кого писатель взялся представлять. Лингвист тоже искажающе подделывается под говорящего, когда в подтверждение своих правил выдумывает не-правильные примеры; подделки принято помечать звездочкой, переосмысленным значком для реконструкций. (↓1: Мандельштам о Хлебникове.)
Бахтин. Слово в романе. 4 (с. 164 сл.):
В области поэтики, истории литературы (вообще истории идеологий), а также в значительной степени и философии слова иной подход и невозможен: самый сухой и плоский позитивизм в этих областях не может нейтрально третировать слово как вещь и принужден здесь заговорить не только о слове, но и со словом, чтобы проникнуть в его идеологический смысл, доступный лишь диалогическому — включающему оценку и ответ — пониманию. Формы передачи и интерпретации, осуществляющие такое диалогическое понимание его, при глубине и живости этого понимания, могут в значительной степени приближаться к художественно-прозаическому двуголосому изображению чужого слова. Необходимо отметить, что и роман всегда включает в себя момент познания изображаемого им чужого слова.
Толкователь похож на бахтинского «первичного автора», чье слово «не может быть собственным словом ЙЙЙ Поэтому первичный автор облекается в молчание.» — из записи 1970/71 (ЭСТ, с. 353). «Я мастер молча говорить», сказано в Кроткой Достоевского (1.3), а толкователь это мастер говоря молчать; когда он толкует правильно, говорит его другость, не самость. (↓1: Из Вагинова.)
Именно толкователь по Томасу Манну изобрел говорение-неговорение — думание вслух при других как условный прием. Фараон Иосифу:
Это поразительноЙЙЙ. Ты высказался или не высказывался? Ты высказался не высказываясь, а только дав нам подслушать твои думы, причем думы, которые ты только думаешь думать. А получается так, словно ты высказался. Мне кажется, ты сделал некое плутовское открытие и выкинул штуку еще не виданную.[73]
— Иосиф и его братья, 4.3 (гл. Фараон пророчествует). Там же (гл. «Не верю!»): «Ты довольно мило играл на сбоем изобретении, на открытии, что можно говорить не говоря, или не говорить и всё-таки говорить, заставляя других подслушивать свои мыслиЙЙЙ»[74]
Рассуждение Августина о том, что ты знаешь, что такое время, лишь пока тебя не спросят, продолжает в докладе Поэзия и абстрактная мысль Валери:
Вы, несомненно, обращали внимание на удивительный факт, когда то же самое слово, которое кажется абсолютно ясным, если мы слышим или употребляем его в обиходной речи, и которое не вызывает никаких трудностей, если мгновенно уносится ходом обыденной фразы, становится сказочно головоломным, приобретает странную неподатливость, обеспложивает любое определительное усилие, как только мы изымаем его из обращения, дабы рассмотреть его само по себе, и пытаемся обнаружить в нем смысл в отрыве от его насущной значимости. Не курьезно ли вопрошать себя о действительном значении термина, которым пользуешься ежемгновенно с полной уверенностью? Так, например: я схватываю на лету слово ВРЕМЯ. Это слово было абсолютно прозрачным, точным, верным и надежным в употреблении, пока находилось в высказывании на своем месте и звучало в устах человека, который хотел нечто сказать. Но вот оно вырвано, схвачено за крылья. И оно мстит. Оно внушает нам, что его смысл обширнее его функций. Оно было лишь средством, а теперь стало целью, объектом чудовищного философского домогательства. И оно обращается в тайну, в бездонность, в терзание мысли…
То же самое происходит со словом ЖИЗНЬ и со всеми прочими[75].
Так и В. Бибихин, Язык филос., с. 74 сл. и 93 («летучая природа слова», «Слову противопоказана остановка»)[76].
По Бахтину слово имеет значение как единица языка, а как высказывание, единица речевого общения оно имеет смысл (Слово в романе, с. 94; 1961 год. Заметки в БСС 5, с. 336 сл.; записи 1970/71 в ЭСТ1,с. 350 сл.). Кажется, в слове с-мысл Бахтин усматривал дорогую ему приставку с(о) — слов сознание и событие, хотя этимологически смысл входит в другой ряд: здоровый (< *sъ-dorv-), счастье, смерть, где *sъ- значило «хороший», может быть «свой-хороший». О с-мысл см. В. Топоров, Святость 1. с. 138 сл. и 741; к слав. *svojь: *sъ- О. Трубачев. Этноген. культ. слав., по указателю. То, что Трубачев называет «записью значения» слова (например, в Приемах, с. 199 и 209), для толкователя есть звучащее значение в противоположность немому смыслу.
В. Вейдле различал значение и смысл так: «Значения знают, смыслы понимают.» — Эмб. поэзии, с. 144. то же на с. 55 в скобках.
Как толкование слова сказал сказки наш ответ «Подумал» средний, посредственный, но он косвенно и правильно толкует наше думать, в этом его оправдание. Само слово средний или даже (посредственный не обязательно бранное, оно может быть хвалебным, вот примеры из Достоевского и Лескова (Бедные люди, письмо Девушкина от 12 апреля: Пустоплясы):
Во-первых, в доме у нас, на чистом входе, лестницы весьма посредственные: особливо парадная — чистая, светлая, широкая, всё чугун да красное дерево. Зато уж про черную и не спрашивайте — одним словом, нехорошо.
Стало в том у нас удивительно, что вокруг нас у всех хлеба совсем не родило, а у нас поле как-то так островком вышло задачное, — урожай Бог дал средственный. Люди плачут, а мы Бога благодарим, — говорим: слава тебе, Господи!
Близко этой положительной нейтральности, инакости русское ничего. «Золотая середина» Аристотеля (μέσον) и Горация: Елена Рабинович. «Зол. серед.».
«Думать» для думающего «я», для самости первичное и потому нетолкуемое слово. «Cogito, ergo sum», сказала самость без другости: вслед за Декартом Анна Вежбицкая: «Нетолкуемость ДУМАТЬ, основного „cogito“. была провозглашена три столетия назад картезианцами, и никто так и не смог опровергнуть это их настояние.» — Семантика, с. 48 = ДУМАТЬ, с. 297. Самость говорит от себя, как будто у нее есть собственное слово, для самости не существует Эпиметеевой триады дело, слово, мысль и фольклорных сочетаний вроде думать себе[77], она не согласится с толкованием размышления у Платона[78] и с замечанием этимолога о «явно вторичном значении „мыслить“»[79] (О. Трубачев). Я — последнее слово в азбуке (ПРН, с. 618). напоминает самости другость, своя мысль младше чужого слова, а если «cogito» и первично, это не старшинство, но главенство младшего среди старших. Сама голова с ее мыслями по происхождению — последний позвонок.
От этого отталкиваются в разные стороны Аристотель и Эпиктет. Пушкин и Достоевский (таков и у Н. Перцовой. Форм. толк, сл., с. 48. «семантический инвариант» слова свобода). Политика: в демократиях «установились порядки, противоположные тому, чтó для демократий полезно, причина этого в том, что там плохо понимают, что такое свобода», — она «толкуется как возможность делать всякому что угодно», «жить так, как каждому хочется; эта особенность, говорят, есть именно следствие свободы, тогда как следствие рабства — отсутствие возможности жить как хочется»[80] — 1310а и 1317b. И по Платону при демократии «в государстве появится полная свобода и откровенность и возможность делать что хочешь»[81] —Государство (557b), ср. в псевдоплатоновых Определениях: свобода как «свое собственное произволение в жизни» (412d). — Беседы Эпиктета, 2.1.23. 4.1.1 и.129: «Что иное есть свобода, как не возможность вести жизнь как желаем?» «Свободный это тот, кто живет так, как желает, кого нельзя принудить, кому нельзя помешать, кого нельзя заставить, чьи влечения неподвластны препятствиям, стремления достигают успехов, избегания не терпят неудач.» «А кто неподвластный помехам? Тот, кто не домогается ничего чужого. А что — чужое? Всё то, что не от нас зависит ни иметь, ни не иметь, ни иметь каким-то определенным образом иначе, чем имеется.»[82] Согласно стоикам мудрец «один свободен, тогда как дурные люди — рабы. — ибо свобода есть возможность самостоятельного действияЙЙЙ»[83] — Диоген Лаэртский (7.121). — Разговор с англичанином в черновике Путешествия из Москвы в Петербург:
Он. Что такое свобода?
Я. Свобода есть возможность поступать по своей воле.
Он. Следственно, свободы нет нигде, ибо везде есть или законы, или естественные препятствия.
Я. Так, но разница покоряться предписанным нами самими законам или повиноваться чужой воле.
Ср. Даль (СВРЯ, ст. Свобода): «своя воля, простор, возможность действовать по-своему, отсутствие стесненья, неволи, рабства, подчинения чужой воле». —