Но у нее были свои заботы: приехав в Петербург, Яна сразу же начала искать возможность остаться там навсегда. Для этого нужно было выйти замуж. Янка была хороша, знала себе цену и всегда легко справлялась с многочисленными поклонниками, поэтому внимательно поглядывала по сторонам, подыскивая подходящий вариант. Она решила, что для нормальной семейной жизни вполне достаточно наличия здравого смысла и чувства юмора. Схожие интересы тоже не помешают. Ну, и взаимная симпатия, конечно. В любовь она не слишком верила, насмотревшись на материнские страдания и искания.
Иван Хочинский показался ей вполне достойной кандидатурой: он был неглуп, хорошо образован, привлекателен внешне и порядочен. Хороший домашний мальчик – Иван был на семь лет старше, но это не мешало Янке считать его мальчиком. Да что он видел в жизни? И профессия у него какая-то не мужская – искусствовед. Как у мамочки. Папочка подвизался в строительном бизнесе, поэтому мамочка с сыночком вели светский образ жизни, циркулируя по разного рода вернисажам, арт-салонам и антикварным магазинам. Как оказалось, немужская профессия приносила Ивану неплохие дивиденды: несмотря на молодость, он был признанным экспертом и заядлым коллекционером миниатюр, табакерок, печаток, карманных часов и прочей драгоценной мелочи, так украшавшей викторианский быт. Одевался он соответствующе: обожал жилетки, шейные платки, лайковые перчатки и шляпы. Да и на самом деле был хорош: высокий, светловолосый и голубоглазый – ну чистый лорд!
Янке даже не пришлось особенно стараться: мило улыбнулась, кокетливо взмахнула ресницами, прожурчала пару комплиментов, задала пару вопросов, наивно распахнув глаза, и «лорд» пал к ее ногам. Пал к ногам, познакомил с родителями, которые умиленно переглянулись, видя, как влюблен их сыночек: Янка и их обаяла! Иван ухаживал по всем правилам, основательно и старомодно – не выпадая из образа. Яну это, в общем, устраивало, но в один прекрасный вечер случилось то, что случилось: Иван провожал ее после очередного вернисажа с фуршетом, зашел выпить чашечку кофе, соседки не было дома, они стали целоваться… И сами не заметили, как очутились в постели. Так что свадьба была неминуема, несмотря на явный мезальянс, по поводу которого мамочка слегка морщила носик, но – куда деваться! Ничего, думала она, приоденем девочку, поднатаскаем, лоску наведем. Папочка такими глупостями не заморачивался, он сам был практически от сохи, да и будущая невестка ему очень нравилась. А потом в жизни Янки возник Федор…
Глава 4Побег
Забудь о шляпе, не скажем папе,
Не скажем папе, что я тебя нашел.
Дождь будет капать, ну хватит плакать —
Тебе без шляпы тоже хорошо.
Федя посмотрел в глазок: на площадке перед дверью топталось какое-то худосочное существо в куртке с капюшоном. Кто это? Он открыл дверь.
– Юра! – воскликнуло существо.
– Юрия Всеволодовича нет, – растерялся Федор.
Существо подалось назад, капюшон свалился, и черные волосы рассыпались по плечам.
– Алина?! – изумился Федя. Она еще попятилась, но Федор резко схватил ее за плечо и втащил в прихожую:
– Ты зачем пришла, сука?
У Алины потемнело в глазах. Очнулась она в комнате на диване, куда ее свалил Федор, и заморгала от слишком яркого света. Она выпрямилась, взглянула на стоявшего напротив молодого человека и медленно проговорила:
– Я тебя узнала. Это же ты был тогда в клубе, да? Еще расспрашивал меня. Ты сын Волкова. Очень на него похож. А где Юра?
– Зачем он тебе?
– Мне нужна помощь.
– Он стрелялся из-за тебя, ты знаешь? – сказал Федор, с ненавистью глядя на Алину.
– Стрелялся?!
– А потом у него был инсульт. Так что теперь он вряд ли способен тебе помогать.
– Но он жив?
– Да. На поправку идет.
– Слава богу. А то бы еще и это…
– Нет, как у тебя хватило наглости сюда прийти?!
– Мне больше не к кому обратиться. Родители сейчас за границей. Ну да, ты мне тоже не станешь помогать. Значит, всё.
Федя смотрел на нее, не узнавая: разве это та самоуверенная и высокомерная девица, которая хвалилась, что Волков ест у нее из рук? Все было на месте – и ноги от ушей, и черные волосы, и синие глаза, но их выражение пугало Федю. И никакой косметики, причесана кое-как. Говорила она очень медленно, словно выдавливая из себя слова, да и вообще казалась очень странной.
– Что с тобой случилось? – спросил он помимо своей воли.
Алина все смотрела на него рассеянным невидящим взором.
– Это ты, – произнесла она, не спрашивая, а констатируя. – Это ты заказал меня Владу. Что ж, можешь быть доволен.
Алина встала, сняла куртку и потянула вверх футболку. Федя отступил на шаг. Ему вдруг стало страшно.
– Ты что делаешь?! Прекрати раздеваться!
Но Алина не слушала. Она скинула футболку и расстегнула джинсы, чуть приспустив их. И замерла. Федя сначала увидел черный кружевной лифчик и белую пышную грудь. Это было сказочно красиво, и он некоторое время ошалело пялился на эту красоту, а потом перевел взгляд ниже и ужаснулся: весь живот Алины был покрыт разноцветными синяками – старыми и совсем свежими. Она повернулась спиной – там было то же самое.
– Что это?!
– Это Влад. Он не бьет по лицу, чтобы красоту не портить. Только по спине и животу. Иногда ногами. Вот тут очень больно. – Она показала пальцем на совершенно черное пятно. – Мне кажется, даже ребро треснуло. Ты этого хотел, когда заказывал?
– Нет!
Алина застегнула джинсы, надела футболку и села, примерно сложив руки на коленях. Федор тоже сел – прямо на пол, потому что ноги не держали.
– Еще он меня душит. Моими же волосами. И ванну я больше не принимаю, только душ, потому что один раз он вошел и опустил мою голову под воду. Мыльной пены наглоталась. Противно было. В другой раз…
– Прекрати. Я не могу это слушать.
– А потом у нас бывает секс. Обычно мне больно. Но я притворяюсь, что мне хорошо. Иначе он рассердится. Пообещал пустить меня по кругу, если не буду слушаться. А еще у него есть мои фотографии. Совершенно порнографические. Он может их выставить в Интернете. И родителям послать. Но мне уже все равно. Только родителей жалко.
Федора больше всего ужасало, что она рассказывает так равнодушно и отстраненно. Обреченно.
Помолчав, Алина сказала:
– Ну ладно, я пойду.
– Куда?! – вскинулся Федор.
Она пожала плечами:
– Не знаю. Или что? Ты хочешь меня Владу сдать?
– Нет, не хочу. Останься.
– Ты мне поможешь?
И тут Алина, наконец, заплакала. Федя видел, что она пытается сдержаться, но слезы лились сами по себе.
– Я не буду, не буду! – испуганно сказала Алина, увидев, как изменилось Федино лицо, и стала вытирать слезы руками. – Можно мне в туалет?
– Конечно. Направо по коридору.
Алина ушла и пропала. Федор подошел к двери ванной и прислушался – она плакала, горько и безнадежно.
– Хватит реветь, выходи.
Алина вышла и робко посмотрела на Федора:
– Ты злишься?
– Да. Но не на тебя.
– Спасибо.
– За что спасибо-то?!
Господи, как же он злился! Как ненавидел себя! Если бы он не стал встревать, то и с отцом было бы все в порядке, и в ее жизни не случилось бы никакого Влада. Снова у него перед глазами встало видение белоснежной груди в черных кружевах и страшных синяков.
– А можно мне какие-нибудь тапки? А то я ноги промочила.
Федор нашел тапки и молча смотрел, как Алина стягивает короткие сапожки на каблуках. Носки она тоже сняла.
– Подожди! – сказал Федор, с отвращением посмотрев на мокрые носки и бледные ступни. Джинсы снизу тоже были явно сырые. – Ты вплавь, что ли, добиралась?
– Почти.
Он нашел шерстяные носки, подаренные ему мамой на Новый год – смешные, с оленьими мордами, и подал Алине. Она со вздохом облегчения нацепила носки и тапки.
– Есть хочешь?
– Нет, спасибо.
– А чаю? Или кофе?
– Да, спасибо.
Выносить это не было никакой возможности, и Федор рявкнул:
– Еще раз скажешь «спасибо» – прибью! – И тут же опомнился, увидев, как Алина шарахнулась: – Прости.
Он включил чайник, достал сахар, хлеб, масло, сыр и какое-то сомнительное печенье, оставшееся от сиделки.
– Ешь. А мне надо позвонить.
– Владу? – испуганно спросила Алина. Глаза ее сделались совершенно черными, а без того бледная кожа посинела. Федор физически ощущал исходящий от нее страх.
– Какому, мать твою, Владу! Я же сказал, что помо…
Федор осекся: ничего такого он не говорил. И не знал, действительно ли хочет ей помогать. А главное – как? Поэтому и собирался звонить Максу, который в свое время свел его с этим, провались он, Владом. Алина робко протянула дрожащую руку, взяла кусок хлеба и принялась жевать. Вот черт! Федя налил большую кружку кипятка, насыпал растворимого кофе, вывалил две ложки сахару, подумал и добавил еще одну, потом кинул туда ломтик лимона. Размешал. Намазал хлеб маслом, положил сверху сыр и сунул Алине. Она вдруг схватила его за руку ледяными пальцами:
– Послушай, ты не виноват!
– Откуда ты знаешь, что я?..
– Я вижу. Ты хотел как лучше. Ты не знал, что получится так. Я тоже не знала. Прости меня.
– Ладно, пей кофе.
Федор вышел и набрал номер Макса:
– Макс, привет. Ты занят?
– В меру, а что?
– У меня проблема. Хотел с тобой посоветоваться.
– Приезжай.
– А ты не мог бы сам приехать? Это касается Влада.
Помолчав, Макс сказал:
– Через час.
И повесил трубку. Он знал, что должен Федору – тот пару раз помогал ему, не взяв ни копейки. Макс восхищался этим пацаном: он сам в двадцать лет был полным раздолбаем, а этот уже хорошо разбирался, где какая рыба и почем, и знал, что некоторые услуги дороже денег. Но при мысли о Владе Макс нахмурился: он уже не раз пожалел, что когда-то связался с бывшим одноклассником и взял того в свое агентство. Впрочем, агентство – слишком громко сказано. Их и было-то всего двое. Потом Макс ушел, продав Владу бизнес за символическую цену, потому что надоело охотиться на постоянно изменяющих мужей и жен. А это испытание верности, которое придумал Влад, и вовсе Максу не нравилось. Особенно после того, как он встретил Лиечку, свою будущую жену