– Стася, – задерживается на пороге, прежде чем уйти. Гладит меня по плечам, голове. Голубит, смягчаясь во взгляде, так, как могла бы ласкать своего ребенка настоящая мать. – Если только тебе что-то не понравится в этом доме, сразу говори мне. Не молчи, слышишь?
И я спешу ее успокоить:
– Не переживай, мама Галя. Я уже выросла и успела тебя полюбить. Вряд ли сегодня меня напугают слова твоего сына о ненависти.
– Вот и хорошо! Пусть знает, что у меня не один. Теперь почувствует на собственной шкуре.
Мы желаем друг другу спокойной ночи, и я снова остаюсь в этом доме за закрытой дверью, как уже случалось однажды. Смотрю на кровать, на которой спал Стас, на которой сама когда-то лежала, понимая, что, спал он тут с кем-то или нет, я все равно усну без задних ног.
POV Стас
Не помню, когда наступил вечер. Фонтаны смолкли, набережная опустела. Вспыхнувшие в сумерках фонари осветили компанию молодежи у пристани, одинокие парочки у парапета и несколько речных кафешек невдалеке, призывно замигавших неоновой рекламой. Редкий момент тишины. Совсем скоро здесь начнется ночная жизнь.
– Эй, красавчик, ты там не уснул? Угости девочек сигаретой!
В приспущенное боковое стекло автомобиля стучат, я открываю глаза, понимая, что надолго отключился от мира, оставшись наедине с мыслями. Опустив стеклоподъемник, улыбаюсь двум незнакомкам, запуская пятерню в волосы и включая двигатель.
– Не курю, девушки, и вам не советую.
От еще влажной одежды пахнет тиной и рекой, я вдруг чувствую острую необходимость оказаться дома.
– Ого, парень, а ты действительно симпатичный! – тут же замечает одна из девушек. Щелкнув зажигалкой, прикуривает оказавшуюся в руке сигарету. – Случайно не одинокий? А то встретить богатого, да еще и одинокого, сейчас такая редкость.
– А я, значит, богатый?
– Ну, судя по тачке, не бедствуешь, – хихикает своей догадке. – Новая игрушка, сразу видно, и дорогая. Может, пойдешь с нами в клуб за компанию? Сейчас как раз «Парадиз-бар» откроется. Будет весело. Заодно и коктейлем угостишь, если не жлоб. А хочешь, покатаемся?
– Ну, допустим, не жлоб. А что дальше, девочки? – задаю нескромный вопрос, разглядывая ночных акул, что с наступлением темноты уже вышли на охоту. – Какие перспективы?
Девчонки переглядываются. Урчащее, пропахшее теплой кожей нутро «Мазды» манит не меньше, чем лежащий на соседнем сиденье бумажник, обещая нескучную ночь.
– Все зависит от твоих возможностей, красавчик.
Это верно. Честный ответ. Вполне приемлем для мира, где все продается и покупается. Вот только мне хочется услышать совсем иное.
– А по любви, значит, нет?.. Я хочу по любви. Давно хочу. Так как насчет чувств?
Меня самого удивляют слетевшие с губ слова, не удивительно, что незнакомки озадаченно хмурятся.
– Ты что, чокнутый, что ли? – неуверенно переминаются, стоя на каблуках, не понимая глубины шутки, подозрительно похожей на правду, и я спешу согласиться, вспомнив худенькую пятнадцатилетнюю девчонку в смешном пальто и шапке, однажды вошедшую в мою жизнь.
– Пожалуй, да. Хорошего вечера, девушки, – желаю на прощание, включаю фары и, наконец, срываю «Мазду» с места. – И щедрых вам клиентов.
Мать не спит. Сидит в гостиной у телевизора, что тихо бубнит вечерними новостями в пустоту, закинув ноги на кресло, положив голову на высокую диванную подушку, читает. Увидев меня, пересекающего ей навстречу холл, вскидывает брови и откладывает книгу на колени.
– Ты что, сын, под дождь попал и не просох? Так погода вроде бы сырости не обещала. Что случилось?
– Нет. В реке искупался, так получилось. Где Настя?
Госпожа директор даже не делает вид, что удивлена.
– Вот сразу с порога: где Настя? Что ты еще хочешь знать?
– Мать, не начинай.
– И не думала даже.
Мы говорим тихо, отчима в гостиной нет, и взгляд у матери скорее осуждающий, чем по-настоящему сердитый. Конечно, ей все известно, но я все равно чувствую, что должен сказать:
– Я не ожидал, что она приедет, иначе никого бы не привел сюда. Ты знаешь.
Да, знает. Я не скрывал от матери свою боль. Она помнит, чего ей стоило отрезвить меня после отъезда Эльфа и как долго заживали порезы на запястьях, которые я медленно, снова и снова, упрямо сжав рот, все глубже наносил себе лезвием, отказавшись с кем бы то ни было говорить.
– Ну, извини, Стаська, что соломку под задницу не подстелила и передок белой манишкой не прикрыла. Может, и лучше, что Настя увидела все своими глазами. То, как именно ты живешь. Ведь это правда.
– К черту, мам, – я останавливаюсь и смотрю в дорогие сердцу глаза. Которым, как бы ни хотел, – не соврать. – Ты же все понимаешь!
– Я – да. А ты-то? Что понимаешь ты?
– Ничего не изменилось. С той самой последней минуты – ничего.
– И сколько тебе понадобилось времени, чтобы это понять?
– Я всегда это знал. Только не говори, что так не бывает.
Мать долго молчит, разглядывая меня. Встает с дивана, откладывает книгу в сторону, чтобы снова повернуться и посмотреть в лицо. Ответить спокойно, с твердой уверенностью, что ее услышат.
– Для тебя, возможно, и не изменилось, Стаська, но не для Насти. У нее теперь своя жизнь, свои друзья и своя территория, независимо от того, где она живет. Я хочу, сын, чтобы ты с этим считался. Красивый ты у меня парень, горячий и, надеюсь, не дурак. Не навороти дел, иначе больше шанса не будет. Так или иначе, я все равно приму любой выбор Насти.
Мать желает мне спокойной ночи и уходит, укорив на прощание за комнату и неизвестную подружку. С материнской горечью в глазах треплет макушку, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку. Я знаю: она привыкла вставать рано, чтобы удержать под жестким контролем разрастающийся с каждым днем холдинг, сегодняшний день давно подошел к концу, и чувство вины за то, что заставил себя ждать, находит горький отголосок в душе.
Сколько раз я испытывал ее нервы на прочность, когда днями не приходил домой, не давал о себе знать? Заявлялся пьяным с дружками, а то и в обнимку с очередной девчонкой, на которую утром не мог смотреть?.. Не сосчитать. Пора бы уже дать Галине Фроловой возможность выдохнуть. Или убраться к чертовой матери со своими проблемами с ее глаз!
Конечно, Эльф так и не вошла в мою комнату, решив расположиться в соседней. Не стоило и надеяться, что после всего она легко примет от сводного брата такую щедрость. Наверняка мое предложение, после всей той ненависти, что я когда-то вылил на нее, показалось ей глупой шуткой. Злой шуткой, если уж быть до конца честным.
Я подхожу к двери спальни, за которой она спит, и прислоняюсь плечом к стене. Руки сами тянутся к карманам в поисках пачки сигарет, и не найдя ее там – сжимаются в кулаки. Я бросил курить год назад, но сейчас, слыша в тишине холла собственное лихорадочное биение сердца, мне хочется унять его парой крепких затяжек. Продрать горьким дымом пересохшее горло и снова, как пять лет назад, хрипло повторить ее имя. Тихо, в ночь, как повторял сотни раз в ту зиму, не в силах себе простить.
Она уехала, мать раз и навсегда запретила задавать вопросы о Насте, и я не спрашивал, зная, что не имею права. Но не было дня, когда бы ни вспоминал своего нежного Эльфа. То, как осторожно касался ее, в редкий миг смелости отпуская на волю свои чувства.
Ладонь ложится на дверную ручку, мягко щелкает, открываясь, собачка замка, и я захожу в спальню прежде, чем успеваю дать оценку тому, что делаю.
POV Настя
Утро наступает поздно. Гораздо позже того времени, в которое я обычно привыкла просыпаться в нашей с бабушкой квартире или в версальском таунхаусе. С удовольствием потянувшись на подушке после крепкого сна, с удивлением встречаю первую мысль о том, что снова нахожусь в доме мачехи и отца. Сажусь в кровати, потираю лицо, понимая, что бессовестно проспала завтрак, а может, и обед. Вот же соня!
Сегодня выходной, но даже в этот день у меня запланирована куча дел. Нужно обустроить комнату, разложить вещи и приготовить место для учебы и работы. Купить мольберт, карандаши, краски, бумагу и еще очень много полезных и нужных вещей для занятий по рисованию, обучение которому я собираюсь продолжить в известной художественной школе.
В новой спальне достаточно светло и просторно, легкий ветерок, залетевший в приоткрытое окно, колышет тюль, но здесь нет ванной комнаты, и мне приходится накинуть халат, захватить зубную щетку, белье и босиком спуститься вниз, чтобы принять душ в родительской части дома. Смешно, но когда я прохожу мимо закрытой двери комнаты, где когда-то жила, а теперь живет Стас, я останавливаюсь, чувствуя неожиданный укол тоски.
Он прав, однажды это спальня была и моей тоже.
Господи, как давно это было! И вместе с тем будто вчера.
Обитателей дома не видно, хотя из центральной гостиной доносится звук работающего телевизора, и у меня получается проскользнуть на первый этаж никем не замеченной. Я принимаю душ, щедро взмылив гель в пену, смываю с тела французский загар, подсушиваю феном длинные волосы, которые за лето заметно отрасли и теперь мягкой волной касаются талии, чувствуя себя на удивление спокойно. Еще раз напоминаю собственной уверенности, что все самое сложное с моим возвращением уже произошло прошлым вечером, и стараюсь убедить себя в этом снова и снова.
Это моя семья, так уж случилось. Я взрослая девушка, у Стаса бурная личная жизнь, – мы оба готовы начать заново. Время юношеской ревности и обид прошло, у нас обязательно получится не осложнить друг другу проживание под одной крышей. Спасибо мачехе, она в полной мере позволила осознать: я больше не оторванный кусок чужого прошлого. У меня получится. Иначе придется съехать отсюда куда раньше, чем того хочет хозяйка дома. Второй раз сбегать от нее в Дальний Бур я не стану.
Все это просто от моего неожиданного возвращения – такое внимание Стаса и разговор. Пять минут с давно пропавшей сводной сестрой, разве это много? Он все равно весь оставшийся вечер посвятил незнакомой девушке.