– Подожди! Посиди со мной.
– Почему ты на полу?
– Да лень было диван раскладывать. Давай, спустись ко мне из своих заоблачных высот!
Лера невольно усмехнулась и села рядом с мужем. Он подвинулся поближе и сжал ее руку:
– Лера…
– Что?
– Ты знаешь. Может, хватит уже меня наказывать?
– Может, и хватит… – прошептала Лера, и Юра воспринял это как сигнал к действию: обнял ее и поцеловал – хотел в губы, но Лера повернула голову, так что пришлось в шею. Поцеловал раз, потом еще и еще – куда придется, шепча между поцелуями:
– Пожалуйста! Я соскучился… Мне плохо без тебя… Одиноко… Пожалуйста, Лерчик!
Лере было неприятно, что он так униженно просит, потому что в этот момент она сама чувствовала себя виноватой, как никогда. Ей было бы легче, если бы Волков просто опрокинул ее на пол и взял, а то получалось, что она сама должна начать.
– Подожди, – сказала Лера, мягко отводя его руки. – Мне надо выпить. Осталось что-нибудь?
– Вот, немножко коньяка есть. Из моего бокала выпьешь? А то могу красного принести, хочешь? Сейчас сбегаю!
– Не суетись, коньяк подойдет.
Лера залпом выпила, почти не почувствовав вкуса, отставила бокал и повернулась к мужу:
– Ну вот…
У Леры было странное чувство, что она наблюдает за происходящим со стороны: двое возятся на полу, под зажженной ёлкой – мужчина задыхается от страсти, а женщина… Женщина никак не может отключить голову и прислушивается к собственным ощущениям, вспоминая, что чувствовала раньше.
А потом они зверски захотели есть. Сидя на кухне с пирогом в руке и жмурясь от слишком яркого света, Лера с легкой улыбкой смотрела на счастливого Юрку, который большой столовой ложкой доедал остатки оливье из салатницы. Она испытывала неимоверную легкость, словно только что сдала серьезный и очень важный экзамен. Собственно, так оно и было. Легкая тень безумного лета промелькнула в ее памяти и пропала. «Ну что ж, будем жить дальше, – подумала она. – И мы еще увидим небо в алмазах». Лера усмехнулась: это была одна из любимых отцовских фраз. Рассердившись на нерадивых учеников, он кричал: «Я покажу вам небо в алмазах!» Лера так задумалась, что почти не слушала Волкова, который говорил не переставая. Оливье он уже доел и теперь рылся в холодильнике, разыскивая мясо:
– Неужели всю буженину сожрали? Лер, ты потом еще запеки, ладно? Вкусно получилось.
Он нашел остатки колбасной нарезки и снова уселся, успев на ходу поцеловать Леру.
– Какое счастье, что ты меня простила! – продолжал он, жуя ломтик брауншвейгской. – А то я прямо отчаялся. Так переживал. Главное, всего раз и было…
– Раз? – переспросила Лера, не понимая, о чем речь.
– Ну, хорошо, два. Но с тех пор я ничего себе не позволял, честно. Так раскаивался!
– Юр, ты о чем сейчас говоришь? – медленно произнесла Лера, начиная догадываться. – Ты что, изменил мне?
– Так ты не знала? – он с ужасом глядел в потрясенное лицо Леры. – Тебе отец не сказал? Он же нас видел тогда!
– Я ничего не знала.
– Черт! Как же я спалился!
И тут Лера захохотала. Просто задыхалась от смеха, и слезы выступили на глазах, и живот уже болел, но никак не могла остановиться. Вся картинка мира вдруг вывернулась наизнанку – нет, наоборот: до сих пор она жила на изнаночной стороне, и вот все встало на свои места. Юра смотрел на нее в растерянности, не зная, как реагировать:
– Лер, ты чего? У тебя истерика, что ли? Что ты ржешь?
Он вдруг обиделся чуть не до слез, и Лера закрыла глаза, чтобы не видеть выражения его лица, совершенно детского. Она встала, умылась над раковиной, выпила воды и снова села.
– Юр, я над собой смеялась, – сказала она. – Не над тобой.
– Ничего смешного не вижу.
– Вообще-то да. Когда это было?
– Прошлой осенью, – буркнул Волков. – Вернее, уже позапрошлой. Лер, ты не думай, я действительно раскаиваюсь!
– Ладно, забудем. А Роза Петровна в курсе?
– Нет. Только Степаныч. Надо же, я был уверен, что он меня заложит!
Лере вдруг пришло в голову, что отец мог и не заметить ее мужа с чужой женщиной. Или заметил, но не понял. Он, конечно, не стал бы говорить Лере, но ее матери точно рассказал бы, а уж та непременно донесла бы до дочери, несмотря на ее беременность. Так что Волков зря переживал все это время. Лере опять стало смешно, и она прикусила губу.
– Послушай, но если ты не знала ничего, почему так себя вела? – вдруг взволновался Юра.
– Вообще-то я ребенка потеряла, если помнишь. Наверное, была слегка не в себе.
– Как я могу забыть? – угрюмо сказал Юра. – Я ж думал, что виноват, раз наша Валечка… не выжила.
Лера стиснула зубы: услышать из уст мужа имя «Валечка» было почему-то невыносимо.
– Как ты можешь быть виноват?
– Я не хотел, чтобы ты рожала. Психанул не по делу, потом вообще зачем-то изменил тебе, идиот. А ты так плохо себя чувствовала, вот я и думал, что ты переживала из-за моей измены, а это повлияло на ребенка.
– Теперь ты знаешь, что этого не было.
Лера смотрела на понурого мужа, и в ее сердце пробуждалось что-то похожее на… любовь? Нет, скорее на жалость. Она представила, в каком нервном напряжении он жил все это время, не зная, как повиниться и помириться. «Да, мы стоим друг друга, – подумала она. – Просто два сапога пара. Навыдумывали оба невесть что и сами мучились». Они долго сидели, глядя в разные стороны, и молчали. Потом Лера сказала:
– Может, поспим хоть немножко? Пять утра.
Они поднялись, и Лера сама обняла мужа, вздохнув:
– Горе ты мое луковое.
– Лерчик, клянусь, больше никогда в жизни!
– Да ладно. Кто старое помянет…
– Я ужасно рад, что мы помирились! Я так тебя люблю!
Юра поцеловал ее в губы, и Лера вдруг ответила мужу с такой страстью, что они не смогли дотерпеть до нормальной постели – так и рухнули на пол около ёлки. Уже почти засыпая, Лера вдруг вспомнила и спросила, зевнув:
– Юр, а ты сказал – два раза. Это что значит: два раза с одной женщиной или по разу с двумя?
– С одной, – очень быстро ответил муж, и Лера подумала, что он врет. Но ей было уже все равно.
Часть третьяДетские игры
Глава 1Химия с арифметикой
Счастье – такая трудная штука:
То дальнозорко, то близоруко.
Часто простое кажется вздорным,
Черное – белым, белое – черным.
Александр сидел в зале ожидания Ленинградского вокзала и вздыхал. Заняться ему было решительно нечем: он уже три раза обошел все окрестности, выпил несколько стаканов кофе и съел пару сомнительных пирожков. Порой он вынимал мобильник, щелкал кнопками, рассеянно смотрел на экранчик и снова убирал. История с эсэмэской от Андрея просто ударила его под дых. Он давно понял, что Лера человек прямой и честный, даже чересчур. Она не умела притворяться, играть, кокетничать. Саша сначала страшно ревновал, видя в приемной очередного воздыхателя с шоколадкой, но потом осознал, что сама Лера даже не замечает, какое воздействие на мужчин оказывают сияющие карие глаза и милая улыбка, не говоря уж о «мягкостях и округлостях» ее женственной фигуры.
Он не раз пересматривал Лерины альбомы с фотографиями и понял, почему она так переживает из-за своей полноты (ему-то она казалась весьма соблазнительной). В юности Лера была худенькая и спортивная, настоящая пацанка. И сейчас эта пацанка продолжала жить внутри зрелой и чувственной женщины. Вспомнив их последнюю ночь, Александр чуть не взвыл с горя: как он сможет жить без Леры? Без ее поддержки, нежности и страсти? Эта ночь была какой-то особенно жаркой. Слегка отдышавшись, он воскликнул:
– Да что ж ты вытворяешь, хулиганка!
– Не мешай мне резвиться. – Лера чмокнула его в плечо, вздохнула и пожаловалась: – Я все время тебя хочу, просто ужас какой-то.
– Наверное, у нас с тобой внутренняя химия совпала.
– И физика!
– И биология, – сказал Саша, обнимая Леру. – И ботаника с арифметикой…
А что теперь он должен думать о своей Эличке? Самое ужасное, что он сначала отнес эсэмэску к себе, решив, что ее прислала Лера. Тем горше были разочарование и обида: с какой стати посторонние мужики шлют ей такое? «Мед твоих поцелуев» – тьфу, гадость. Правда, когда он считал, что сообщение прислано ему, этот мед казался очень даже сладким. Но Саша всегда был честен с самим собой и понимал, что дело вовсе не в ревности. Вернее, не только в ревности. Оказалось, что не так просто начинать новую жизнь в сорок лет, да еще в чужом доме, на положении примака. Он привык быть главой семьи – но так же чувствовала себя и Лера, хотя благодаря гибкости ей проще было обходить «острые углы». Зарабатывал Саша, конечно, больше Леры, но это пока, а что будет дальше, неизвестно – вдруг она согласится на предложение Павла Волкова? И замуж Лера что-то не рвется. Да и к Янке отнеслась как-то сдержанно. Или она просто ревнует? При этой мысли Сашу понесло в такие мрачные дебри, что пришлось встать и еще раз пройтись по вокзалу. Он никак не мог смириться с гнусными Светкиными обвинениями, несмотря на то, что и Янка, и Лера его всячески успокаивали на этот счет.
Саша не мог рассказать им, почему так переживает и так… боится: его отец сидел за изнасилование. Тогда они с матерью уже были в разводе, но она, только узнав об этом деле, сразу уехала в другой город, где и встретила Сашиного отчима. Дело было темное, участников несколько, подельники отмазались, а отец сел на десять лет, но вышел раньше по амнистии. Саша узнал обо всем случайно, ненароком подслушав разговор матери с отчимом, и это знание отравило ему всю юность. Потом забылось, а вот теперь снова всплыло. Он ни с кем не говорил о своих тайных страхах и переживаниях, так было стыдно. Особенно он боялся, что узнает Светка – тогда ему совсем пропадать. Но узнать ей, к счастью, было неоткуда – со свекровью Светка и до развода-то не общалась, а Сашина мать ее и вовсе терпеть не могла, считая, что «эта зараза» испортила жизнь ее сыну.