Сначала Збруев кружил рядом, а потом они с Дашкой тоже пропали, на пять минут отошли подышать свежим воздухом. Подруге вдруг стало душно, и мы с Аней Скворцовой сразу догадались, в чем тут дело: щеки у обоих горели как факелы, а Петька смешно смущался, рядом с подругой стараясь казаться уверенней, чем был на самом деле.
Аня танцевала, а я – или сидела, или бродила по залу, – меня все еще удивляла необычная атмосфера вечера, в которой вчерашние ученики казались странно-взрослыми, незнакомыми и смелыми, – я видела, как несколько пар открыто целовались во время танца, не стесняясь посторонних глаз. Хотя кого им было стесняться, преподаватели давно исчезли в кабинете физрука. Лишь изредка заглядывали и снова уходили. Как сказала Дина Губенко: у них там проходил свой «Новогодний фуршет», учителя ведь тоже люди. А еще было странно, что несколько мальчишек приглашали меня танцевать. Я не пошла, сославшись на ногу, но все равно такое внимание оказалось неожиданно приятным.
Сергей Воропаев больше не подходил. Только раз, поймав за талию у елки, предложил прогуляться школой, но я решительно отказалась. Он все еще не нравился мне и казался выпившим, – я постаралась держаться от парня подальше.
Я находилась у края сцены и не сразу поняла, откуда исходит шум, а когда оглянулась, увидела в другой стороне спортзала Стаса, что стоял в нескольких шагах от Сергея, лицом к лицу, и толпу, которая собиралась вокруг друзей. Было непонятно, что произошло. Я лишь заметила, как из рук сводного брата на пол упало что-то светлое, но лица обоих парней казались странно напряженными… А потом вдруг Сергей Воропаев бросился с кулаками на своего лучшего друга.
Он бы его ударил, совершенно точно ударил! Я не могла поверить своим глазам! Если бы ему не помешали друзья, схватив под руки. Из-за громко звучащей музыки, стоя в другом конце зала, я не услышала, что именно они кричат, но парни вдруг развернулись и направились к дверям. Вышли из зала толпой, оставив всех удивленно смотреть им вслед.
– Что случилось? – спросила Аня Скворцова, оказавшись возле меня, но я только растерянно пожала плечами.
– Не знаю.
Все происходящее виделось странным, непонятным и опасным.
– А чего там знать! Вы что, не видели, как побледнел Воропаев?! Кажется, нашу королеву проспорили!
Это сказала незнакомая девчонка из выпускного класса, и мы с Аней обе к ней обернулись.
– Что?! – выдохнули с одноклассницей в унисон, а девушка лишь равнодушно ухмыльнулась.
– Недосмотрел Сережка сестричку, вот и взбесился! Фролов с Воропаевым давние соперники. Сегодня у них наверняка тоже был спор, пока один не проиграл другому. Не удивлюсь, если там, на полу, валяется лифчик королевы, а то и что похуже, – полненькая и остроносая девчонка, хихикнув, недвусмысленно закатила глазки. – Про Фрола в нашей школе давно разные слухи ходят, так что не удивительно. Между прочим, я Маринку предупреждала!
– А я думаю: они станут встречаться, без вариантов! – отозвалась еще одна старшеклассница, выпорхнув из-за столика. Она с любопытством посматривала в сторону толпы мальчишек, что топтались у выхода, медленно просачиваясь наружу. – Все знают, что Маринка на Фролове помешана, да и он сегодня видели, как с ней танцевал? Как будто они настоящая парочка! Разрешил на себя вешаться, а ведь он этого не любит, все знают. Точно запал на нее, вот увидите! Просто Воропаеву обидно, что остался в дураках. Слушай, – незнакомка вдруг обернулась ко мне, – а ведь Сергей сегодня именно с тобой танцевал, разве нет? – удивилась. – Больше я его ни с кем не видела. Так, может, это ты у нас соперница королевы?
– Не смеши, Глазкова! С ума сошла! Настя у нас новенькая! – Скворцова фыркнула, покрутила у виска пальцем, но девчонка все равно засомневалась:
– Ну и что, что новенькая? Зато симпатичная! И чтоб ты знала, на новеньких еще охотнее спорят! – важно заявила и вновь повторила вопрос: – Так я не ошибаюсь?
Я не спешила отвечать, просто смотрела перед собой в зал. Не потому что не хотела, а потому что внезапно почувствовала, как пол под моими ногами заледенел. Обжигающий холод, просочившись сквозь тонкую подошву туфелек, коснулся пальцев ног, и что-то болезненно острое, ранящее, поползло по телу, заскреблось под кожей, подбираясь к душе, не давая мне шанса сдвинуться с места.
– Это не она, – услышала я разочарованное, а затем девчонки убежали туда, где, по словам одной из них, лежала принадлежащая Марине вещь. За ними увязалась и любопытная Аня, все наши одноклассницы, а я все продолжала и продолжала стоять. Не веря или не желая верить сказанному и все-таки понимая, что это правда. Лишь сердце билось, билось, билось, вспоминая серый взгляд, что еще недавно так долго не отпускал меня. Зачем? Зачем?!
Неужели действительно поспорили? В какие бы игры ни играли здешние ученики, я оказалась безнадежно далека от их циничного мира. А еще… а еще поняла, что как была, так и осталась для сводного брата никем.
Она больше не выглядела ни довольной, ни уверенной в себе королевой бала. Когда Марина появилась, переступила порог спортивного зала и подошла ко мне – она была бледная, как стена, с мокрыми глазами, встрепанной прической, и смотрела с неприкрытой ненавистью. При приближении девушки я не сразу рассмотрела выражение ее лица, но направленную на меня злость почувствовала издалека.
– Ты! Это все ты! Хитрая лживая гадина! Ненавижу тебя! Ненавижу! Это из-за тебя он так! Из-за тебя! Как только ты появилась, я сразу поняла, что следует ждать неприятностей!
Марина сказала это громко, бросив вызов звучащей музыке, но даже без ее нервного крика внимание оставшихся в зале учеников обратилось к нам. Для многих из них праздник продолжался, и сейчас на их глазах происходило нечто забавное и интересное. То самое «классное» событие вечера, о котором можно будет вспомнить на следующий день и посмеяться с друзьями. Рассказать обо всем в красках пропустившим зрелище одноклассникам.
Я еще не успела понять, что случилось, когда Марина занесла руку и ударила меня по лицу. Замахнулась снова, но кто-то из девчонок ей помешал. Зашикал испуганно, приводя заведенную злостью девушку в чувство.
– Маринка, перестань! Ты что, с катушек слетела?! Не ори! Хочешь, чтобы Стелла с физруком нам весь праздник испортили? Им только причину дай – перекроют кислород и разгонят по домам! Их от нас и так потряхивает!
Пощечина горела, я держала ладонь у лица, смотрела на одноклассницу, но боли не чувствовала, оцепенев от изумления. Больше пощечины меня ожег стыд. Воропаева ударила, а я все никак не могла понять: за что? Что происходит? Еще никто, ни один человек за мою короткую жизнь не бил меня, так что же я вдруг сделала не так?!
– А мне все равно! Пусть перекрывают! Не хочу такой бал! Не хочу! Нажаловалась на меня, да, Матвеева? Прикинулась бедненькой, чтобы тебя, несчастную, все пожалели! Сволочь! Сволочь и гадина, вот ты кто! Ненавижу!
Она вдруг рассмеялась, сотрясаясь в плечах.
– Он называет ее Скелетиной! – сообщила подругам, прожигая меня злым взглядом. – Скелетиной! Как вам прозвище?! Оборжаться! А ведь так и есть! Хитрая Скелетина, что пробралась в чужой дом и прикинулась хорошей девочкой! Почему он защищает тебя, Скелетина? Почему?! Ведь он тебя терпеть не может!
Я не думала, что Стас расскажет. Не ожидала. Наверно, это оказалось хуже всего – вот так запросто при всех прозвучавшее прозвище. Словно предательство. Моя рука упала сама собой.
– Маринка, кто «он»? – отозвалась любопытная Динка Губенко. – О ком ты говоришь?
– О Фролове! А вы разве не знали, что он приходится Матвеевой сводным братом и что они живут в одном доме?.. Да! Эта гадина сводная сестра Стаса, вот кто она такая! И почему, думаете, молчала? Чтобы всё, всё, что мы говорим о мальчишках, докладывать ему!
– Ничего себе! Матвеева, вот это сюрприз!
– Предательница! Платье надела… Оно не для тебя! Не для тебя, поняла!
Я все еще находилась в оцепенении, когда Маринка метнулась к столикам, схватила с ближайшего недопитый стакан с напитком и плеснула мне в лицо. Подхватив тарелку с пирожным суфле – с чувством размазала его по шее и лифу моего платья.
Я отшатнулась, не веря в то, что она делает. Что весь этот ужас происходит со мной! Сейчас рядом с Воропаевой стояли ее подруги, и Скворцова топталась за их спинами, боясь вмешаться, а Дашки не оказалось в зале. Все происходило слишком быстро.
– Что, Золушка, думала, вырядилась на бал принцессой? Надеялась, что никто не узнает, кто ты и откуда? – Маринка снова смеялась. – Все равно ты как была нищебродкой в драной шапке и сапогах, так ею и осталась, сколько бы твоя мачеха ни старалась выдать тебя за человека! Тебе никогда не стать такой, как я! Как мы! Ты – жалкая, ничтожная деревенщина!
Ее уже было не остановить. Злость сотрясала девушку с макушки до пят, и через секунду она вывернула на меня графин с вишневым пуншем. Я закрыла глаза, чувствуя, как по лицу и платью стекает холодная, липкая жидкость. Кусочки вишен и персиков застряли в волосах, и кто-то из девчонок весело сообщил об этом. Им всем было все равно, что до Насти Матвеевой и ее души. Все равно…
Наверное, я бы так и стояла, ошарашенная, изумленная, если бы Маринка вдруг не осела на пол и не разревелась, спрятав лицо в ладонях. Но представление было окончено. Музыка продолжала играть… И ученики, отсмеявшись, удовлетворив любопытство, возвращались к празднику.
Я сорвалась с места и побежала. Наткнулась на чью-то спину, оступилась, почувствовав, как боль до самого бедра пронзила ногу, но все равно не остановилась.
– Настя! Подожди, Настя!
Аня Скворцова догнала меня в коридоре, ведущем из спортзала, и схватила за плечи.
– Не слушай ее, Настя! Не слушай, – попросила, останавливая. – Маринка сама – лживая, завистливая дура! Если бы ты знала, как она изводила меня в младших классах! Все говорила, что она особенная, а я рябая курица! Она просто знает, что ты лучше! Лучше, потому и злиться!