И Мы Замятина с его нумерами: „Это потому, что никто не „один“, но „один из“. Мы так одинаковы…“
Каждое утро с шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту, — мы, миллионы, встаем как один. В один и тот же час, единомиллионно, начинаем работу — единомиллионно кончаем. И сливаясь в единое миллионорукое тело, в одну и ту же назначенную Скрижалью секунду. — мы подносим ложки ко рту. — и в одну и ту же секунду выходим на прогулку и идем в аудиториум, в зал Тэйлоровских экзерсисов, отходим ко сну…
Мы идем — одно миллионоголовое тело, и в каждом из нас — та смиренная радость, какою, вероятно, живут молекулы, атомы, фагоциты. В древнем мире — это понимали христиане, единственные наши (хотя и очень несовершенные) предшественники: смирение — добродетель, а гордыня — порок, и что „МЫ“ — от Бога, а „Я“ — от диавола.
(2 сл. и 22) — но сказать о себе „мы“ может не только „один из“, это множественное скромности, но есть и множественное величества, „один“ тоже может. (↓1: Еще раз множественное представительства.)
Отождествление легко переходит в обобщение, множественные все как один незаметно сходятся в единственном „всеедином“ человеке, мировом человеке пословицы Мир — велик человек (; мир — велико дело) или Мир — большой человек, ср. Кто больше мира будет?. Мир одиначеством велик, Одиначесгвом мир силен (ППЗ. с. 143 и 157; Кн. посл., с. 74; ПРН, с. 404 сл/, записи Кольцова, с. 275; СРНГ 23, с. 27; СВРЯ, ст. Один), к мир „община, сходка“ — сербохорв. задруга „семейная община“, дружина „артель“, „войско“, согласие „сходка“, у раскольников „секта“, собор. совет. В пословицах вроде Мирская шея толста, „т. е. много снесет, сможет“, и Где у мира рука, там моя голова (ПРН, с. 405) проглядывает тот же мировой человек, на это любезно обратил мое внимание В. Топоров; о мире в связи с Митрой см. его Элемент *MIR-. Мири воля и другие работы. О великане, большом человеке в фольклоре и у Рабле см. Формы времени Бахтина, 4 и 9 (с. 299 сл./ 185 сл. и 389 сл./273 сл.). Тысячеглавый, тысячеглазый, тысяченогий первочеловек Пуруша Ригведы (10.90), но и „единое миллионорукое“, „одно миллионоголовое тело“ из Мы — вот мифологический образ мирового человека. Его продолжает „полнота человечества“ у Григория Нисского, объятая уже в Адаме, битовском „громоздком, неопределенно-глиняных черт человеке“. А согласно Паскалю „вся вековечная череда людей должна рассматриваться как один и тот же человек, всегда сущиЙЙЙ“. и дальше: „этот всемирный человек“, homme universel. — Предисловие к трактату о пустоте. Эта „удивительная мысль“, считал Петр Чаадаев (Философические письма, 7, ср. в 5), „когда-нибудь должна стать не образным выражением отвлеченного положения, а реальным фактом человеческого разума“[47]; так и Вяч. Иванов в Кручах (3.1: Монантропизм) о „постижении, что все мы — единый Адам“. Наконец, говорящий „один-единственный человек всех времен“ по О. Розенштоку-Хюсси[48] уже не мифологема, а герменевма. Снова Битов:
— Лес, оказывается. — с надеждой продолжил Монахов. — не просто много деревьев, а что-то вроде сообщества, даже коллектива. Деревья растут не поодиночке, а как бы всем лесом. Мы этого не видим, поэтому не предполагали, а все деревья связаны между собою корнями в единую систему. И не каждое дерево, а лес в целом существует как единый организм…ЙЙЙ
И если лес — одно, то отец и он — просто одно дерево, — Монахов ощутил стремительное расширение своего бытия — отворилось — он как бы повис в воздухе над кроватью. — Впервые не порознь выступили дни и переживания его, а все вместе, как и были они — все вместе, всегда: и вчера, и завтра — как сейчас, в едином пространстве, в одной душе, помещающей в себя все души, как и одно дерево вмещает в себя весь лес, поместивший в себя это дерево.
— Улетающий Монахов (Лес, 5). к фольклорной связи человека и дерева см. А. Афанасьев, Поэтич. воззрения 2, 19. Мировой человек соотносителен с мировым деревом — о нем см. Топоров. Древо жизни, Древо мировое и Древо познания в МНМ 1. Тексты мир. дер. и другие его работы, а еще Философское дерево Юнга (ЮСС 13.304–482) — и похож на сердцевину в деревьях по описанию загадки „С лесом вровень, а не видно“ (ППЗ. 4. ср. 301 сл… 662 и Заг… 1701—05. ПРН, с. 956). Вместе люди свободны (слобода: свобода), мировой человек всемогущ, способен на всё, он мудр и глуп, вообще двойствен, ведь он иной, в ком сходятся крайности. Фольклор это словесность мирового человека. (↓1: „Как“. — 2: Первочеловек. — 3: „Бесперое двуногое“. — 4: Единение.)
Дурак — образцовый мировой человек. Мир „силен как вода, а глуп как дитя“. „Мужик умен, да мир дурак“. „Ум с умом сходилися, дураками расходилися“ (ПРН, с. 406. 441 и 445). Мир столбом сто`ит, ср. Правда рогатиной/копылом торчит (с. 404 и 198). а можно сказать и *Мир дураком стоит, ср. Дураками свет стоит/красится (с. 437); дурак тоже стоит: стоёнь „болван, олух, дурень“ (СВРЯ. ст. Стоёк). ванька-встанька при Иван-дурак, эпитет дурака стое-росовый. Мировой человек растет на месте подобно дереву, но это общее место, то есть путь, дорога (которая сама загадывается через упавшее мировое дерево или лежачий брус на всю Русь), а „Дорожка глохнет, так и мир сохнет“ (ПРН, с. 406), ср. в сказке (НРС. 11) „ЙЙЙПоди, кума, на Русь, — говорит волк лисе — А лиса ни слова в ответ и шмыг на Русь. Выбежала на дорогуЙЙЙ“. Мир и дурак оба несудимы: „На мир и суда нет“, „Мир несудим, а мирян бьют“ — „На пословицу, на дурака да на правду и суда нет“, „Дураку закон не писан“ (ПРН, с. 404, 195. 246 и 444). А имя Мирон в смотреть Мироном „быть с виду простоватым“ и в прикидываться Ми-рошкой, т. е. дурачком (СВРЯ, ст. Мирон, и ПРН, с. 665), производно не от чего другого как от мир, ср. добавленное Бодуэном де Куртенэ в СВРЯ, ст. Мирить, „шут. презр.“ мирон, мироха, мирошка, т. е. мировой судья: к инакости Мирона (СВРЯ): Мирон—имя — из ряду вон и Ты. Мирон, поди вон. От мир произведено и мирон „незаконнорожденный“ или Отец был Флор, а детки Миронычи — по правилу „Если никто, то все“, ср. Бог-данушке все батюшки (СВРЯ, ст. Мирон, и ПРН, с. 748), у Достоевского „Божье дитя-сирота — всем родня“ (Братья Карамазовы. 3.2), а еще в Мастере и Маргарите не помнящий родства Иешуа, „подкидыш, сын неизвестных родителей“ (2 и 26), он же евангельский „Сын Человеческий“ и „Сын Божий“. (↓1: Мужик умен, да мир дурак. — 2: Богатырь и дурак. — 3: Двойственность дурака.)
Мировой человек и светский человек, крестьянский мир и дворянский свет. Светский человек есть душа общества. Он говорил пошлости, говорил о пустяках, только не надо брать „пошлое“ — ходячее слово, общее место — и „пустое“ в голо отрицательном смысле. Лев Толстой в молодости хотел быть светским человеком, а потом мировым; „я сам народ“, сказал его любимый герой Лёвин (Анна Каренина. 8.15: „ЙЙЙНарод услыхал о страданиях своих братий и заговорил. — Может быть. — уклончиво сказал Левин, — но я не вижу этого; я сам народ, и я не чувствую этого.“). У другого Толстого говорит „Я ведь тоже народ“ Поток-богатырь. А Достоевский не поверил Лёвину-Толстому, что он „сам народ“ (см. Дневник писателя за 1877, июль-август, 2 сл.), это Пушкин „сам вдруг оказался народом“ (там же, декабрь, 2.2). это Пушкин — „наше всё“ (Аполлон Григорьев), русский „всечеловек“. Двойственному мировому человеку соответствуют у Достоевского благой всечеловек и дурной общечеловек:
Зато как же мы теперь самоуверенны в своем цивилизаторском призвании, как свысока решаем вопросы, да еще какие вопросы-то: почвы нет, народа нет, национальность — это только известная система податей, душа — tabula rasa, вощичек, из которого можно сейчас же вылепить настоящего человека, общечеловека всемирного, гомункула — стоит только приложить плоды европейской цивилизации да прочесть две-три книжки.ЙЙЙ
ЙЙЙ Не думайте, что я стану доказывать, что душа человеческая не tabula rasa, не вощичек, из которого можно слепить общечеловечка—
(Зимние заметки о летних впечатлениях, 3. ср. общечеловеческий/общечеловечный идеал в статье того же времени Два лагеря теоретиков), „Виргинский — общечеловек“ при „Виргинский серьезный социалист.“ (Бесы, 2.1.3 и в подготовительных материалах). „Видите ли-с, любить общечеловека — значит наверно уж презирать, а подчас и ненавидеть стоящего подле себя настоящего человека.“ (Дневник писателя за 1873, 5. — еще один пример на „Если никто, то все“): „Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите.“ (речь о Пушкине), (↓1: Лев Толстой. — 2: И Вяч. Иванов. — 3: К Пушкину-всечеловеку. — 4: „Народность“. — 5: Всечеловек и общечеловек. — 6: Мировой человек и бог.)