- Как прошли выходные в Уэстпорте? - спросил он.
- Ева звонила? - в прошлом, когда Ева хотела убедиться, что я обсуждаю на терапии нужную тему, она заранее звонила доктору Петерсону. Я злился и не ценил этого, но ее порывы были обусловлены любовью, а я не мог послать это на хрен.
- Нет, - он улыбнулся, мягко, почти нежно. - Я видел ваши с Евой фотографии.
Это удивило меня.
- Не думал, что вы следите за таблоидами.
- Этим занимается моя жена. Она показала мне фотографии, потому что нашла их очень романтичными. Должен согласиться с ней. Вы оба выглядели очень счастливыми .
- Так и есть.
- Как насчет общего языка с семьей Евы?
Я откинулся, поместив руку на подлокотник.
- Я знал Ричарда Стентона на протяжении многих лет, как и Монику.
- Случайные и деловые знакомства очень сильно отличаются от родственных.
Его проницательность раздражала. Тем не менее, я был честен.
- Это было ... неловко. Не нужно, но справился
Улыбка доктора Петерсена стала шире.
- И как вы справились?
- Я сосредоточился на Еве.
- Другими словами, держали других на расстоянии?
- Не больше, чем обычно.
Он что-то написал в своем планшете.
- Что-нибудь случилось ее с прошлого четверга?
Мои губы скривились.
- Она купила мне собаку. Щенка.
Он посмотрел на меня.
- Поздравляю.
Я пожал плечами.
- Еве это все приносит удовольствие.
- Значит, это ее собака?
- Нет, она притащила все необходимое и высадила мне его на колени.
- Это довольно серьезное обязательство.
- Он будет в порядке. Животные независимы, - он терпеливо выжидал, поэтому я продолжил. - Мой отчим подал на развод.
Голова доктора Петерсена склонилась немного, когда он изучал меня.
- Мы перешли от новых родственников, к новой собаке, а затем к расторжению брака твоих родителей всего за несколько минут. Огромное количество изменений в жизни того, кто стремится к структурному порядку.
Констатация очевидного. Мне было нечего добавить.
- Вы удивительно собраны, Гидеон. Это потому что у вас с Евой все хорошо?
- Исключительно хорошо, - я знал, что контраст с сеансом на прошлой неделе был разителен. Я был в дикой панике отдаления от Евы, испуганный и взбешенный страхом ее потерять. Я мог вспомнить чувства с мучительной ясностью, но трудно было принять, как быстро я... выпутался. Я не узнавал того отчаявшегося человека, не мог примирить его с самим собой, каким я себя знал.
Он медленно кивнул.
- Из трех событий, которые вы упомянули, какое из них наиболее важное, а какое менее?
- Все зависит от вашего определения важности.
- Справедливо. Что несет в себе больше последствий?
- Собака.
- У него или нее есть имя?
Я сдерживал улыбку.
- Его зовут Счастливчик.
Он отметил это, по неизвестной причине.
- Вы бы купили Еве питомца?
Вопрос застал меня врасплох. Я ответил, не думая.
- Нет.
- Почему нет?
Я размышлял с минуту.
- Как вы отметили - это обязательство.
- Вы обижены тем, что она заставила взять на себя это обязательство?
- Нет.
- Есть ли какие-нибудь фотографии Счастливчика?
Я нахмурился.
- Нет. К чему все это?
- Я не уверен, - он отложил планшет в сторону и посмотрел мне в глаза. - Послушайте меня минутку.
- Хорошо.
- Принимая домашнее животное, берешь на себя большую ответственность, похожую на усыновление ребенка. Они зависят от тебя едой и кровом, нуждаются в поддержке и любви. Собаки особенно. Больше, чем кошки или какие-либо другие питомцы.
- Я так и сказал, - ответил сухо.
- У вас есть семья, в которой вы родились и та семья, что создали сами, женившись. Но вы сторонитесь обоих. Их действия и инициативы не влияют на вас осмысленно, потому что вы не позволяете. Они разрушают порядок вашей жизни, поэтому вы держите их на удобном для себя расстоянии.
- Я не вижу в этом ничего плохого. Я, конечно, не единственный человек, кто скажет - семья это тот, кого ты выбрал сам.
- Кого вы выбрали, кроме Евы?
- Это... не было выбором.
Я представил, какой она была, когда я впервые увидел ее. Во что была одета, лицо естественное, без макияжа, а ее удивительное тело облегал костюм для фитнеса. Такая же, как и тысячи других женщин Манхэттена, но она поразила меня, словно молния, даже не зная об этом.
- Меня беспокоит то, что она стала механизмом преодоления трудностей для вас, - заявил доктор Петерсен. - Вы нашли кого-то, кто любит вас и верит вам, кто поддерживает и дает силу. Во многих отношениях, вы чувствуете, что - она единственная, кто когда-либо будет по-настоящему понимать вас.
- Она в уникальном положении.
- Не на столько уникальном, - произнес он любезно. - Я читал стенограммы некоторых из ваших выступлений. Вы в курсе статистики.
Да, я знал, что каждая четвертая встреченная мною женщина подвергалась насилию. Это не меняет того факта, что ни одна из них не вызвала чувства близости, как это сделала Ева.
- Если вы хотите сказать что-то конкретное, доктор, приступайте.
- Я хочу, чтобы вы помнили о потенциальной склонности к уединению с Евой, исключая всех остальных. Я спросил, подарили бы вы ей домашнее животное, потому что не представлял, что вы на это способны. Это бы отвлекло от вас ее внимание и любовь, хоть и не на много, в то время как ваше внимание и привязанность сосредоточено исключительно на ней.
Я барабанил кончиками пальцев по дивану.
- Для молодоженов это обычное дело.
- Это необычно для вас, - он наклонился вперед. - Возможно, Ева сказала, почему подарила Счастливчика?
Я колебался, предпочитая держать что-то настолько интимное при себе.
- Она хочет окружить меня безусловной любовью.
Он улыбнулся.
- И я уверен, что ей доставит большое удовольствие увидеть вашу взаимность. Ей тяжело далось, то, как она подтолкнула вас к откровениям. Теперь, когда вы делаете шаги вперед, она захочет, чтобы вы открылись для других. Чем больше ее интимный круг, тем счастливее она. Она хочет втянуть вас в него, а не позволить вытащить ее оттуда.
Мои легкие расширились от длинного глубокого вдоха. Я ненавидел признаваться в этом, насколько он был прав.
Доктор Петерсен снова сел и продолжил писать в своем планшете, давая мне время, переварить им сказанное.
Я спросил у него то, что вертелось в голове.
- Когда я рассказал о Хью...
Он переключил на меня все свое внимание.
- Да?
- Вы, похоже, не удивились.
- И ты хочешь знать, почему... - его взгляд был добрым. - Были определенные намеки. Я мог бы сказать, что я догадался, но это не совсем верно.
Я почувствовал, что мой телефон загудел в кармане, но проигнорировал его, даже зная, что только несколько людей могли дозвониться мне во время встреч с доктором Петерсеном.
- Я видел Еву вскоре после того, как она переехала в Нью-Йорк, - продолжил он. - Она спросила меня, возможно ли двум жертвам изнасилования иметь серьезные отношения. Всего лишь несколько дней спустя, вы связались со мной и спросили, открыт ли я для встреч, помимо совместных с Евой сеансов.
Мой пульс участился.
- Тогда я еще не рассказал ей об этом. Это произошло после нескольких встреч с вами.
Но у меня бывали кошмары, действительно ужасные, те, которые в последнее время приходили все реже.
Мой телефон снова зазвонил, и я вытащил его.
- Прошу прощения.
Это был Ангус. "Я за дверью кабинета."
Пришла смс-ка. "Это срочно."
Мой позвоночник напрягся. Ангус не будет беспокоить меня без очень веских причин. Я встал.
- Я вынужден прервать сеанс, - сказал я доктору Петерсену.
Он отложил планшет и поднялся на ноги.
- Все хорошо?
- Если нет, то я уверен, что вы услышите об этом в четверг, - я быстро пожал ему руку и вышел из кабинета, проходя через пустую приемную, прежде чем выйти в коридор.
Ангус стоял, с мрачным выражением лица. Не теряя времени, он произнес:
- Полиция в пентхаусе с Евой.
Моя кровь заледенела. Я подошел к лифту, Ангус шагал в ногу со мной.
- Почему?
- Энн Лукас выдвинула обвинение в домогательстве.
ГЛАВА 7
Моя рука дрожала, когда я разливала только что приготовленный кофе на три кружки. Я не могла сказать, была ли вызвана дрожь страхом или злостью. Безусловно, и тем и другим. Будучи дочерью полицейского, я понимала неписаные правила, которым следовали те, кто работал за синей стеной* правоохранительных органов. И после всего того, что мы с Гидеоном прошли после смерти Натана, я была вдвойне насторожена.