Андрею она не звонила, потому что не знала, что сказать. Он тоже не звонил. Так прошел сентябрь. Андрей объявился 13 октября – этот день навсегда стал для Леры «черной пятницей». Сразу после его звонка она сорвалась с работы и помчалась в торговый центр, где порой встречалась с Андреем. Они даже не поцеловались при встрече – Лера подошла и попыталась улыбнуться, но получилось плохо. Они помолчали, глядя друг на друга, потом Лера опустила голову.
– Ну что, мне стоит тебя ждать? Ты приедешь? – спросил Андрей.
Лера молчала.
– Значит, ты остаешься с мужем. Ладно. Тогда давай расстанемся прямо сейчас. А то очень больно.
– Андрей…
Но он резко повернулся и пошел быстрым шагом вдоль длинного коридора между киосками.
– Андрей!
Лера не выдержала и побежала следом – догнала и обняла:
– Прости! Прости меня! Не уходи так! Я люблю тебя, но не могу, никак не могу! Прости, прости…
Она, плача, уткнулась головой в его плечо, и Андрей обнял ее:
– Ну что ты, что ты! Перестань. Не надо. Не можешь, и ладно. Что теперь делать.
Они поцеловались несколько раз, потом долго стояли, обнявшись, посреди торгового центра, и люди обтекали их, словно своеобразную скульптурную группу. Как нарочно, они застыли около магазинчика с садовым инвентарем, перед которым рядком выстроились на редкость уродливые гномы, лягушки, собаки и коты, с одинаковым выражением наивного удивления на керамических физиономиях. Наконец, Лера перестала всхлипывать и подняла к Андрею заплаканное лицо:
– Ты не будешь обижаться на меня?
– Не буду, – мягко сказал Андрей и поправил ее растрепавшиеся волосы. – Хочешь, куплю тебе сейчас что-нибудь на память обо мне?
– Хочу! А я тебе куплю! Что-нибудь маленькое, да?
И они минут двадцать ходили по магазинчикам, пока не забрели в отдел игрушек, где Лера сразу же с воплем восторга схватила какое-то оранжевое длинноухое существо:
– Вот этого хочу! У-у, какой!
– Кто это?!
– Заяц!
– А почему он оранжевый? И нос у него какой-то подозрительно красный! Где его хоть сделали?
– В Китае! – прочитала Лера на этикетке. – Это специальный китайский заяц!
– По-моему, он просто пьяный, – сказал Андрей, расплачиваясь. – Посмотри на его лицо.
– Ну да, китайский пьяный заяц!
Андрею они купили маленькую собачку-брелок: он сказал, что эта болонка – копия Леры. Выйдя из торгового центра, они простились окончательно, и, хотя Андрей обещал звонить и писать, обоим было понятно, что это конец.
Глава 4Китайский заяц
Пони бегает по кругу
И в уме круги считает…
Лера шла домой, держа в объятиях пьяного зайца, и невольно улыбалась, а прохожие на нее оглядывались. Она посадила зайца на кровать и покачала головой: надо же было такого чудика сотворить! Тут появился Федя и сразу оценил игрушку:
– Ух ты, прикольный какой! Он кто?
– Заяц.
– Странный вообще-то!
– Обычный китайский пьяный заяц.
– Класс! Я возьму?
– Нет. Это моя игрушка.
– Твоя?!
– Ну да. Иногда и взрослые играют. Так что не трогай, ладно? Я же не беру твои игрушки.
Сын фыркнул и удалился, показав на прощание язык:
– А я все равно возьму! Бе-бе-бе!
И Лере вдруг стало так невыносимо больно и обидно, что она побежала в ванную, пустила воду мощной струей и зарыдала. Ну почему, почему у нее все отбирают?! Ребенка, любовь! Дурацкого зайца – и то отдай! Она плакала взахлеб, подвывая от горя, и не услышала, как отворилась дверь, которую она забыла запереть, и на пороге появился перепуганный Федя:
– Мам, ты чего?!
Лера опомнилась. Она быстро умылась и закрутила воду.
– Ничего, все в порядке. Это я так.
– Ты из-за зайца, что ли? Да не буду я его брать! Я вот вырасту и сто таких зайцев тебе куплю, хочешь?
– Федя… Медвежонок ты мой! Иди сюда.
Лера обняла сына, и тот судорожно в нее вцепился. Плечики его вздрагивали.
– Что ты, малыш? Напугался?
Федя только кивнул.
– Прости меня. Я не буду больше, честное слово. И зайца ты можешь всегда брать, как захочешь, я пошутила. Только потом на место возвращай, ладно?
Лера целовала его макушку, гладила волосы, а сердце сжималось от любви: «Мальчик мой, радость моя! Сто зайцев он мне купит, ты подумай!»
Федя посмотрел на мать. Та улыбнулась:
– Все хорошо. Правда-правда.
– Ты не плачь так больше, ладно? – сказал он очень серьезно. – А то страшно.
– Не буду, – так же серьезно пообещала Лера.
Федя помялся, но потом все-таки шепотом спросил:
– Это ты из-за Валечки плакала, да? На самом деле?
– Да, – так же тихо ответила Лера и снова обняла сына. – Да, из-за Валечки. Ты все понимаешь.
Но обещание, данное сыну, сдержать оказалось очень трудно: слезы стояли так близко, что прорывались из-за любого пустяка. Андрей улетал двадцатого, и Лера надеялась, что ей станет легче, потому что всю неделю лелеяла безумную надежду: вдруг он передумает и останется! Хотя понимала, что ничего хорошего это не сулит. В пятницу Лера с отрешенным видом выдавала ученикам книжки, а сама считала часы и минуты до вылета. Ей казалось, что самолет унесет с собой не только Андрея, но и всю радость жизни. Закрыв вечером библиотеку, она задумалась: домой идти не хотелось. Федя был у приятеля, дома никого. К родителям поехать? Нет, лучше не надо. Просто погулять по улицам? Дождь идет…
И она пошла к свекрови. Роза Петровна немного удивилась, увидев Леру, но тут же заулыбалась:
– Ой, какая радость! Проходи, дорогая!
– Я не помешаю?
– Ты никогда не мешаешь! Как удачно, что я сегодня осталась дома! Решила: ну его, этот квиллинг, надоел что-то. Сейчас я чайник поставлю.
Роза Петровна засуетилась, накрывая на стол, а Лера, как всегда, восхитилась ее умением создавать красоту из простых вещей: чашки и вазочки с печеньем, небрежно поставленные на застеленный кружевной скатертью столик, тут же образовали милый натюрморт.
– Ты будешь чай с бергамотом? Я недавно заварила. А то могу зеленый подать.
– С бергамотом – прекрасно. Спасибо.
За чаем говорила в основном Роза Петровна, а Лера честно пыталась вникать, хотя мысли были заняты совсем другим. В какой-то момент свекровь замолчала и вздохнула, рассеянно посмотрев в окно, и Лера вдруг подумала, что она очень одинока: муж умер, старший сын с семьей давно живет в Германии, младший… Младший, конечно, рядом – рукой подать. Когда Павел уехал, Волковы продали свою огромную квартиру и купили другую – поменьше, но зато рядом с Юрой. Роза Петровна была достаточно деликатна, чтобы не навязываться с непрошеными заботами, но помогала очень много. А после смерти мужа она занимала себя, как могла, – вот и какой-то квиллинг придумала. Лера опять забыла, что это такое. Йога, скандинавская ходьба, еще что-то… Молодец, конечно. «И мне, что ли, квиллингом заняться?» – усмехнулась Лера. Но тут свекровь посмотрела прямо на нее:
– Лерочка, у меня к тебе просьба.
– Конечно, Роза Петровна! Что я должна сделать?
– Понимаешь, мне очень не хватает Всеволода Афанасьевича. Мы так любили друг друга! Я ведь выскочила за него сразу после школы, прямо как ты. И Павла родила в восемнадцать. Потом еще пыталась – очень девочку хотела. Но не получилось. Два выкидыша было. Только через десять лет смогла Юрочку родить. Так тряслась над ним! Павел даже обижался.
– А Юра всегда говорил, что вы больше старшего сына любите. Тоже обижался.
– Да, он почему-то вечно считал себя обойденным. Он родился слабеньким, капризным и учился неважно. Всеволода Афанасьевича это, конечно, раздражало. Но я старалась как-то смягчить ситуацию. Наверное, мало старалась.
– Так о чем вы хотели попросить, Роза Петровна?
– Ах да! Я скучаю, поэтому пишу письма Всеволоду Афанасьевичу. Не каждый день, но часто. Я прошу, чтобы ты их забрала после моей смерти. Не хочу, чтобы сыновья читали или вообще посторонние люди. Ты можешь прочесть, если захочешь. А потом сожги. Их, правда, много… Но можно на даче это сделать, да? А пепел развеять! Я сначала думала, может, пусть и меня сожгут. Но нет, лучше буду лежать рядом с Всеволодом Афанасьевичем.
Тут Лера, наконец, опомнилась:
– Роза Петровна! О чем вы вообще говорите? Вы же не собираетесь… Рано вам умирать, вы что!
– Нет, я не собираюсь! – рассмеялась свекровь. – Но думать об этом надо. Моя приятельница, когда мужа хоронила и памятник ставила, заказала стелу и со своим именем, но с открытой датой смерти. Стоит теперь у нее на даче, ждет своего часа. Лет десять уже стоит. Гости натыкаются и пугаются. Фотография ее, честно говоря, ужасно получилась на камне. Вы мне уж без фотографии сделайте, ладно?
– Роза Петровна…
Лера не знала, смеяться ей или плакать, слушая эти речи. Нет, все-таки свекровь – уникальное существо!
– А эта приятельница, кстати, замечательная в своем роде. Мы ее называем «слепая вдова». Она не совсем слепая, но видит плохо. Тут как-то отличилась: ездила к мужу на кладбище, присела на скамеечку, чтобы отдохнуть и перекусить немножко, а к ней воробьи прибежали за крошками. Она им кидала, умилялась, потом очки надела – а это оказались мышки, а не птички! Визгу было…
Лера невольно рассмеялась, а Роза Петровна улыбнулась: ну вот, повеселела девочка, а то страшно было смотреть на эту вселенскую печаль.
Уже собравшись уходить, Лера все топталась в прихожей, а Роза Петровна терпеливо ждала, надеясь, что Лера все-таки откроет ей душу. Она искренне любила невестку и очень не хотела, чтобы брак ее сына развалился.
– Мне кажется или ты действительно хочешь мне что-то сказать? – осторожно спросила она.
– Да нет, ничего особенного. Просто… Чтобы вы не волновались! В общем, я не собираюсь… разрушать… нашу семью.
Лера не могла больше говорить, ее душили слезы. Она рванулась к двери, но Роза Петровна не пустила – обняла и крепко держала в объятиях, пока Лера немного не успокоилась.