разумное (rationabile); τὸθυμικόν, что мы называем полное гнева или гневливое (irascibile); τὸἐπιθυμικόν, что известно у нас под словом похотливое. И этот философ думает, что разумное пребывает в нашем мозгу, гнев — в желчи, а пожелания — в печени. Таким образом, если и мы примем евангельскую закваску из Священного Писания, о которой сказано выше, то три движения души человеческой сведутся к одному, так что в разуме мы приобретем благоразумие, в гневе — ненависть к порокам, а в пожелании — стремление к добродетелям. И все это будет через евангельское учение, которое подает нам Церковь. Я скажу еще и о третьем понимании некоторыми этого места, чтобы любопытный читатель из многих толкований избрал то, что ему понравится. Под названной выше женщиной и они понимают Церковь, которая к трем мерам муки веры человека примешала верование в Отца, Сына и Святого Духа. И когда смешение обратилось в одну общую закваску, то эта закваска привела нас не к троякому Богу, а к познанию о едином Божестве. Потому что три меры муки, так как в каждой из них не различная, а одинаковая природа, привлекают мысль к единству сущности. Правда, благочестивый смысл может содействовать силе утверждения учений, но не следует останавливаться на притчах и загадках, допускающих возможность сомнительного понимания. Под satum (мера) разумеется известная мера, в области Палестины равняющаяся полутора четверикам. Об этой притче говорится и многое другое, но изложить все относительно всех подробностей не составляет предмета наших настоящих толкований.
Стих 34.Все сие Иисус говорил народу притчами, и без притчи не говорил им.
В притчах говорится не ученикам, а народу; и до настоящего времени толпы народа слушают учение в притчах, а ученики спрашивают Спасителя дома.
Стих 35.Так что исполнилось сказанное чрез пророка, который говорит: открою в притчах уста Мои и изложу скрытое от основания мира[170].
В некоторых сборниках (codicibus) Священных книг я прочитал — и прилежный читатель, может быть, откроет в них то же самое, — что в том месте, где мы перевели и где в общеупотребительном издании (Vulgata editio) находятся слова: Так что исполнялось сказанное через пророка, говорящего… — написано: чрез Исаию пророка, говорящего (ер. Пс. 77:2)[171]. Так как этого места мы не находим у Исаии совершенно, то я думаю, что это прибавление было впоследствии сделано благоразумными мужами. Только мне кажется, что первоначально там было написано так: Что написано Асафом пророком, говорящим, потому что ведь семьдесят седьмой псалом, из которого взято это свидетельство, надписывается именем пророка Асафа. А первый переписчик понял не Асафа и, думая, что это погрешность переписчика, измыслил имя пророка Исаии[172], которое гораздо более известно. Должно, таким образом, знать, что в псалмах, хвалебных и возвышенных песнопениях, не только Давид, но и прочие составители, имена которых надписаны, должны быть называемы пророками, и именно: Асаф, Идит, Еман, Израит, Эоан и сыны Корея и прочие, о которых упоминает Писание. А слова от лица Господа: Открою в притчах уста Мои и изложу скрытое от основания мира— при более внимательном рассмотрении должны показать, что в них описывается исход Израиля из Египта и повествуется о всех знамениях, которые содержатся в повествовании книги Исход. Из этого мы должны уразуметь, что все описанное там должно быть рассматриваемо как притча: оно не должно быть понимаемо только как вполне ясное изложение в буквальном смысле, но и как сокровенные тайны. Действительно, этими словами Спаситель обещал, что Он откроет уста Свои в притчах и изложит сокровенное от создания мира.
Стих 36.Тогда отпустив толпы народа, Он вошел в дом, и приступили к Нему ученики Его, говоря: изъясни нам притчу полевой сорной травы[173].
Иисус отпустил толпы народа и возвратился в дом, чтобы ученики Его могли приступить к Нему и тайно разузнать о том, чего слышать народ не заслуживал и не мог.
Стихи 37–42.Он же сказал им в ответ: сеющий доброе семя есть Сын Человеческий; поле есть мир; доброе семя, это сыны Царствия, а плевелы — сыны лукавого; враг, посеявший их, есть диавол; жатва есть кончина века, а жнецы суть Ангелы. Посему как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную; там будет плач и скрежет зубов.
Он ясно изложил, что поле есть мир, сеятель — Сын Человеческий, доброе семя — сыны Царствия, сорная трава — сыны нечестивейшие (pessimi), сеятель сорной травы — дьявол, жатва — кончина мира, жнецы — Ангелы. Все соблазны относятся к сорной траве, праведники признаются сынами Царствия. Таким образом, как я уже сказал выше, мы должны оказывать полную веру (accommodare fidem) тому, что изъяснено от Господа. А то, о чем Он умолчал, предоставляя нашему разумению, мы должны изложить кратко. Под людьми спящими понимай учителей Церквей; под рабами отца дома (patris familias) нужно понимать не иного кого, как только Ангелов, которые непрестанно (quotidie — ежедневно) видят лицо Отца (ср. Мф. 18:10)[174]. А дьявол называется врагом людей, ибо он перестал быть Богом, и в девятом псалме пишется о нем: Восстань, Господи, чтобы не укрепился человек (ср. Пс. 9:20)[175]. Потому пусть бодрствует предстоятель Церкви, чтобы через его нерадение враг-человек не посеял сорной травы, то есть еретических учений. А слова: Чтобы, собирая сорную траву, вы как-нибудь не повырвали вместе с нею и пшеницу — дают грешнику время на раскаяние и убеждают нас не отсекать брата поспешно, чтобы развращенный ныне вредным учением завтра мог опомниться и начать защиту истины. Но дальнейшие слова: Оставьте то и другое расти [вместе] до жатвы — как будто противоречат следующей заповеди: Удалите зло от среды вашей (ср. Ис. 1:16)[176] и затем повелению никоим образом не вступать в общение с теми, которые называются братьями, но в действительности являются блудниками и прелюбодеями. Ибо если запрещается искоренение и если снисхождение должно быть оказываемо до времени жатвы, то каким образом возможно извергать находящихся в среде нашей? Между пшеницей и той сорной травой, которую мы называем куколем[177], пока она еще имеет вид травы и не дала колоса, есть большое сходство, и для различения их одной от другой или совсем нет признаков, или есть весьма трудно замечаемые признаки. Итак, Господь предупреждает, чтобы мы не спешили произносить приговор, когда дело возбуждает сомнение, а предоставляли окончательный суд Господу, чтобы, когда наступит день Суда, Он мог извергнуть из общества святых не подозреваемого только в преступлении, а очевидного виновника в нем. А слова Его, что снопы сорной травы предаются огню, пшеница же собирается в житницу, ясно показывают, что еретики и лицемерные в вере должны быть сожжены огнем геенны; святые же, называемые пшеницей, принимаются в житницы, то есть в небесные жилища.
Стих 43.Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их [своего].
В настоящей жизни свет святых сияет перед лицом людей, а после кончины мира праведники просияют, как солнце, в Царстве Отца своего.
Стих 44.Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то.
В затруднении от часто встречающихся неясностей в притчах мы выступаем с краткими толкованиями, так что, собственно, кажется, будто мы от одного способа толкования переходим к другому. Названное здесь сокровище, в котором сокрыты все сокровища премудрости и знания, есть или Бог Слово, скрытый в плоти Христа (см. Кол. 2:3)[178], или же сокровищница Священного Писания, в которой заключается познание о Христе Спасителе; и если кто найдет Его в ней, тот должен презреть все выгоды этого мира, чтобы иметь возможность возобладать Тем, Которого открыл. А следующее затем: Нашедши которое человек скрывает[179] — говорится не в том значении, что человек делает это по зависти, а в том, что он, по страху желающего сохранить и боящегося потерять, скрывает в своем сердце Того, Которого предпочел своим прежним богатствам.
Стихи 45–46.Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее.
Здесь другими словами говорится то же, что и выше [сказано]. Хорошие жемчужины, которых ищет поверенный торговца, это — Закон и Пророки. Слушай, Маркион! Слушай, Манихей! Хорошие жемчужины суть Закон и Пророки и познание Ветхого Завета (veteris instruments). Но самая драгоценная жемчужина одна: это познание о Спасителе, священнодействие Его страдания и тайна Его воскресения. Когда ее найдет купец — человек, подобный апостолу Павлу, — то начинает презирать все тайны ветхозаветного Закона и Пророков и прежние предосторожности и предписания, в которых жил невинно, как будто какую нечистоту и отбросы, чтобы приобрести Христа (Флп. 3:8)[180]. Но это не значит, что приобретение новой жемчужины служит к умалению достоинства прежних жемчужин, а то, что по сравнению с ней всякая иная жемчужина гораздо менее ценна.