В общем, противник сосредоточил вокруг пункта переправы шесть бронетанковых и две пехотных бригады, удерживая остальные позиции на фронте силами всего двух бронетанковых бригад. Другими словами, 80 процентов сил противника были сосредоточены вдоль оси направления главного удара.
Мне стыдно говорить о составе наших сил 17 октября. У нас было всего 20 пехотных и восемь бронетанковых бригад, сгруппированных в пять пехотных и две бронетанковые дивизии. Каждая пехотная дивизия состояла из следующих основных подразделений: четырех танковых батальонов, одного батальона БМП, одного дивизиона ПТРК, одного противотанкового батальона, девяти артиллерийских батарей (124 танка, 36 установок МАЛЮТКА, 40 ПМП, 36 противотанковых 85-мм пушек, 90 безоткатных орудий 82-мм и 107-мм, 535 РПГ, 72 орудия полевой артиллерии, которые также можно использовать в качестве противотанковых. Находясь на хорошо укрепленных позициях с таким вооружением, пехотная дивизия могла отражать атаку сил до трех бронетанковых бригад. Тем не менее, мы усилили каждую пехотную дивизию 36 дополнительными ПТРК, 21 самоходной противотанковой пушкой СУ-100 и целой бронетанковой бригадой. Бронетанковая бригада и комплексы ПТУР, дополняющие огневые средства дивизий, были добавлены исключительно с целью повысить противотанковые мощности пехоты при форсировании. Наш план предусматривал их возврат в свои части сразу же после этого. Но политическое решение не выводить ни одного солдата и ни одну единицу техники с Синая удерживало эти танки там. Таким образом, утром 17 октября восемь бронетанковых бригад на фронте, несколько потрепанных в боевых действиях, располагались следующим образом:
– четыре бронетанковых бригады, распределенные между нашими плацдармами 18-й, 2-й, 7-й и 19-й дивизий, практически бездействовали;
– одна бронетанковая бригада вела наступление к северу от плацдарма Третьей армии;
– две бронетанковых бригады 21-й дивизии, понесшие потери и вымотанные трехдневными практически непрерывными боями, вели наступление на юг;
– более чем в 16 км к западу от канала одна бронетанковая бригада курсировала по фронту протяженностью почти 80 км, чтобы не допустить нового прорыва противника.
В зоне боевых действий было сосредоточено менее 40 процентов наших ресурсов. Для сражения у Деверсуара мы собрали три бронетанковые бригады и одну пехотную бригаду против сил противника в шесть бронетанковых бригад и две пехотных бригады – то есть его силы превосходили наши в два раза. А наш план наступления мог только еще больше ухудшить наши шансы.
Завязший египетский Т-55
Это была грубая ошибка № 3. 17 октября битва при Деверсуаре закончилась предназначенным ей образом.
Этап 1. Наше наступление по трем направлениям должно было начаться одновременно. Но, как это обычно бывает в таких случаях, в планах все было успешно, а на практике синхронизация действий была нарушена. Каждой группе наступления пришлось вести сражение в одиночку. Наша 116-я пехотная дивизия прорвалась на восток, на плацдарм противника. Ей удалось уничтожить несколько танков противника. Но, когда наши войска были уже на расстоянии менее 1,5 км от канала, они попали под сильнейший огонь противника. Потери росли, и бригада была вынуждена отступить.
Этап 2. Двигаясь на юг на противоположном берегу, 21-я дивизия смогла перерезать основной путь подхода сил противника к Деверсуару с востока. Но дальше продвинуться она не смогла.
Этап 3. Двигаясь на север, 25-я бригада была полностью уничтожена. Дивизия противника в составе трех бронетанковых бригад, ожидавшая открытия моста в 16 км к востоку, двинулась навстречу нашей одинокой бригаде, устроив ей классическую засаду. Одна бригада перекрыла наш путь подхода. Вторая заняла позицию справа от нас. Третья совершила обход с фланга, чтобы окружить нашу бригаду с тыла. Когда, двигаясь на север, наши танки вошли в зону сплошного поражения, они атаковали их с трех сторон и прижали к озерам с четвертой стороны. Когда наступила ночь, назад на плацдарм Третьей армии смогли отступить только несколько уцелевших танков. Техника и жизни были потрачены впустую.
Утро: за ночь противник навел первый мост. К рассвету на западном берегу уже были три бронетанковые и одна пехотная бригады противника. Теперь для противостояния этой значительной силе мы отправили 23-ю бронетанковую бригаду, одну из двух бригад нашего конечного стратегического резерва. Ее контратака была отбита с тяжелыми потерями.
Середина дня: к этому времени через канал переправилась еще одна бронетанковая бригада, что увеличило силы противника до четырех бронетанковых и одной пехотной бригад. Учитывая практически полное уничтожение 23-й бригады, на западном берегу у нас оставались всего две бронетанковые бригады, оставленные там после отправки 4-й дивизии на Синай для проведения нашей обреченной на провал атаки, и части президентской гвардии, которые все еще находились в своих казармах в Каире. Больше ничего не было.
Противник выиграл сражение при Деверсуаре. Его следующим шагом должна стать переправа через канал еще большего количества бронетанковых частей и одновременное наступление на север и на юг позади позиций обеих наших армий.
Необходимо было предпринять самые решительные меры, чтобы его остановить. Вопрос был в том, хватит ли мужества у президента и его министра обороны. Режим уже становился заложником собственной лжи. С циничной безответственностью Исмаил заявлял, а средства массовой информации сообщали, что на западный берег прорвались всего семь танков противника, которые скрываются в зарослях вокруг Деверсуара. Наши собственные войска становились главной жертвой всей этой чепухи. Колонны войск попадали в засады. Тыловые штабы, их подразделения охраны и, что хуже всего, батареи ЗРК внезапно подвергались обстрелу, не имея ни малейшего понятия, что происходит. Было запрещено объявлять боевую готовность всех частей, так как «это могло вызвать панику». Военные не получали никакой информации, кроме лживых сообщений. Да и принять заранее меры предосторожности они не могли: легкие противотанковые средства находились на Синае из-за приказа ничего оттуда не выводить.
По крайней мере, вчера и сегодня мы вернули на западный берег некоторые подразделения ПТУР, которые мы ранее распределили для подкрепления первого этапа нашего наступления. (Мы выделили для этого два батальона ПТУР, разбитых на шесть рот. Теперь я их отозвал. Конечно, в структуру каждой дивизии входил собственный батальон ПТУР. О выводе этих частей вопрос не стоял, речь шла только о приданных подкреплениях). Но так как лишь очень немногие из наших старших полевых командиров знали положение дел, этот шаг вызвал яростные протесты. Даже среди командиров дивизий только командующие 16-й и 2-й дивизиями понимали масштаб угрозы.
Командующий одной дивизией Третьей армии на Синае позвонил мне, чтобы сказать, что вывод роты подкрепления ПТУР из его дивизии «поставит под угрозу его оборонительные позиции». Я предоставил ему то оправдание, которое он хотел получить: «Да, да, понимаю, – сказал я. – Я беру на себя всю ответственность за это. Просто поскорее отправьте их».
И все же на западном берегу гибли сотни солдат и тысячи попадали в плен. Израильтяне прекрасно умели вести боевые действия в таких условиях, когда они производили стремительные бронетанковые атаки при плотной поддержке с воздуха на не готовые к отпору части. Столкнувшись с настоящим отпором к востоку от канала, они не сумели взять ни одного пленного. Теперь же они брали их сотнями, что шло на пользу их пропаганде. В то же самое время из-за неуклонного уничтожения наших расчетов ЗРК в нашей ПВО образовывались прорехи, через которые смогли проникать самолеты израильских ВВС.
14.00: в зал оперативной обстановки прибыл президент. Исмаил доложил обстановку. Наконец эта пара была вынуждена принять мой план отвода бронетехники с восточного берега. Но даже сейчас они продолжали ставить палки в колеса. Они решили, что мы выведем только одну бронетанковую бригаду с плацдарма Третьей армии, бригаду 4-й дивизии, которая форсировала канал для наступления. Какой теперь в этом был толк?
Израильские «Центурионы»
Меня не просили высказаться, и сам я не стал ничего говорить. Это было бы впустую. Президент и его министр обороны, которые никогда не были особо компетентны в военных вопросах, казалось, не могли понять, что задача командира состоит в том, чтобы смотреть вперед. Генштаб должен предпринимать действия, продуманные два или три дня тому назад. Воображение и проницательность, с которыми он управляет этими действиями, являются проверкой способностей командира. Если есть хоть одно правило ведения боя, оно состоит в следующем: «То, что возможно сегодня, может быть невозможно завтра». Садат и Исмаил реагировали только на то, что происходило в настоящем и прошлом: все их решения безнадежно отставали от событий. Ярким примером является их последнее решение. Они не понимали, что то, что могло быть достаточным два или три дня назад, совершенно не соответствует сегодняшнему положению. В то самое время, как они размышляли, пятая бронетанковая бригада противника начинала форсирование.
Вывод одной бронетанковой бригады в предстоящую ночь с 18 на 19 октября не мог обеспечить сдерживание, не говоря уже об отбросе частей противника силой уже в две дивизии.
Расположение войск на 17:00 18 октября
Наконец, президент обратился ко мне. Я должен поехать во Вторую армию, чтобы поднять моральный дух и сделать все возможное для предотвращения еще большего ухудшения ее положения. Нельзя допустить окружения армии. В 14:45 я выехал из Центра 10. Перед тем, как я покинул зал оперативной обстановки, было объявлено, что танки 4-й дивизии, которая теперь прикрывала тыл Второй и Третьей армий, будут получать приказы непосредственно из Центра 10. Под командованием Второй армии не будет ни единого танка на западном берегу канала.