во многом и все мы, чтобы все несовершенные стали более осторожны в своих словах и поступках, как только узнают, что несовершенны даже добрые, и все водимые по пути сей жизни благодатью Святого Духа, что и они не могут избежать какого-нибудь греховного преткновения, согласно написанному в другом месте: Небеса нечисты в очах Его (Иов 15:15). И как сказал Соломон: ибо нет человека праведного на земле, который делал бы добро и не грешил бы (Еккл 7:20, 7– Vlg.). Если кто не согрешает в слове, тот человек совершенный. Как же он говорит, что не согрешающий в слове — человек совершенный, когда прежде сказал: все мы во многом согрешаем? Разве могут избранные согрешать во многом и оставаться при этом совершенными? Да, именно так и следует понимать. Ведь существуют различные виды согрешений. По-одному согрешают избранные, по-другому — невежды, как свидетельствует Соломон, говоря: ибо семь раз падает праведник и встаёт, а нечестивые впадут в погибель (Прит 24:16). Даже если праведник случайно согрешит по немощи плоти или по неведению, он не перестаёт быть праведником. Ведь как существуют ежедневные и неизбежные подобного рода согрешения, так есть и ежедневные средства исправления в молитвах и добрых делах, которые быстро воздвигнут павшего праведника, чтобы он, упав на землю, не запачкал пылью грехов брачную одежду любви и веры. Если кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, — разумеется: в том слове, согрешения в котором по силам избежать [даже] при человеческой немощи. Это — в слове лжи, в злословии, проклятии, гордыне, хвастовстве, оправдании грехов, зависти, раздоре, ереси, обмане, клятвопреступлении, а также в празднословии и многословии в тех беседах, которые кажутся необходимыми. Несомненно, каждый, кто хранит себя от такого согрешения, тот человек совершенный. Ибо кто хранит уста свои и язык свой, тот хранит от бед душу свою (Прит 21:23). Он может (могущий — Vlg.) обуздать также всё тело. Эти слова связаны с предыдущими. Если кто не согрешает в слове, говорит апостол, тот человек совершенный, который может обуздать и всё тело. Это можно пояснить [так]: если кто остерегается почти неизбежного согрешения языком, тот, привыкая постоянно сдерживать себя, учится наблюдать и за остальными членами тела, которые могут быть легче обузданы во избежание уклонения с правого пути.
Иак.3:3. Если же мы влагаем удила в рот коням
(коней — Vlg.), чтобы они повиновались нам, и управляем всем телом их. Послушай другое. Насколько больше следует нам самим себе влагать в уста удила сдержанности для повиновения нашему Создателю, коль скоро мы стремимся хранением языка обрести праведность дел? Если мы прочтём этот стих так, как его содержат некоторые кодексы: а как мы влагаем удила в рот коням, затруднения не возникнет, потому что к нему примыкает сказанное далее: так и язык — небольшой член и т.д.
Иак.3:4. Вот и корабли, хотя и велики, и гонят их сильные ветры, направляются небольшим рулём, куда пожелает кормчий.
Большие корабли в море — это умы людей в сей жизни, как добрых, так и злых. Сильные ветры, которые гонят их — это устремления ума, которые по природе побуждают к какому-либо действию, которое оканчивается либо добром, либо злом. Руль, которым направляются эти корабли по желанию кормчего, — это сердечные намерения, которыми избранные, перейдя волнения века сего, достигают блаженной пристани небесного отечества, а невежды погибают, будучи умерщвлены, словно Сциллой и Харибдой, бурными прегрешениями сей жизни, от которых они не сумели отказаться. А поскольку от избытка сердца говорят уста (Мф 12:34; Лк 6:45), то справедливо добавлено:
Иак.3:5. Так и язык, хотя небольшой член, а многое производит.
Особенно он производит большую награду, если был разумно направлен по желанию души кормчего, согласно сказанному Соломоном: кто имеет разумение, тот будет управлять (Прит 1:5). Если же он был направлен худо, то, наоборот, производит большое зло на погибель себе и ближним. Потому Соломон и сказал: смерть и жизнь — во власти языка (Прит 18– СП; 18– Vlg.). Язык производит жизнь, если наставляет Церковь во благо, и наоборот, производит смерть, если причиняет Церкви вред. Поэтому апостол говорит это против тех, которые брались учить [других], не имея ни [добродетельной] жизни, ни знаний, и эти причиняли большой вред Церкви. Если мы будем читать этот стих, как его содержат некоторые кодексы, со словами: а много хвастается, то в этом случае под хвастовством следует, конечно, понимать то, о чём апостол сказал далее, когда перечислил грехи, происходящие от языка: вы же теперь хвастаетесь в своей самонадеянности. Всякое такое хвастовство есть зло (Иак 4:16). Удерживаться от этого призывает нас и мать блаженного [пророка] Самуила, говоря в молитве: не умножайте речей надменных в гордыне (1Цар 2:3). Итак, много хвастается тот язык, который, презирая слова и мнения других, восхваляет исключительно свой ум и красноречие. Вот какой огонь какой большой лес зажигает. Апостол говорит какой [огонь], подразумевая какой небольшой. Так говорят даже [некоторые] кодексы: вот небольшой огонь. Ведь подобно тому, как небольшая искра, оторвавшись от пламени, часто зажигает большой лес, так и невоздержанность языка, вскормленная собственными шутками, приносит погибель, как только коснётся большого леса добрых дел и обильных плодов духовной жизни. И кроме того, она истребляет большей частью те бесчисленные словесные листья, которые прежде казались самыми лучшими.
Иак.3:6. И язык — огонь, мир беззакония.
[Язык находится между нашими членами, оскверняет всё тело.] Язык является огнём, потому что злоречием он пожирает лес добродетелей. Поэтому премудрый муж сказал о глупце: и отверзение уст его — воспламенение (Сир 21– СП; 20– Vlg.). Этому погибельному огню, конечно, противоположен тот спасительный огонь, который поядает дерево, сено, солому пороков и обнаруживает тайны сердца (ср. 1Кор 3:12; 14:25). Этим огнём так объяты святые учители, что они и сами пылают любовью, и других зажигают словами проповеди, словно огненными языками. Об этом хорошо написано: И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого (Деян 2:3–4). А о развратном языке верно говорится, что он — мир беззакония, потому что посредством его почти все злодеяния либо приготовляются (как разбой и разврат), либо совершаются (как клятвопреступление и лжесвидетельство), либо оправдываются, когда какой-либо негодяй для оправдания совершённого им преступления, притворяясь хорошим, похваляется тем, чего он не сделал. И воспламеняет круг нашей жизни, будучи воспламенён геенной. Под геенной апостол подразумевает диавола и ангелов его, из-за которых и существует геенна, и которые, либо летая по воздуху, либо скитаясь по земле, либо крепко содержась под землёй, повсюду и всегда носят в себе мучение от своего пламени, наподобие больного лихорадкой, который хотя и лежит на дорогой постели или на солнце, однако не может унять ни жар, ни озноб от своей внутренней болезни. Так и бесы, хотя почитаются в украшенных золотом капищах и носятся по воздуху, однако постоянно пылают геенским огнём и, зная о своём наказании, из зависти, подкладывают трут пороков обольщённым людям для их погибели. В противоположность этому говорится, что святой град Божий, новый Иерусалим, нисходит от Бога с неба (см. Откр 3:12; 21:2, 10), ибо всё, что ни есть на земле небесного, дано нам как дар свыше. А кругом нашей жизни апостол называет непрерывность и скоротечность временной жизни, вследствие чего мы, словно бегущее по кругу колесо, неуклонно движемся от рождения к смерти. Поэтому хорошо, что Соломон, сказав: помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришёл день скорби, немного ниже добавил: и доколе не разрушилось колесо над колодцем. И возвратится прах в землю, чем он и был (Еккл 12:1, 6–7). Язык же воспламеняет круг нашей жизни, когда злоречием он портит весь строй нашей жизни. Апостол говорит о круге нашей жизни ещё и потому, что нас, лишённых внутреннего постоянства вследствие грехопадения, блуждающий ум влечёт то сюда, то туда, и от постоянного метания повсюду мы не знаем, где погибель, а где спасение. Огонь же скверного языка воспламеняет круг нашей жизни, когда от вздорных и вредных бесед постепенно пропадает природная стыдливость.
Иак.3:7. Ибо всякое естество зверей, и птиц, и пресмыкающихся, и прочих укрощается и укрощено естеством человеческим.
Мы читаем у Плиния, что в Египте [неким] домовладельцем был укрощён аспид, ужаснейший из змей, который каждый день приползал из своей норы к его столу принимать обычную пищу. Читаем также у Марцеллина Комита, что императору Анастасию был прислан из Индии прирученный тигр. Апостол же хочет, чтобы мы поняли, что язык развращённых людей по своей беспощадности превосходит зверей, по своей подвижности, или хвастовству — птиц, а по ядовитости — змей. Ведь есть люди звероподобные, которые изострили языки свои, как меч (Пс 63:4), есть птицеподобные, которые положили на небе уста свои (Пс 72:9), и которых уста говорили суетное (Пс 143:8), есть и змееподобные, о которых сказано: яд аспида в устах их (Пс 139:4).
Иак.3:8. А язык укротить никто из людей не может.
Правильно понять эту фразу можно двояко: [во-первых,] никто из хороших учителей не может укротить языки тех, которые не заботятся о том, чтобы удерживать самих себя от глупой болтовни, и, [во-вторых,] никто из говорящих людей не может полностью избежать согрешения своим языком. Хотя о совершенном муже, в момент его великого искушения, справедливо сказано: и во всём этом не согрешил Иов устами своими (Иов 1:22), однако же и он впоследствии, услышав слова Бога, осудил сам себя за глупость своих слов, говоря: