— Почему ты не рассказал про Руффуса?
Я медленно поворачиваю к нему голову.
— Что ты слышал?
— Все. — Спайк не сводит с меня взгляда. — Ты и во мне видишь Дайрона? Я способен понять твои чувства, но…черт возьми, Алрой, так нельзя. Все это время с нами бок о бок жил член перебитой банды десять лет назад. И… я даже произнести этого не могу. Он отец Молли? Родной? Это правда?
Мне удалось узнать об этом случайно. Кертис здорово помог найти Джон-Вуда. Он жил тихой жизнью в Роузвуде, и когда я приехал к нему, мне казалось, что он буквально гниет от такой спокойной жизни.
— Это правда, Спайк. — Я ниже опускаю козырек бейсболки, скрывая глаза от солнца. — У него была женщина, которая бросила его и их маленькую дочь сразу же после того, как их дом впервые обстреляли. Дочь попала в приют, потом в приемную семью, позже к Алише, когда первая семья переехала. Джон-Вуду было не до ребенка. Дальше его история уже не моя проблема.
— Такое случается с каждой второй семьей Южного централа, — задумчиво рассуждает Спайк. — А что с ее матерью?
— Ей было лет семнадцать или восемнадцать. Кто же знает, где теперь она.
МОЛЛИ
Мама.
Такое незнакомое и едкое на вкус слово. Все, что у меня с ним связано — это злость и обида. Все это время я вынашивала план предстать перед ней. Явиться, словно призрак из прошлого. Но чем больше времени я проводила с Майки, чем больше наблюдала за ним, я стала осознавать, что люди совершают и не такое. И живут дальше, строят новые жизни. Майки, то есть Джорел, он мог бы быть на моем месте, или того хуже. Но он прекрасно воспитан, он боготворит ее. Даже несмотря на то, что узнал о ее прошлом.
— Мисс, это частное владение. Вам нужно кого-то увидеть? — Перед коваными железными воротами появляется человек в черном костюме.
Я снова оглядываю сверкающий дом, который утопает в зелени. С этого места мне видна голубая вода бассейна, с которой играют лучи солнца, отражая блики.
— Мисс? — снова обращается ко мне мужчина.
— Да, да, — не глядя на него, бормочу я.
Нужно уходить, иначе меня просто-напросто прогонят как беспризорницу. Кем я и являюсь на самом деле. Мой вид не внушает доверия: рваные джинсы, старые кеды, огромная черная толстовка, капюшон которой как обычно скрывает мои волосы. Я пячусь назад, проклиная себя за то, что приехала сюда и вижу, как главная дверь красного цвета открывается. По сверкающим мраморным ступенькам спускается девушка с ребенком на руках. Она идет к машине, припаркованной у самых ворот. Она сразу же замечает меня.
Лицо Эшли меняется. Она быстро подходит к воротам и просит мужчину оставить нас. Я смотрю на маленького малыша на ее руках. Он такой же, как и я.
— Какая ирония, да? — Не знаю почему, но с моего языка это слетает как издевка.
Эшли теснее прижимает к себе ребенка.
— Что ты здесь делаешь?
— Не волнуйся, я не войду в дом, ведь я обещала.
— Тогда зачем ты пришла? — грубо спрашивает она.
Я сама этого не знаю.
— Молли, — уже спокойнее обращается ко мне Эшли. — Прекрати это.
— Прекратить что? — Мы смотрим друг на друга через прутья ворот, словно видимся впервые.
Прежде чем объясниться, Эшли оглядывается на дом.
— Мучить моего брата. Ты прекрасно понимаешь, что он страдает от этого. Зная о том, что его мать не такая, какой он считал ее всю свою жизнь.
— Я открыла ему глаза, — отвечаю я. — Что вы за люди? Неужели вам нравится жить в этой лжи и лицемерии.
— Мне очень жаль, что так произошло, но я предпочитаю, чтобы все осталось в прошлом. Она замечательная мать!
Это словно пощечина. Да, я знаю, что она замечательная мать, но не для меня. Меня она бросила.
— Смирись с этим, — продолжает Эшли. — Живи дальше, оставь Джорела в покое. Он все равно ничего ей не расскажет. Он такой, понимаешь? Будет держать в себе все до последнего, всю эту боль, но никогда не сделает больно другим. Неужели ты этого еще не поняла?
Смущение стесняет грудь. Я стою и не нахожу нужных слов.
Да, все это время, как только я узнала, о том, что моя мать живет в Бэль-Эйр, и у нее есть семья, я словно обезумела. Той жизни, которой я живу сейчас, могло бы и не быть, если бы тогда она забрала меня с собой. Мне было шестнадцать, когда я впервые узнала, что моя мать бросила меня с отцом и сбежала от той жизни, которой он жил. Алрой сказал мне тогда, чтобы я не задумывалась над этим. Мы дети улиц, это наша жизнь.
Я так и сделала. Но время шло, и мои мысли все больше и больше приходили к тому, что я должна ее найти. Чтобы просто увидеть. И мне удалось. Во многом мне помог Дайрон. Он не хотел этого делать, но я держала его в страхе. То, что он сделал со мной три года назад, сыграло мне на руку после. Именно он узнал о Джореле. А затем мы оказались в клубе «Икс». Наверное, этому суждено было случиться. Клэй стал напирать на Алроя, а с Клэем был Джорел.
Так я и связалась с Джорелом и рассказала ему правду. Он не поверил мне, конечно. В эту сказку про Золушку. Потом появилась Эшли. Оказалось, она слышала, как однажды ругались ее родители, как ее отец напирал на мать, что она когда-то жила с черным мужчиной и была никем, пока не встретила его. Эшли поверила мне и просила молчать, заплатив мне.
Мне стал противен Комптон, стало противно все вокруг. Меня душила обида, я вела себя странно. Клуб «Икс» стал для меня прибежищем, потому что я видела там того, кто оказался на моем месте. Меня не волновала Эшли, нисколько. А ведь именно она является моей сводной сестрой.
Джорел стал для меня той частичкой, которой мне не хватало в привычной жизни. Я не знаю, как это объяснить. Это слишком сложно. Ведь мы одинаковы. Его приняли в семью, частью которой я могла бы быть. Мне было тошно от своих мыслей, и я ничего не рассказала Алрою.
Джорел сам ко мне подошел однажды в «Икс». Сказал, что Эшли рассказала ему все, и он не знает, что с этим делать, так как любит свою мать. Несмотря ни на что. И я приняла это. Но я просто не могла оставить эту историю, продолжая лгать Алрою, пока, в конце концов, не потеряла его. Джорел все это время жил во лжи вместе со мной, рискуя всем. Он лгал друзьям, лгал практически всем.
Меня немного отпустило чувство вины, когда он заикнулся о том, что его отец не такой, каким бы он хотел видеть его. Я поняла, что он сделал что-то ужасное.
Так мы и продолжаем скручивать клубок бесконечно лжи. Мы запутались. Я слишком глубоко погрязла во все это с головой.
— Да, поняла и давно. Просто… — мне становится так хреново, что впервые в жизни я теряюсь и не могу подобрать подходящих слов. — Поздно, Эшли.
— Нет, нет, можешь, — качает она головой.
Малыш на ее руках тянет ко мне крохотные ручки, что-то лопоча на своем языке. Я не могу сдержаться от улыбки.
— Не сейчас, но я обещаю, что больше не появлюсь возле этого дома. — Я поправляю лямки своего рюкзака и начинаю пятиться.
Но Эшли снова окликает меня:
— Во что ты втянула его?
Нужно избавиться от Кэпа, и я должна сделать это сама. Слишком много всего я натворила.
— Прощай, Эшли. — Я начинаю бежать вниз по улице, которая для меня совершенно чужая.
Этот изысканный мир для меня чужой. Но мой эгоизм слишком велик, чтобы принять это. Пока я бегу, в последний раз вдыхаю воздух, которым дышит моя мать.
ГЛАВА 22
ДЖОРЕЛ
Яркие огни города в сумерках, свобода, мои друзья — это все, что мне нужно. Когда наступают сумерки, я не думаю обо всем, чем окружена моя жизнь. Забываю, что моя мама бросила когда-то маленькую девочку, полностью расставшись с прошлым. Забываю, что я такой же брошенный ребенок, как и миллионы на планете. Что мужчина, который воспитал меня, как собственного сына и даже любил больше, чем родную дочь, так просто взял и воткнул мне нож в спину.
Все это не имеет значения прямо сейчас.
Сейчас мы гоним на «Кадиллаке», который где-то раздобыл Тайлер, врубив на всю мощь «California Dreaming». Рядом появляется Колин на своем чоппере и демонстрирует нам средний палец. Я отвечаю тем же жестом и заливаюсь смехом. Тайлер давит на газ, парни обливаются пивом и ржут, как сумасшедшие.
Через час я уже стою на ринге, разглядывая своего противника. Света красных ламп едва хватает, чтобы его, как следует рассмотреть. Я вижу только бугристые мышцы с парой татуировок и суровое лицо. В зале пахнет алкоголем, по́том и одеколоном. Табачный туман не рассеивается ни на минуту.
Как только Альварес заканчивает речь и подает знак, мой противник с диким криком нападает на меня. В зале образуется дикий ор, среди которого я слышу голоса своих друзей.
Парень наносит удар за ударом, и я едва успеваю уворачиваться. Глухие хлопки ударов слышу только я и он. Мне доводилось видеть его на ринге, и если честно, я не рад тому, что сегодня именно с ним мне пришлось драться. За плечами у парня сотни боев, и не только таких, как этот. Он профессионал.
Все под тот же громкий ор, я падаю на пол и не нахожу в себе сил подняться. Альварес стоит надо мной и с превосходством бросает мне на грудь красный платок.
— У-у-у, — разочарованный гул тех, кто болел и ставил на меня.
Мне все же удалось нанести ему урон, после которого он здорово разозлился и все же победил меня в этой схватке. Я не рад, но и не расстроен этим. Все-таки я новичок.
— Черт, Майки, не расстраивайся, парень. Ты все равно его отделал. — Холл обнимает меня одной рукой, затем и остальные парни поддерживают похожими репликами.
— Мы не уйдем отсюда, пока все наши члены не кончат, друг.
Я улыбаюсь и со стоном плетусь, чтобы умыться.
Мы выходим в клуб и начинаем тусоваться в привычной для себя манере. Альварес присоединяется к нам чуть позже. С хмурым выражением на лице он слушает весь разговор Найлса и Тайлера. Разговор о сотрудничестве.
— Ты рехнулся. — Альварес слегка отталкивает Тайлера и встает между ними.
Улыбка Найлса сползает с лица. Он смотрит на бармена, который замер у барной стойки и жестом приказывает ему свалить. Я, Бекс, Арчи и Холл стоим напротив них.