— Ох, не стоит обращать внимания на то, что говорит отец, — снисходительно сказал Грэм. — Я всегда над ним подшучиваю.
Его щеки все еще пылали, когда швейцар распахнул перед ним дверь.
— Здравствуйте, мистер Ган, — застенчиво произнес Грэм. — Это мои друзья, отец разрешил показать им фабрику.
Справа табличка на стене около лестницы гласила: «Генеральный директор и правление». Грэм повернул налево.
— Мы идем в моечный зал. Там моют шерсть. Мы покупаем ее в виде пряжи и красим на фабрике. Недавно поступило несколько новых цветов красителей, их профсоюз еще не видел. Я узнаю, сможет ли мистер Маккэй показать их. Вообще-то это коммерческая тайна, но для вас, я уверен, сделают исключение.
— Не надо, — резко произнесла Мэгги.
Но он, не заметив, продолжал:
— Я хочу, чтобы вы увидели все; это правда очень интересно. — В голосе его была подкупающая искренность. — Следующим летом я буду работать здесь. Мне просто не терпится скорее начать.
«Что он будет делать, — подумала Мэгги, — и не слишком ли он молод для этого?»
— Мне будет почти тринадцать. — Ничуть не смутившись, он накинул себе года два. — Я готов делать что угодно. Отец начал работать здесь, когда ему было двенадцать, в каникулы, разумеется.
Следить за путешествием выстиранных мотков пряжи через огромные чаны в красильном отделении к сушильным центрифугам и горячим воздушным камерам, а затем к самим вязальным машинам было интересно даже без подробных пояснений Грэма. Их представили Биллу Маккэю, управляющему фабрики, но, к облегчению Мэгги, о новых красителях не было сказано ни слова.
— Похоже, я вам больше не нужен, — пошутил Маккэй, глядя на серьезное лицо своего будущего босса. — Увидимся, когда пойдете обратно.
В упаковочном отделении готовые изделия складывались и помещались в полиэтиленовые сумки со знакомой надписью золотыми буквами. Ее пьянила радуга цветов: традиционные кашемировые — тепло-золотистые и красные всех ягодных оттенков; цвета шотландских известняков от аквамаринового до серо-бежевого, дымчато-синий, вересковый и аметистовый на благородном суровом фоне натуральной шерсти. А фасоны! Каких только тут не было! Привычные классические: круглый ворот «под горло», высокий воротник «гольф», воротник «поло» — соседствовали с новыми фасонами: шалевый воротник с галстуком, воротник-стойка с пуговицей, аккуратный рубашечный отложной воротничок и спортивный V-образный ворот с контрастной отделкой.
Разноцветные стопки изделий на упаковочном столе были как калейдоскоп, но подошедший Билл Маккэй указал на разные гаммы цветов.
«Акварельные» тона были ясные, чистые и юные, гамма «драгоценность» была более интенсивных оттенков, названия «приглушенные», «темные» и «пастельные» говорили сами за себя.
— Вы, наверное, думаете, что все мыслимые тона уже есть? Ничего подобного. У нас есть целый комплект новых красителей, на прилавках такие цвета появятся только в будущем году. Мы называем их «новые густые», и они действительно великолепны. К сожалению, — добавил он, приняв движение Мэгги за выражение интереса, — я не могу показать их вам, пока это коммерческая тайна. Вот эти модели тоже новые, в магазинах их пока нет. — Он взял комплект, состоящий из полосатого свитера и жилета. — Как, на ваш вкус?
Свитер был с длинными рукавами, в белых, сиреневых и темно-синих полосах, жилет простого фасона — белый. Были и другие сочетания — кремовый, ярко-оранжевый и шоколадный или ореховый, белый и цвет айвы. Последний был как раз из «новых густых», как объяснил Билл Маккэй.
— Так что считайте, что вы побывали на закрытом просмотре.
Мэгги старалась не чувствовать себя виноватой. Почти наверняка представителям «Бонни Твидз» показывали эту новую гамму цветов, и незачем ей чувствовать себя хранителем тайны. Ну, разве что маленького ее кусочка. Так или иначе, она попала под перекрестный огонь, когда лояльность к одному человеку оборачивалась нелояльностью к другому, и чувствовать это было тяжело.
— Большое спасибо, мистер Маккэй, — тепло сказала она. — Нам пора, мы и так отняли у вас слишком много времени.
— Да, — неожиданно поддержал ее Грэм. — Отец решит, что мы потерялись. Сейчас они поднимутся к отцу в кабинет, попить чаю.
— О нет, Грэм, пожалуй, не стоит, — начала Мэгги. — Ты говорил, что он очень занят.
— Нет, правда, он ждет, — уверил ее Грэм. — Он сам это сказал. А вот и он сам.
Ангус Макаллан действительно шел им навстречу. Последний раз она видела его две недели назад, когда он предъявил ей ультиматум по поводу Крима Крекера.
— Чай как раз подан, — объявил он по-домашнему. — Я решил, что пора за вами сходить. Ну как?
— Все в порядке, спасибо. — Грэм с робкой улыбкой глянул на Мэгги.
— Это было великолепно, — отозвалась она, заметив, что Макаллан-старший с нетерпением ждет ее ответа. Замечательная экскурсия, к тому же у них был очень толковый гид. А что касается продукции, она просто умирает от зависти. Но, к сожалению, им с Келли уже пора, большое спасибо за все.
— Ерунда. Экскурсия еще не закончена, — произнес твердо Ангус. — Вы еще не знаете, но всех посетителей обыскивают перед выходом, и делают это на моих глазах, в кабинете. — Он положил руку на ее плечо и повел по красивой каменной лестнице наверх. — Надеюсь, вам понравилось здесь. Я мог бы показать все сам, но Грэму так хотелось. Мы чуть не передрались из-за вас.
— Верится с трудом, — возразила Мэгги.
— Но это факт. Он немногим так раскрывается. В восьмидесяти пяти процентах случаев он робеет и замыкается в себе так же, как я.
«Так я и поверила», — подумала Мэгги. Он навел такого страху на Трой, что она при виде его чуть в обморок не хлопается, поднял на недосягаемый уровень свою фирму, его званый обед пользовался бешеным успехом, да мало ли еще… В любой игре Ангус Макаллан выходил победителем.
Его кабинет в старинном центральном здании был светел и уютен. Негромко шумел кондиционер. Рисунок ковра напоминал цветной витраж, а гигантский диван был явно очень удобен для отдыха.
— Чтобы было где передохнуть? — поинтересовалась Мэгги, указывая на диван.
— Наверное. — Он пожал плечами. — У меня не бывает передышек, так что я его еще не опробовал. Его поставили недавно, и по правде говоря, больше для представительства. Ну да, может, и мне пригодится. Так, что же у нас тут есть? — Его глаза по-мальчишески живо оглядели поднос со всякими вкусными вещами к чаю. — А, хорошо. Она не забыла шоколадное печенье. Я просил принести.
Мэгги была готова к тому, что в любое время может появиться посетитель или зазвонить телефон. Однако, когда она попыталась поторопить Келли, ее немедленно одернули. Что за спешка на этот раз? Вы, наверное, и во сне куда-нибудь торопитесь. Если вы вообще спите.
— Если хотите знать, я думаю как раз о вашей занятости.
— Напрасно. Я-то об этом не думаю. — Как раз в этот момент Грэм попросил разрешения спуститься с Келли в столовую, купить конфет. Ангус кивнул.
— У меня нет денег. — Келли выжидательно посмотрела на Мэгги.
— Тебе и не нужно, — возразил Грэм. — Я заплачу.
— Не смейтесь. Она очень подходит ему, — сказал Ангус, когда дети вышли. — Она достаточно маленькая, чтобы он мог чувствовать себя ее защитником. А ему это нравится. Он любит защищать. Иногда он ухитряется защищать меня. К тому же она экстраверт, а он — нет.
— Келли? — воскликнула Мэгги. — Экстраверт? Ничего подобного!
— Со стороны виднее.
— Ну, тогда лишь с тех пор, как мы приехали в Стрэтайр.
— Может быть, и так.
Эти слова и его теплая интонация все еще звучали в ее мозгу, и чем больше она думала, тем больше готова была согласиться с Ангусом.
— Взгляните, это может заинтересовать вас. — Он поднялся и подошел к застекленному стенду на стене. — Боюсь, вам тоже придется встать. Этой штуке четыреста лет или около того, и ее нельзя трогать руками.
«Штука» оказалась куском полотна, вязанного вручную в фэрайлской манере, довольно блеклых коричневых и кремовых тонов. Рядом — прекрасный современный образец богатых розово-лиловых цветов.
Считается, что этот кусок — часть одежды моряка с испанской Армады, чей корабль потерпел крушение около острова Фэр-Айл. Рисунки, использованные впоследствии островитянами, происходят из Испании, и это подтверждают символы, в которых явно чувствуется католическое влияние. Он показал ей Корону Славы, Священное Сердце и Звезду Вифлеема.
Мэгги узнала кое-что новое. До сих пор она считала фэрайлское вязанье таким же исконно шотландским, как и клетчатую ткань шотландку.
Не менее интересным было то, что цвета реликвии с Армады были натуральными цветами шерсти, так как растительными красками и синтетическими стали пользоваться позднее.
— Но когда-нибудь я еще вернусь к некрашеной шерсти, — пообещал Ангус. — Пожалуй, вот это вам тоже должно понравиться. — Мэгги замерла в дурном предчувствии.
Возможно, он вовсе не думал о новой гамме «новые густые», но ее интерес в подобной ситуации был бы нежелателен. Ей нельзя было видеть новые цвета.
Невозможно одновременно быть любимой Дерека и доверенным лицом Ангуса. Скрыв то, что ей известно о Дереке, она предаст его; рассказав ему — предаст Ангуса.
Однако Ангус собирался показать ей нечто другое — еще два вязаных полотна на стенде, на этот раз выполненных в стиле вязания с острова Аран — своего рода ответ Ирландии нашему острову Фэр-Айл.
— Ирландская вязка? А она что здесь делает? — воскликнула в удивлении Мэгги.
— Приносит мне неплохую прибыль, — усмехнувшись, объяснил Ангус. — Кое-кто из наших надомных вязальщиц знает узоры с острова Аран. А почему бы и нет? Ирландцы переняли от нас не только курительные трубки, но и килты — ну, что тут скажешь! — Его брови угрожающе нахмурились. — Не станут же они возражать, если мы вернем им комплимент!
Шерсть, лишь слегка отмытая, сохраняла достаточное количество натуральных жиров, которые делали ее более теплой, следовательно, свитера из такой пряжи лучше защищали ирландских рыбаков от холодных атлантических ветров. В вязке использовались узоры с романтическим значением. Двойной зигзаг «горные тропы» символизировал нелегкий жизненный путь супружеской четы, жгуты изображали корабельные канаты, «ромбы» означали богатство, а «древо жизни» с остроконечными ветвями выражало мечту иметь много сыновей, которые будут подмогой отцу в тяжелом рыбацком д