И сказано: птицы небесные укрывались в ветвях его. Что за птицы небесные? Это христианские добродетели. Когда в человеке вырастает Царствие Божие — в душе его, потому что Царствие Божие внутри нас, — тогда птицы небесные христианских добродетелей поселяются в его сердце, начинают жить в ветвях Царствия Небесного. В человеке вдруг откуда ни возьмись начинает проявляться терпение, смирение, кротость, послушание, молитвенность, рассуждение и много всяких замечательных качеств, которых не было, но постепенно, постепенно они начинают вырастать. И он из преступника — из преступившего все заповеди, раздражительного, злого, полубесноватого человека — начинает преображаться. Он становится совершенно иным, но, конечно, на это уходят годы, как и дерево растет годы. Поэтому Господь привел именно этот образ, как растет Царствие Божие в сердце человека. <…>
А жизнь наша очень коротка. <…> И вот жизнь проходит в грехе, и двери для человека затворяются — человек умирает. Происходит разрыв его состава: тело отдельно, душа и дух отдельно. В таком состоянии человек уже ничем не может себе помочь, бывает поздно. И если он жил только плотью — что ему теперь делать? Плотская жизнь исчезла, его плоть сейчас черви едят. Если он жил душевной жизнью — где его теперь книжечки? где его магнитофончики? где родная природа? искусство? где все, чем он жил? Ничего этого там нет. Чем же ему жить? Только страданием и плачем: что я делал? зачем я жизнь свою загубил? У телевизора просидел, хоккей просмотрел или всю жизнь кастрюлями прогремел, тортов испек полторы тысячи штук, а толку-то в этом нет никакого. Поэтому будет плач и еще скрежет зубов — остается только зубами скрежетать в бессильной злобе, потому что кого еще винить, как не самого себя? Церкви-то открыты, Священное Писание издается, молитвенники — пожалуйста, молись, душу свою исправляй, стремись к Царствию Божию. Но все это было неинтересно, поэтому ничего в душе нет: нет любви к Богу, нет желания Царствия Небесного. Ну а на нет и суда нет.
Потому Господь и говорит: И придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием. И вот, есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними (Лк. 13, 29–30). Многие из тех, кто с детства веруют и с детства в храм ходят как попало, через пень-колоду, в Царствие Небесное никогда не попадут. А попадут туда другие люди, которые, может быть, сейчас и в церковь-то не ходят, еще, может быть, у них и веры нет, но которые, уверовав, отбросят все и начнут серьезно заниматься спасением своей души. Человек в последние годы своей жизни может уверовать, опомниться — и за этот короткий срок успеет вырастить в своем сердце Царствие Небесное.
Как этого достичь? Вот мы посадили семя — что теперь нужно делать, чтобы оно выросло быстрее, чтобы усилить его рост? Надо, забыв обо всем, все время за этим семенем ухаживать, нужно землю рыхлить, нужно его постоянно поливать, окучивать, если возможно, сделать какую-то теплицу, постоянно удобрять. А что значит рыхлить землю своего сердца? Это значит постоянно вырывать из своей души всякие грехи, всякие сорняки — то, что выросло в результате нашей жизни. Что значит землю поливать? Это постоянно орошать душу слезами покаяния, все время каяться в своей прежней жизни, в своих прежних грехах. А удобрять? Это в землю нашего сердца всаживать слово Божие, все время читать Евангелие, все время молиться, все время причащаться. Все время, постоянно только так трудиться, забыв обо всем: о том, как ты выглядишь, что тебе есть, что пить, — имея одну вожделенную цель, Царствие Небесное. Тогда Господь увидит: о, какой человек, все бросил, все оставил и желает только Царствия Небесного. И Господь такому человеку поможет, и за оставшуюся жизнь Царствие Небесное вырастет в его душе.
Притча о закваске
Иную притчу сказал Он им: Царство Небесное подобно закваске, которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не вскисло все (Мф. 13, 33).
Свт. Иоанн Златоуст
Хотя ученики Его были всех бессильнее, всех уничиженнее, но так как сила, в них сокровенная, была велика, то она распростерлась по всей вселенной. Далее к этому образу Господь присовокупил еще подобие закваски, говоря: подобно есть царствие небесное квасу, егоже вземши жена скры в сатех трех муки, дондеже вскисоша вся (Мф. 13, 33). Как закваска над большим количеством муки производит то, что муке усваивается сила закваски, так и вы преобразуете целый мир. Обрати внимание на смысл: Господь избирает для образа то, что бывает в природе, чтобы показать, что слово Его так же непреложно, как и видимое в природе происходит по необходимым законам. Не говори мне: что сможем сделать мы, двенадцать человек, вступив в среду такого множества людей? В том самом и обнаружится яснее ваша сила, что вы, вмешанные во множество, не предадитесь бегству. Как закваска тогда только заквашивает тесто, когда бывает в соприкосновении с мукою, и не только прикасается, но даже смешивается с нею (потому и не сказано — положи, но — скры), так и вы, когда вступите в неразрывную связь и единение со врагами своими, тогда их и преодолеете. И как закваска, будучи засыпана мукою, в ней не теряется, но в скором времени всему смешению сообщает собственное свойство, так точно произойдет и с проповедью. Итак, не страшитесь, что Я сказал о многих напастях: и при них вы просияете и всех преодолеете. Под тремя же сатами Господь разумеет здесь многие саты, так как число это обыкновенно употребляет для означения множества. <…> Итак, пусть никто не жалуется на скудость: велика сила проповеди; однажды вскиснувшее само делается закваскою для прочего. Как искра, когда коснется дров, зажженное ею делает новым источником огня, и таким образом простирается дальше и дальше, — так и проповедь. Но Господь сказал не об огне, а о закваске. Почему же? Потому что там не все зависит от огня, но многое и от зажженных дров; здесь же закваска все производит сама собою. Если же двенадцать человек заквасили целую вселенную, то размысли, как мы худы, когда, не смотря на всю свою многочисленность, не может исправить оставшихся, мы, которых по надлежащему было бы довольно стать закваскою для тысячи миров!
Но то, скажешь, были апостолы. Что же из того? Не находились ли они в одинаковых с тобою обстоятельствах? Не в обществах ли жили? Не ту же ли несли участь, не занимались ли ремеслами? Разве Ангелы они были? Разве с неба сошли? Но, скажешь, они имели дар чудотворения. Но не по чудотворениям они сделались сами чудными. И долго ли эти чудеса будут служить для нас прикрытием нашего нерадения? Посмотри на целый сонм святых, просиявших не чудесами. Многие изгоняли даже бесов, но потому, что творили беззаконие, не только не сделались чудными, но еще подверглись и наказанию. Что же такое, спросишь, соделало апостолов великими? Пренебрежение богатства, презрение славы, свобода от житейских попечений. Если бы не имели они этого, но оставались рабами страстей, то хотя бы и тьмы мертвецов воскресили, не только бы не принесли никакой пользы, но сочтены были бы еще и обманщиками. Итак, одна жизнь блистает всюду; ею только привлекается и благодать Духа, ревностная жизнь и любовь к добродетели не только не рождают такого желания, но, если бы оно и было, истребляют его. И что говорил Христос, когда изрекал законы ученикам Своим? Сказал ли: творите чудеса, чтобы видели человеки? Совсем нет! Так что же? Да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрыя дела, и прославят Отца вашего, иже на небесех (Мф. 5, 16). И Петру не сказал: если любишь Меня, то твори чудеса; но — паси овцы Моя (Ин. 21, 17). И если его с Иаковом и Иоанном Господь всегда предпочитал прочим апостолам, то скажи мне, за что такое предпочтение? За чудеса ли? Но все они одинаково очищали прокаженных, воскрешали мертвых; всем равно Господь дал всякую власть. В чем же было их преимущество? В душевной доблести. Итак видишь, везде потребна жизнь и явление дел. От плод бо их, говорит Господь, познаете их (Мф. 7, 16).
Что же составляет жизнь нашу? Явление ли чудес, или заботливость о благоустройстве поведения? Очевидно, что последнее. Чудотворения же и начало отсюда заимствуют, и конец свой здесь же имеют. Кто ведет превосходную жизнь, тот привлекает к себе и благодать чудотворения. А приемлющий благодать приемлет для того, чтобы исправлять жизнь других. <…> Но что говорить о Христе? Он ли один все творит с такою целью? Скажи мне сам ты: если бы дали тебе на выбор — или воскрешать мертвых во имя Его, или умереть за имя Его, что бы ты охотнее избрал? Не последнее ли без всякого сомнения? Но первое было бы чудо, а последнее есть дело. И если бы предложили тебе — или траву превращать в золото, или иметь такую силу воли, чтобы всякое богатство попирать, как траву, не избрал ли бы ты скорее последнее? И весьма справедливо. Таким выбором ты больше привлечешь к себе людей. Увидев траву превращаемую в золото, они сами пожелают иметь такую же силу, подобно Симону; а чрез то увеличится их любостяжательность. Напротив, если бы видели, что все попирают и презирают золото, как траву, то давно бы избавились от этой болезни.
Итак, видишь ли, что жизнь может приносить больше пользы? Жизнью же называю не то, когда ты постишься, когда подстилаешь вретище и пепел, но то, когда ты пренебрегаешь богатством, как пренебрегать им должно, когда избыточествуешь в любви, даешь хлеб свой алчущему, сдерживаешь гнев, отвергаешь тщеславие, истребляешь в себе зависть. Такой урок преподан нам от Христа. Научитеся, говорит Он, от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф. 11, 29). Не говорит: Я постился, — хотя бы мог упомянуть о сорокадневном посте; но, умалчивая об этом, указывает только, яко кроток есмь и смирен сердцем. И опять, посылая учеников, не сказал: поститесь; но — ядите предлагаемое вам