— Ты чего, Ромашка? — тревожно звучит голос Соболева, а затем он захлестывает меня в своих объятиях. Ничего не отвечаю. Лишь вдыхаю его запах, такой родной, такой дурманящий. Забываю о реальности. Тону в его мужских руках и медленно успокаиваюсь.
— Арин, ты дрожишь вся, — шепчет мне на ушко Кирилл, прижимая еще сильней. Зарываюсь лицом в его горячую грудь и протяжно, глубоко вздыхаю.
— Можно мы так немного постоим? — едва слышно прошу, а может и умоляю. Чувствую рядом с ним себя маленькой девочкой, которую защитят от любых бурь и снегопадов. Вот бы этот миг продлился вечно.
— Могла бы просто не убегать утром, я бы тебя и не так обнял, — иронично отзывается Соболев, явно стараясь приподнять мне настроение. И даже сейчас, когда я прячу лицо в этих сладких объятиях, все равно смущаюсь. Какая-то глупая шутка, и мозг уже поплыл ванильными фантазиями.
Мы стоим на проходе минут пять, вплоть до того, пока прохожие не просят нас любезно подвинуться. Я с неохотой поднимаю голову, нижняя губа немного припускается, словно у ребенка, и Кирилл выдает тихий смешок, продолжая не сводить с меня глаз. В такие минуты мне кажется, что мы любуемся друг другом. Глупо, конечно. Но я вот точно любуюсь.
Только сказка, как обычно не длится вечно. И в моем случае чудо тоже не случилось. Потому что за спиной прозвучал тот голос, от которого я бежала, и который заставляет нервно сжимать руки в кулачки.
— Так вот на кого ты меня променяла? — поворачиваю голову и вижу Игната, он буквально в паре шагов от нас. Волосы взъерошены в глазах искры. Возле дверей подъезда стоят и родители. Тетя Лена пытается что-то сказать, но мама ее разворачивает и направляет вниз по ступенькам, явно не желая слушать дальше. Отец тоже рядом, но судя по тому, как стремительно Богданов поправляет кофту, его выволокли за шиворот.
Игнат смотрит на меня так, словно из его глаз вылетают пули, прошибающие навылет. И вновь воздуха не хватает. Хочу сбежать. Просто бежать не останавливаясь. Устала от всей этой ситуации. Невыносимо. Но тот факт, что Кирилл может услышать грязь из уст Игната, что может подумать обо мне — ужасает вдвойне. Ведь я ушла утром к другому парню. Ничего не рассказала. А должна была. Но было так страшно. Мне не хотелось разрушить наши и без того хрупкие отношения. Только не сейчас, после стольких лет разлуки и непонимания. Однако в итоге мы стоим здесь, во дворе, и Богданов готовится вылить ведро негатив на радость всем вокруг, а главное во имя собственного эгоизма.
— Молчишь, да? — усмехается Игнат, и кривая улыбка озаряет его лицо.
— Мне больше нечего тебе сказать, — сухо отзываюсь, хотя понимаю, что Богданова несет, словно поезд по рельсам. И конца, и края его эмоциям нет.
— Здорово ты все закрутила, Стрельцова. В глаза родителей выставила извергом, а сама сущий ангелок. Мне в уши пела: «я не могу, не сейчас, еще не готова». А тут в одни день… из праведницы превратилась в шлюху, да?
— Да что ты… — хочу, было ответить ему, но не успеваю. Кирилл обходит меня и в долю секунды оказывается возле Богданова. Хватает его за грудки, едва не отрывая тело парня от земли, тянет резко на себя и стальным тоном произносит:
— Рот закрой, праведник, а!
Глава 26
Кирилл
В какой-то момент накрывает, потому что слушать тот словесный понос, который несет парнишка просто невыносимо. Пытаюсь связать в голове его фразы, про недотрогу и прочую херню, и прихожу к единственной мысли — это бывший парень Арины. Ревность моментально сдавливает горло. Ясен пень, у нее кто-то мог быть, да и я не заядлый девственник. Но почему-то, когда мы лежали вместе, когда Ромашка краснела, я был убежден, что первый и единственный у нее. Не особо приятное открытие, по крайне мере не из уст бывшего.
Стоит этому мудаку только назвать ее шлюхой, как меня окончательно накрывает. Срываюсь с места, подлетаю к нему, хватаю за грудки и намекаю, чтоб заткнулся. Мало того, что само его существование уже бесит, но оскорбления в сторону Арины терпеть не стану.
— Руки убери, — скалится парнишка, однако по глазам вижу, не боевой. Врезать бы как следует этому уроду, за длинный гадкий язык, но там возле подъезда явно стоят родители Аринки, по взгляду понял, да и вся она подобралась как будто, увидев их. Сжимаю челюсть, зубы аж сводит от злости, но сдерживать эмоции я умею хорошо, не просто так учился махать кулаками в Китае в свое время.
— Извинись-ка, по-хорошему говорю.
— А не пошел бы ты вместе со Стрельцовой, — шипит смертник. Видать от передоза эмоций мозг совсем поплыл.
Арина тут же подбегает, дотрагивается до моей руки и просит отпустить парнишку. А там позади на фоне, кажись, и его мамочка мчит. Все сразу одумались. Удивительно. Прям по щелчку пальцев.
— Знаешь, что такое «Апперкот»? — усмехаюсь в цвет, продолжая крепко держать за одежду языкатого придурка. Его глаза расширяются, будто смекает к чему я клоню, но отдаю должное, держится, в штанишки еще не наделал.
— Чего? — спрашивает нервно, голос-то выдает.
— Друг, да ты в шаге от великого прозрения. — Отпускаю его, также резко, как и схватил. Парень едва не падает, видимо я все же чуть приложил силу в этом действии. Делаю шаг на него, а он моментально пятится. Смешно, конечно. Значит, как девчонку оскорблять силенки были. А как с парнем один на один, так за мамочку. — Еще раз подобное услышу, и это станет твоим последним оскорблением в жизни. Запомни. Всего два удара: один по морде, второй — по крышке гроба. И не смей больше приближаться к моей девушке, усек?
Чудак первым отводит взгляд, не выдерживает. Видимо голова начала включаться. Потому что я никогда слова на ветер не бросаю. Если угрожаю, то кулак однозначно достигнет цели. И парень напротив явно понял это, понял, что я не шучу.
— Игнат, пошли домой, — хватает его женщина под локоть, видимо мать. Нервно тянет за собой, причитает что-то. В какой-то момент мне даже кажется, он ответит что-то. Но это секундное помутнение.
Парнишка выдыхает, плечи его опускаются, вместе с шеей, и какой-то заторможенной походкой он начинает отдаляться от нас. Голову тянет вниз, будто на ней гиря весом в двадцать пять с половой, больше не смотрит на меня или Арину. И правильно. Иначе, боюсь, пришлось бы приложить кулак.
Глава 27
Арина
Все происходит как в замедленной съемке в каком-нибудь кинофильме. Я даже не успеваю уловить момент, когда Игнат уходит со двора, настолько напряжена и взволновала происходящем. В голове бардак, мысли плывут, но больше всего боюсь, что после всего Кирилл отвернется от меня. Да еще и родители, которые стоят возле подъезда, смотрят так строго и пристально.
— Ты как? — разрывает мой внутренний монолог Кирилл. Я и не заметила, что он повернулся ко мне, оказавшись совсем рядом. Молча киваю в ответ, облизывая сухие губы. Руки трясутся до сих пор.
— Арин, — голос мамы разлетается по полупустому двору, заставляя меня нервно вздрогнуть. Перевожу на нее взгляд, ожидая увидеть все, что угодно: от летящей кометы на землю, до извержения вулкана. Но родительница лишь скромно улыбается, с интересом рассматривая Соболева, который… с ума сойти, когда он только успел взять меня за руку.
Кирилл поворачивается всем телом, по направлению к родителям, и в знак приветствия кивает головой. Папа делает ответный жест, а мама вдруг начинает приближаться. Я даже сглотнуть ком в горле не успеваю, как она нас достигает.
— Добрый день, молодой человек. — Прочистив горло, здоровается родительница, включая свой зрительный радар.
— Ма…
— Здравствуйте. — Соболев не теряется, что даже для меня удивительно, и вполне себе спокойно с гордо поднятой головой, а главное, не отпуская моей руки, начинает диалог.
— Меня зовут Наталья Викторовна, — звонко и резво сообщает мама. Ее взгляд так и падает на наши сцепленные руки, и мне кажется, что сейчас она взорвется. Не выдержит, выскажет пару ласковых.
— Рад, знакомству. А я Кирилл. Кирилл Соболев.
— Что ж, молодой человек, — мама смотрит на нас довольно сдержанно, иногда прищуривается, будто пытается найти что-то, чего не видит. — Надеюсь, сегодня вечером у вас нет никаких планов. Потому что я бы хотела познакомиться во время ужина поближе с тем, кто оставляет такие вот следы, — тычет она пальцем на мою шею, и мне в эту минуту хочется под землю провалиться. Стыдоба какая.
— Мам! — восклицаю, заливаясь краской.
— С радостью приму приглашение, — без всяких колебаний соглашается Кирилл. Я только и успеваю, что рот от удивления открыть. Вот это настрой. Мама, кажется, тоже удивлена, но держится получше меня.
— Тогда до вечера. Арин, — переводит взгляд на меня родительница. — Не забудь, у тебя сегодня еще экзамен. Мы ждем хороших результатов.
— Угу, — киваю молча и наблюдаю, как мама разворачивается и уходит домой вместе с папой. Она что-то говорит ему, эмоционально жестикулируя руками, а отец то и дело вздыхает.
Шоу закончилось. Наконец-то. Правда, я все еще переживаю. Боюсь даже поднять голову, боюсь увидеть глаза Кирилла. Хоть он и спокойно принял приглашение, но ведь мог сделать это просто из вежливости. И мне очень страшно. Вдруг сейчас Соболев скажет, что разочаровался во мне, что уйдет и больше не вернется. За каких-то пару минут накручиваю себя, будто в кокон противных мыслей попадаю.
— Арин, — подбородок вспыхивает от жара его пальцев, прежде чем Кирилл заставляет посмотреть ему в глаза. Взгляд такой глубокий, ясный и серьезный. Теряюсь немного. Смотрю из-под ресниц, словно маленький растерянный ребенок. — Меня пугает твое молчание.
— Я… ты злишься? — слетает вопрос с моих уст. Запинаюсь немного: с одной стороны хочется услышать ответ, а с другой страшно.
— Расскажешь, что это был за тип? — Соболев отпускает руку, но не отходит. Кожа горит после его прикосновений, и, если бы не вся эта странная атмосфера, я бы уже превратилась в сладкую лужицу от смущений. Но сейчас слишком волнуюсь, поэтому просто пропускаю на задний фон все возможные нежности в свой адрес.