка упала на тротуар, перекувырнувшись через низкие металлические перила – не более восемнадцати дюймов высотой. Это был типичный тегеранский балкон – и типично тегеранская трагедия.
Прошло два часа, изредка нарушаемых тихими словами утешения. Махтаб не отходила от меня, ее личико было мрачно-серьезным. Мы обе думали о хорошенькой жизнерадостной девочке и шепотом молили Бога помочь маленькой Нелуфар.
Я пыталась поддержать Настаран, которая не сомневалась в моей искренности. Как мать я сочувствовала ей всем сердцем.
Следом за Настаран мы с Махтаб вышли на балкон. В дальнем конце двора появился Мортезе в сопровождении двух братьев. Они несли коробки с бумажными носовыми платками, которые здесь трудно достать.
Настаран, угадав страшную правду, издала жуткий, леденящий душу вопль. Носовые платки требовались для того, чтобы вытирать слезы.
Она бросилась к двери и встретила мужчин на лестнице.
– Мордех! – проговорил Мортезе сквозь слезы. «Умерла».
Настаран потеряла сознание.
Дом тут же наполнился скорбящими родственниками. Они били себя в грудь и голосили согласно ритуалу. Махмуди, Махтаб и я плакали вместе с ними.
При всем моем искреннем сочувствии к Настаран и Мортезе под конец этой печальной ночи я задалась вопросом, как случившееся отразится на моих планах. Был вторник, а в воскресенье я должна была встретиться в парке с мисс Алави. Не сорвется ли эта встреча и не останемся ли мы здесь – навсегда? Мне надо было обязательно каким-то образом связаться с ней, а возможно, и с посольством по телефону. Вдобавок мне не терпелось выяснить, что произошло с Эллен.
На следующий день утром мы облачились в черное, чтобы вместе с родителями и легионом родственников присутствовать на похоронах. На ночь малышку Нелуфар поместили в морг, и сегодня ее мать и отец должны были совершить обряд омовения тела, тогда как остальные родственники будут нараспев возносить молитвы. Затем Нелуфар, завернутую в простой белый саван, повезут на кладбище хоронить.
В нашей спальне в доме Маммаля, когда мы готовились к печальному дню, я сказала:
– Не лучше ли мне остаться дома присматривать за детьми, пока все взрослые будут на кладбище?
– Нет, – отрезал Махмуди. – Ты должна пойти с нами.
– Я не хочу, чтобы Махтаб все это видела. Да и толку от меня будет намного больше, если я останусь с детьми.
– Нет!
Однако, когда мы пришли к Настаран и Мортезе, я в присутствии Махмуди повторила свое предложение собравшимся, и моя идея была одобрена. Махмуди сразу уступил – он был слишком поглощен другими мыслями, чтобы думать обо мне.