. Наконец добрались они до стеклянного замка. Еще издали они услышали громкое монотонное жужжание. А когда вошли в замок, король увидел другого короля, который был весь из стекла; а в животе этого стеклянного короля находилась большая жужжащая муха. Король спросил стеклянного короля, что же, собственно, случилось? "Ах -сказал тот - взгляни-ка на софу; там в одежде из розового шёлка сидит моя королева, и тайну, о которой идёт речь, ты сразу же увидишь. Так как именно сейчас паутина из колючей проволоки, которой опутана королева, разрывается, именно сейчас она будет сорвана полностью. Если паутины больше нет, если она полностью сорвана, то появляется зловещий паук и снова начинает плести вокруг королевы паутину. И в то время, как я здесь заколдован в стеклянное тело, моя супруга оплетена паутиной. Так мы находимся здесь уже многие сотни лет...".
И действительно, появился зловещий паук и начал опутывать королеву паутиной. В то время как паук занимался этим, к нему приблизился волшебный конь, намереваясь его убить. И только он собрался раздавить паука копытом, как большая жужжащая муха, желая помочь пауку, выбралась наружу. И тут волшебный конь раздавил их обоих. В тот же миг стеклянный король стал человеком, паутина с острыми шипами превратилась в миловидную девушку, королева была освобождена от зловещей пряжи, а бывший стеклянный король рассказал, как все произошло...
Он, когда был королем, страдал от преследований злой ведьмы, которая жила в лесу на границе с его владениями. Колдунья хотела, чтобы он женился на ее дочери; но он взял себе супругу из соседнего волшебного замка, и ведьма поклялась ему отомстить. Она превратила его в стеклянного короля, а свою дочь - в огромную муху, которая грызла его живот. Сама ведьма превратилась в зловещего паука и мучила королеву, оплетая ее паутиной. Девушка-служанка была превращена в колючую проволоку, а конь короля был подстрелен ведьмой, да так и остался со стрелой в теле. Сейчас, когда волшебный конь и все остальные были освобождены от злых чар, все закончилось хорошо.
Теперь король спросил бывшего стеклянного короля, где бы ему найти подходящую для него супругу? Тот указал ему дорогу к соседнему волшебному замку. И золотая птичка опять полетела впереди, а как только они подошли к замку, обнаружили там лилию. Стебель розмарина сразу же устремился к лилии и склонился перед ней. В то же мгновение действие волшебных чар прекратилось, и лилия превратилась в прекрасную девушку. Она оказалась сестрой королевы этого замка И теперь тоже была спасена от заклятия злой колдуньи. Король взял ее с собой, они сыграли свадьбу и жили очень счастливо на радость себе и своему народу. Они жили очень-очень долго. И кто знает, если они с тех пор не пропали и не умерли, то, может быть, все еще живут.
Теперь мы располагаем еще одной сказкой, содержащей в себе другие элементы. Если мы хотим понять содержание настоящих сказок или легенд, то прежде всего нам следует избавиться от привычки принимать их за поэтическое творчество, возникшее из фантазии какого-либо народа.
Таковыми они не были никогда. Первоистоки возникновения сказок, настоящих сказок, находятся в прадревнем времени, в том времени, когда все люди, не созревшие еще для рассудочной культуры, обладали более или менее высокой степенью ясновидения, которое являлось остатком первоначального ясновидения. Люди, сохраняющие еще подобное ясновидение, обладали между сном и бодрствованием промежуточным состоянием сознания. И когда эти люди, обладавшие остатком древнего ясновидения, находились в подобном промежуточном состояния сознания, то они реально переживали духовный мир, переживали его в различных образах. Это было совсем не тем, чем сегодня является сон. Сегодня сон для большинства людей, но не для всех, представляет собой уже нечто хаотическое. В те времена люди посредством древнего ясновидения переживали нечто вполне закономерное, и эта закономерность была такова, что у различных людей переживания одного и того же были подобными или, по меньшей мере, сохраняли типическое сходство.
Что же фактически происходило с человеком в таком промежуточном состоянии между сном и бодрствованием? Когда человек находится в своем физическом теле, он воспринимает окружающих его мир так, как его можно воспринимать посредством физических органов восприятия. Но позади физического мира находится мир духовный. И перед человеком, находящимся в таком промежуточном состоянии, как бы падала завеса, то есть завеса физического мира, и становился видимым мир духовный. И все, что было в духовном мире, находилось в определенном отношении к тому, что жило в глубине души человека. Здесь все происходит так же, как в мире физическом: невозможно при помощи органа слуха видеть краски, а глазами - слышать звуки; то, что находится во вне, соответствует тому, что внутри. В этом промежуточном состоянии замолкают внешние чувства, но оживает то, что было во внутреннем, в душевном мире. И как глаз и ухо вступают в отношения с окружающим миром, так и в этом промежуточном состоянии отдельные части человеческого астрального тела вступают в отношения с духовным окружением. Когда замолкают внешние чувства -оживает душа.
Мы имеем три душевных члена: душу ощущающую, душу рассудочную и душу сознательную. Как слух и зрение имеют различные отношения к внешнему миру, так и эти три члена человеческой души имеют к окружающему их миру вполне определенные отношения. Благодаря этому человек в таком промежуточном состоянии, в зависимости от того, какая часть души направлена на духовное окружение, воспринимает ту или иную часть духовного мира. Предположим, что душа ощущающая направлена вполне определённым образом на духовный мир. Тогда человек видит в своем окружении тех духовных существ, которые находятся в интимной связи с обычными силами природы, теми силами, которые, так сказать, живут в стихиях природы. Он воспринимает не саму игру природных сил, но то, что живет в игре природных сил, живет в ветре, в громе и в других процессах природы. Человек посредством души ощущающей видит тех существ, которые себя здесь проявляют. И когда душа ощущающая действует определенным образом, то это происходит так, как если бы человек жил еще в то время, когда он не мог пользоваться душой рассудочной и душой сознательной. Человек переносится в прошлое и видит окружающий мир таким, каким он видел его в древние времена, когда он еще не приступал к познанию душой сознательной и душой рассудочной.
Но в те древние времена он сам еще был внутренне связан с природными силами. Он сам еще пребывал во всех природных силах. Он был тогда существом, состоящим лишь из физического тела, эфирного тела, астрального тела и души ощущающей. Именно таким заселял он мир. Тогда он мог то же самое, что сейчас могут существа, живущие вокруг него в низших силах природы. Они являются ему выражением того, чем он был когда-то сам, когда люди могли в бурно проносящемся ураганном ветре вырывать с. корнями деревья, могли повелевать погодой, туманом и дождем.. Существа, окружающие его, являются ему такими, каким он был сам в далеком прошлом, когда он, еще не отделившись от природных сил, был чрезвычайно могущественным. Образы, которые ему здесь являются, - естественно, это копии его собственного образа в прошлом - являются ему как люди, наделённые чрезвычайной силой. Это "великаны". Человек в подобном промежуточном состоянии видит великанов как действительные образы, они представляют для него совершенно особый род существ: людей наделенных чрезвычайной силой. Но великаны глупы, так как принадлежат тому времени, когда они еще не могли использовать душу рассудочную. Они могучи и глупы.
Теперь рассмотрим, что может видеть в подобном промежуточном состояния душа рассудочная. Она может видеть вещи, если они уже оформлены в соответствии с определенной мудростью. Посредством того, что в человеке является великаном, посредством силы, все в некоторой степени формируется; посредством того, что находятся в душе рассудочной, человек, когда он живет в этой душе рассудочной, видит вокруг себя существа, видит образы, которые вносят во все мудрость, которые все мудро упорядочивают. И если великанов, как правило, он видит в образе мужчин, то образы души рассудочной являются ему в виде формирующих женских существ, которые вносят мудрость в вещи и явления мира. Это "мудрые женщины", которые находятся позади сформированных вещей и придают всему форму. Он, не обладая еще душой сознательной, но уже имея душу рассудочную, видит в этом образе повторение своего собственного образа. Это мудрость правит позади вещей. А так как человек осознаёт свое внутреннее родство, то, находясь в таком промежуточном состоянии, он очень часто чувствует: то, что я здесь вижу как мудрых женских существ, это, в сущности, есть нечто родственное мне самому. И поэтому мы видим: с появлением этих женских существ очень часто возникает понятие «сестры».
Теперь, когда человек находится в подобном промежуточном состоянии сознания, имеется еще нечто, что он переживает в своей душе и что можно постичь, в сущности, лишь очень интимно. В таком душевном состоянии от человека уходит обычное физическое восприятие. Теперь он говорит себе: да, то, что я здесь вижу, это, по сути, содержится в том, что я вижу днем, что днем становится ясным моей душе сознательной; но когда я вижу это днем, оно является мне перевернутым. - Когда человек в промежуточном состоянии вспоминает о дневных впечатлениях, они являют ему в перевернутом виде то, что он воспринимает, если днем он вспоминает об этом промежуточном состоянии, вспоминает о различных промелькнувших образах своей астральной системы. Сейчас, когда он вспоминает о дневных впечатлениях, они являются ему так, как если бы тонкие эфирные образы, находящиеся позади обычной действительности, представали перед ним в застывших формах. Поэтому днем человеку предметы видятся как бы содержащими в себе заколдованным то, что является их сущностью. Повсюду, где появляется растение или некое существо, они являются заколдованными; и происходит это следующим образом: человек видит содержание неких мудрых существ, находящихся позади физических явлений, и он вспоминает: да, днём это только растение, и оно отделено от моей души рассудочной, поэтому днем я не в состоянии постигнуть его сущности. - Если теперь человек чувствует отчуждение этого дневного предмета от того, что находится позади него, - например, дневной формы лилии