идет перед ними (Ин. 10, 1–4). Так указал признаки и пастыря, и разбойника. Посмотрим теперь, как Он приложил к ним последующее. Ему, — говорит, — придверник отворяет. Продолжает говорить иносказательно для большей выразительности. Если же хочешь разбирать в притче и каждое слово, то ничто не препятствует разуметь здесь под дверником Моисея, потому что ему вверены были слова Божии.
И овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени. Так как (иудеи) часто называли Его обманщиком и доказывали это своим собственным неверием, говоря: уверовал ли в Него кто из начальников (Ин. 7, 48)? — то Он показывает, что, по причине их неверия, не Его должно называть губителем и обманщиком, но их, так как они не внимают Ему, и потому естественно исключены из числа овец. Если пастырю свойственно входить законною дверью, а Он вошел этой самой дверью, то все последовавшие за Ним могут быть овцами, а те, которые отступили от Него, не пастыря унижают, но самих себя отлучают от стада овец. А что Он впоследствии Себя самого называет дверью, то этим опять не должно смущаться. Он называет Себя и пастырем, и овцою, указывая на различные стороны Своего служения. Когда приводит нас ко Отцу, — называет Себя дверью; а когда выражает Свое попечение о нас, — пастырем. Чтобы ты не подумал, что дело Его только в том, чтобы приводить (к Отцу), — Он называет Себя и пастырем. И овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени и выводит их, и сам идет перед ними (Ин. 10, 3–4). Пастыри обыкновенно поступают иначе: ходят сзади овец; но Он, показывая, что всех приведет к истине, поступает не так, как они. Точно так же, и посылая овец, Он посылал их не в сторону от волков, но в средину волков. Это пастырство гораздо удивительнее, чем то, какое бывает у нас.
А мне кажется, что здесь есть указание и на слепого, потому что и его призвал и извел из среды иудеев, и он услышал и узнал Его голос. За чужим же не идут, потому что не знают чужого голоса (Ин. 10, 5). Говорит здесь или о Февде и Иуде, так как все, не верившие им, как говорит (Писание), рассыпались (см.: Деян. 5, 36–37), или о лжехристах, которые будут прельщать впоследствии. А чтобы не сказали, что и Он из числа их, — отличает Себя от них многими признаками. И первым отличием поставляет учение, основанное на Писании. Он приводил к Себе людей посредством Писания, а они привлекали не так. Вторым — послушание овец: Ему не только при жизни, но и по смерти все веровали, а тех тотчас оставили. К этому можно присовокупить и третье немаловажное (отличие). Те все делали как тираны и с целью возмущения; а Он так далек был от подобных намерений, что, когда даже хотели Его сделать царем, удалился, и когда спрашивали, должно ли давать кинсон кесарю, приказал давать и сам заплатил дидрахму. Кроме того, Он пришел для спасения овец, чтобы имели жизнь, говорит, и имели с избытком (Ин. 10, 10); а те лишили их и настоящей жизни. Те предали поверивших им и бежали; а Он так твердо стоял, что положил и душу Свою. Те пострадали против воли, по необходимости, не успев убежать; а Он все претерпел добровольно и по собственному желанию. Сию притчу сказал им Иисус; но они не поняли, что такое Он говорил им (Ин. 10, 6). Для чего же Он говорил им неясно? Для того, чтобы сделать их более внимательными. Потому, достигнув Своей цели, оставляет уже неясный образ речи и говорит таким образом: Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот и войдет, и выйдет, и пажить найдет (Ин. 10, 9), — т. е. будет пользоваться безопасностью и свободой. Под пажитью же разумеет здесь пищу и корм овец, также власть и господство, т. е. пребудет на ней и никто не изгонит его. Так и было с апостолами, которые свободно входили и исходили, как бы владели всей вселенной, и никто не мог изгнать их. Все, сколько их ни приходило, суть воры и разбойники; но овцы не послушали их (Ин. 10, 8). Говорит здесь не о пророках, как утверждают еретики, потому что их послушали и чрез них уверовали все, кто только уверовал во Христа; но говорит о Февде и Иуде и других возмутителях. Притом же слова: овцы не послушали — сказаны в похвалу (овцам). Но нигде не видно, что Он хвалил тех, которые не слушали пророков, а везде, напротив, сильно обличает и осуждает их. Отсюда ясно, что это выражение: не послушали — относится к тем возмутителям. Вор при — ходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить (Ин. 10, 10). Так и было тогда, потому что все были умерщвлены и погибли. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком (Ин. 10, 10). Что же, скажи мне, больше жизни? Царство Небесное. Но Он еще не называет его, а употребляет известное им название жизни. Я есмь пастырь добрый (Ин. 10, 11). Здесь говорит уже о страданиях и показывает, что подъемлет их для спасения мира и подвергается им не по неволе. Затем снова указывает признаки пастыря и наемника. Пастырь полагает жизнь свою… А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит; и волк приходит и расхищает их (Ин. 10, 11–12). Здесь Он представляет Себя таким же Владыкою, как и Отец, потому что Он Сам Пастырь и у Него есть Свои овцы. Видишь ли, как в притчах Он говорит возвышеннее, как здесь речь прикровенна, и не подает слушателям явного повода (к падению). Что же делает наемник? Видит приходящего волка, и оставляет овец; и волк приходит и расхищает их. Так поступили те, но Он — напротив. Даже в то время, как был схвачен, Он говорил: оставьте их, пусть идут, да сбудется слово, что никто из них не погиб (Ин. 18, 8–9). Но можно здесь разуметь и волка мысленного, — потому что и ему Он не попустил расхищать овец. Но это не только волк, а и лев: противник ваш диавол, говорит Писание, ходит, как рыкающий лев (см.: 1 Пет. 5, 8). Это змей и дракон: наступайте на змей и скорпионов (ср.: Лк. 10, 19).
Потому умоляю, будем всегда оставаться под руководством Пастыря. А мы останемся, когда будем слушать гласа Его, — когда будем послушны Ему, — когда не будем следовать за чужим.
Свт. Григорий Двоеслов
Возлюбленнейшая братия, из Евангельского чтения вы слышали назидание вам, слышали и о нашей опасности. Ибо вот Тот, Кто не за случайный подарок, но существенно благ, говорит: Я есмь Пастырь добрый. И относительно образа этой самой доброты, которой мы подражать должны, присовокупляет, говоря: Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. Он совершил то, к чему увещевал, явил на опыте, что повелел. Добрый Пастырь положил душу свою за овец своих так, чтобы в нашем Таинстве были неистощимы Тело и Кровь Его, и чтобы овцы, которых Он искупил, довольствовались питанием Плоти Его. — Нам указан путь к презрению смерти, по которому мы должны следовать; предложено правило, которого мы должны держаться. Первая наша обязанность состоит в том, чтобы внешние наши блага милосердно тратить на овец Его, а последняя, — если необходимо, — даже умереть за тех же самых овец. Но от первой сей, меньшей обязанности, делается переход к последней, — большей. Но поскольку душа, которой живем, несравненно выше земного существа, которое составляет внешнее наше обладание, то кто не отдаст этого существа своего за овец, когда имеет обязанность положить за них даже душу свою? — И однако же есть некоторые, которые, когда любят более земное существо, нежели овец, тогда по справедливости теряют имя пастыря. О них-то тотчас присовокупляется: А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец, и бежит.
Не пастырем, а наемником называется тот, кто пасет овец Господних не по внутренней любви, но ради временных наград. Ибо наемник тот, кто хотя и занимает место пастыря, но не желает пользы душам, пристращается к земным выгодам, радуется чести предпочтения, питается временными приобретениями, услаждается чрезвычайным себе почтением от людей. Потому что это суть награды наемника, чтобы ему за то самое, что он работает в стаде, здесь найти то, чего он ищет, в будущей же жизни быть чуждым наследия стада. Но пастырь ли кто или наемник, этого верно знать нельзя, если нет случая необходимости. Ибо во время спокойствия большею частью стоит на страже стада как истинный пастырь, так и наемник; но волк грядущий открывает, кто с каким расположением стоял на страже стада. Ибо волк грядет на овец, когда какой-нибудь неправедный и хищный человек притесняет некоторых верующих и простых людей. Но тот, кто казался пастырем, а не был им, оставляет овец и бегает, потому что, когда боится опасности себе от него, то не решается противостоять несправедливости его. Впрочем, бегает, не изменяя места, но не давая утешения. Бегает, потому что видит несправедливость — и молчит. Бегает, потому что скрывается под молчанием. Им-то хорошо говорится через пророка: в проломы вы не входите и не ограждаете стеною дома Израилева, чтобы твердо стоять в сражении в день Господа (Иез. 13, 5). Потому что выходить насупротив — значит свободным голосом разума идти вопреки каким-либо властям, беззаконно действующим. А в день Господень мы становимся на войне за дом Израилев и противополагаем стену, если, на основании справедливости, защищаем невинных верующих против несправедливости развратных. Поскольку наемник этого не делает, то он и бегает, когда видит волка грядуща.
Но есть иной волк, который беспрестанно каждый день терзает не тела, но души, т. е. злой дух, который осаждает дворы верующих и домогается смертей душевных. Об этом-то волке тотчас присовокупляется: и волк расхищает овец и разгоняет их. Волк идет, а наемник бежит, потому что злой дух через искушение терзает души верующих, а тот, кто держал место пастыря, не имеет заботы о сбережении. Души гибнут, а он услаждается земными выгодами. Волк расхищает овец, когда одного влечет к похоти, другого поджигает к скупости, третьего возбуждает к гордости, того располагает к гневливости, сего бьет ненавистью, иного низвергает обольщением. Итак, как бы волк распуживает стадо, когда диавол искушениями пораж