– Стас? Привет.
Марина Воропаева. Остановилась напротив меня, смотрит с удивленной улыбкой. Симпатичная блондинка, к которой я навсегда останусь равнодушен.
– Как неожиданно тебя здесь встретить, Фролов. Давно не виделись. Ты ведь на преддипломной?
– Да. Действительно давно. Привет, Марина. Как дела? – спрашиваю больше из вежливости, чем мне на самом деле это интересно.
– Не очень, – пожимает девушка плечами. – С учебой не ладится, Петька вот бросил, а теперь еще и женился. Да ты, наверное, и сам слышал.
– Слышал, – соглашаюсь. – Даже на свадьбе был. Но ты ведь всегда знала, по ком он сох еще со школы, разве нет? Об этом не знал только ленивый. Впрочем, как и о твоем споре, что Збруев год будет с тобой. Вы действительно были вместе довольно долго, так что спор ты выиграла.
Маринка не смущается. Только не передо мной.
– Петька вот не знал, и не узнал. Я привыкла к нему, с ним было очень удобно. И потом, я не виновата, что Дашка тогда ушла с тем парнем, а нам с девчонками было скучно. Я только попросила Богдана помочь. Если честно, я скорее была уверена, что ничего не получится, а видишь, как… Можешь осуждать меня, Фролов, но мне хотелось быть счастливой. Чтобы меня кто-то любил вот так же сильно и преданно. Не получилось, теперь расплачиваюсь.
Мы знакомы с Воропаевой достаточно давно, чтобы быть друг с другом предельно честными.
– Странно, Марина, что ты вообще сочла такой обмен возможным и так долго обманывала себя.
– Ты ошибаешься, Стас, – улыбается девушка. У нас с ней есть что вспомнить, и улыбка не выходит доброй. – Себя я никогда не обманывала, не думай. Странно другое. Кто-то по кому-то сох в школе, а кто-то кого-то ненавидел. Я еще помню, как ты ненавидел свою сводную сестру, а теперь все только и говорят о том, что вас с ней скоро можно будет поздравить.
– Да, было дело. Жизнь вообще странная штука. Но ты же не думаешь, Марина, что я сейчас выверну перед тобой душу?
– Нет, конечно. Не настолько я наивна, Стас, чтобы поверить в то, что ты изменился. Просто мы уезжаем, если ты слышал, увидела тебя, и вдруг захотелось хоть немного откровенности. Я до сих пор верю, что если бы в ту зиму твой отчим не привез к вам в дом свою дочь, в моей жизни все сложилось бы по-другому.
Она не произносит это, смотрит с неясной надеждой, но я понимаю ее и без слов.
Нет, я бы все равно никогда не был с ней, но даже страшно подумать, как бы жил, если бы однажды в мою жизнь не вошла худенькая синеглазая девчонка.
Я плохой актер, но мне приходится сделать вид, что удивился:
– Марина, ты уверена, что хочешь говорить со мной именно об этом? Ничего не изменилось бы, и ты это знаешь.
– Скажи, Стас, ты хоть о чем-нибудь жалеешь, что касается нас с тобой?
Ну, это не сложно, и я честно отвечаю:
– Да, Марина. А ты? – смотрю на нее пристально, вспоминая травму Эльфа, вспоминая Збруева, и она понимает. Но вместо ответа разворачивается и уходит по коридору, медленно отрывая взгляд от моего лица, заставляя смотреть ей вслед. Девушке, которая еще, возможно, станет счастливой.
Мой Эльф выходит из аудитории в числе последних студентов – смущенная, взволнованная и раскрасневшаяся. Идет ко мне, не глядя ни на кого, тихо подходит, замедляясь в шагах, и вдруг расцветает в лице, крепко обнимая за шею.
– Стас, мой проект победил. Победил, представляешь! Я так рада! Все остались довольны моей работой, и этот Дмитрий ничего не мог сказать. Ничего! А теперь сам Брагинский предложил мне практику в своем архитектурном бюро. Его же знают даже за границей! Стас, это чудо! Я до сих пор не верю!
Она тянется к моим губам, и я подхватываю ее – радостную и счастливую, чтобы поцеловать.
– Это ты победила, Настя! Это ты – чудо! Я не сомневался в тебе и минуты! Ты у меня еще станешь самым известным архитектором, и я буду тобой гордиться! Ну что, звоним маме Гале? Они с Батей тоже ждут новостей.
Эльф улыбается и кивает:
– Звоним!
– Стас, – окликает после разговора, когда я помогаю ей одеться. – Она была там, в аудитории.
– Кто?
– Эмма Леонидовна.
– Мегера с регалиями? – удивляюсь, чувствуя, что эта новость заставляет меня напрячься. – Хм. И какого черта делала?
Эльф грустно вздыхает, оглядываясь на двери.
– Я ее не сразу заметила, не до того было, чтобы рассматривать всех присутствующих. А когда заметила… Сначала она сидела как королева. Я даже испугалась, что вмешается.
– А потом?
– А потом мне показалось, что плакала. Но я не уверена, нужно было защищать проект, и я постаралась абстрагироваться – все это не очень приятно. Особенно после ее визита к нам.
– Странно, что она пришла посмотреть на внучку, которая, по ее словам погибла, и после того, как обругала ее семью.
– Знаешь, мне стало эту Эмму даже жаль. Она сидела одна. Мы ведь ничего о ней не знаем. Может быть, ее сын прав и она действительно не такой уж монстр?
– Ну, предположим, характер у нее все равно той еще стервы. Но о Фроловых она зубы сточит даже вставные, так что бояться ее не стоит. Если хочешь, мы можем к ней подойти.
– Я не знаю, Стас, – Эльф поднимает на меня свои невозможно-синие глаза. – Не уверена, хочу ли. Сейчас еще не уверена, но мне не все равно, понимаешь?
Понимаю. Мне кажется, я чувствую эту девушку лучше, чем самого себя.
Мегера сама окликает внучку, незаметно подойдя со спины, остановившись в нескольких шагах от нас.
– Настя…
Смотрит на Эльфа с такой тоской в глазах, что даже мне становится больно от ее взгляда, больше похожего на безмолвное покаяние. Сейчас перед нами не та женщина, что однажды пришла в наш дом, – другая. И эта Эмма – сломленная – действительно вызывает жалость.
Она суетливо поправляет шаль на шее, мнет у груди сумочку, доставая из нее вместе с перчатками пухлый конверт.
– Настенька, девочка, возьми, – подходит ближе, протягивая конверт перед собой. – Я знаю, что у вас со Стасом скоро свадьба. Пожалуйста, не отказывайся, это от всей души! Я очень горда за тебя, внучка.
– Нет, – отрезаю я, притягивая к себе Эльфа, и рука женщины неожиданно вздрагивает, роняя конверт. Но она тут же поднимает его, чтобы вновь протянуть.
– Это не деньги. Не только деньги. Стас, пожалуйста, это наш с Николаем подарок вам на свадьбу. Насте на свадьбу. Здесь цепочка с кулоном и серьги. Я когда-то для Ани купила, но дочка так и не надела. Пожалуйста, дети, примите и простите меня…
Она вкладывает конверт в руку внучки, совершенно растерявшейся от ее слов, и уходит. Но Настя не была бы сама собой, если бы не окликнула старуху.
– Эмма Леонидовна! В следующую субботу у нас свадьба! Если мы пришлем приглашение – вы придете? Вместе с сыном? Кажется, я до сих пор не знаю, есть ли у Николая семья, чтобы пригласить…
– Нет, никого.
– Только я сначала спрошу у отца.
У женщины отражается гамма чувств на лице, и одно из них я не могу спутать ни с каким другим. Я сам чувствую глубокую любовь к Эльфу.
– Я сама позвоню Григорию, внучка. Поверь, так будет лучше.
– Настя.
– Ум-м?
– Что ты делаешь?
– Собираюсь позавтракать… Я так сильно голодна, что сейчас тебя съем!
Она подходит со спины и обвивает руками мою талию. Прикоснувшись голой грудью, игриво кусает за лопатку. Я стою в ванной комнате напротив зеркала и замираю с бритвой в руке, встречая ее пальцы на своем животе.
– М-м, какие твердые кубики у этого парня. Так вот вы какой, мистер Совершенство? Один, второй, третий… Завтрак для Эльфа, обед, ужин… десерт… – она целует мою шею, касается губами плеча. Поглаживая живот, пробирается пальчиками под резинку боксеров, и у меня в который раз обрывается дыхание.
– Настя, осторожно, – честно предупреждаю свою девочку, расплываясь в улыбке. – Мы проспали. Если ты опоздаешь в университет…
– И что же будет? – Эльф поднимается на носочках, чтобы куснуть меня за ухо.
– Пропустишь важную лекцию или какой-нибудь чертов коллоквиум.
– Пусть.
– Не сдашь зачет и отрастишь хвосты.
– Ничего, справлюсь.
– Будешь зубрить и не спать ночами.
– Подумаешь, – прижимается щекой к спине. – Кажется, не спать ночами входит у нас в привычку. М-м, я не видела тебя четыре часа, Стас, и ужасно соскучилась.
Ее признание заставляет меня нахмуриться.
– Ты со мной совсем не высыпаешься. Ничего не могу поделать с руками, они неравнодушны к синеглазому Эльфу. Может, их связать?
– Бесполезно, Фролов. Это я неравнодушна к тебе, особенно после душа. Ты пахнешь лесом, холодным туманом и ожиданием… Теперь я понимаю, как Серый волк заманил в свои сети Красную Шапочку. Сказки врут, волк не был страшным. Он был таким же сильным и красивым, как ты…
Шаловливые пальцы скользят по мне, легко царапают кожу, губы целуют, и я чувствую, как наливаюсь желанием от этой игры слов и прикосновений. От того, что вижу в отражении зеркала – прикрытые длинными ресницами глаза и мягкие волосы, рассыпанные по плечам.
Мой Эльф оказалась смелой и отзывчивой в любви, жадной к ласкам, и я с удовольствием потакаю ей. На моих щеках и подбородке пена для бритья, но это уже ничего не меняет. Я хочу ее и знаю, что буду хотеть всегда.
– Ты доигралась, моя сладкая! – поворачиваюсь, чтобы поднять любимую на руки и со смехом, целуя, унести в спальню. – Черт с ним, с универом! Значит, будем зубрить!
Так непривычно видеть себя в костюме. Обычно мой удел – футболки, джинсы и кожаные куртки. Челка падает на глаза, и я убираю ее назад. Взявшись за лацканы пиджака, поправляю его на плечах. Улыбаюсь, представляя, как сейчас в нашей спальне собирается Эльф. С самого утра и до этой минуты Батя зорко следил за тем, чтобы я не совал к дочери нос, и мне не терпится ее увидеть. Настолько, что я сейчас едва ли думаю о себе.
– Вернись к людям, Стас! Навитаешься еще с Эльфом в облаках, у вас вся жизнь впереди! Давай, Витек, сфотографируй меня с Фролом на память, а то завтра никто не поверит, что мы знакомы.