Впрочем, сперва требовалось добраться до находки и оценить ее не на ощупь, через плетение, а другими средствами.
Отметив искусной меткой место, старик открыл глаза. Оболиус колдовал над костром, повторно обжаривая кусочки окорока, насаженные на палку. Толлеус решил не торопиться и перекусить: пусть уляжется дрожь в руках, пусть в желудке окажется пища; с такими делами можно запросто забыть поесть, а дряхлое тело подобное пренебрежение не любит. Пролежал артефакт в земле тысячи лет и еще часик полежит, ничего с ним не случится.
Бывший настройщик манонасосов молча слез с повозки и присоединился к ученику. Тот ничего не спрашивал, меланхолично работая челюстями.
Обтерев тряпицей пальцы, искусник скомандовал:
– Запрягай, поехали!
Парень послушно вывел лошадь из загона, приладил оглобли и собрался было выводить мохнаток, но старик его остановил:
– На обратном пути заберем, про них никто не знает, к тому же есть моя защита. Ничего с ними тут не случится, пока ездим туда-сюда.
– Так мы не в город? – вскинулся ученик. – Неужто нашли?
– Найти-то нашел, – задумчиво отозвался искусник. – Вот только что нашел, сам не пойму. Сейчас съездим и разберемся.
Сказать оказалось проще, чем сделать. Четыре лиги – по дороге чуть меньше часа, но тут требовалось пробираться по целине, причем хватало ям и оврагов, которые приходилось объезжать. Когда же оставалось проехать последнюю лигу, путь и вовсе преградила небольшая речка. Нет, даже не речка, а ручеек, журчащий по дну неглубокого оврага. Пешему перебраться особого труда не составит, но проехать на повозке не было никакой возможности.
Толлеус думал недолго, очень уж хотелось поскорее посмотреть, что он нашел. А как вывозить, об этом можно будет подумать позднее.
Распрягли и стреножили лошадь, повозку бросили так (правда, старик все же прикрыл ее от любопытных глаз), полезли на ту сторону. Оболиус бодро вскарабкался по осыпающемуся склону, Толлеусу пришлось модернизировать плетение подъемника. Точнее, не само плетение, а сочинять в земле опору для него. Впрочем, управился он быстро.
Наконец дошли. Изрыто здесь было изрядно, а метка и вовсе указывала на дно большущей ямы. Но те копатели, что искали здесь, бросили это дело. Дно ямы выстилали крупные каменные блоки, кажется, даже скрепленные между собой. Орешек оказался кому-то не по зубам.
– Можно сделать Паука, у которого лапы-кирки, и пусть долбит! – влез с предложением неугомонный големолюб Оболиус.
Старик только отмахнулся. В его арсенале есть другие способы. Первый – плетение для разрушения крепостных стен. Запустил, и через сутки камень раскрошится. Второй способ затратнее, зато гораздо эффективнее. «Призрачная длань». Может, конечно, не получится, но попробовать стоит.
Этим плетением поделился Маркус, когда шла активная доработка Паука, турнирного голема кордосцев. Принцип плетения достаточно прост, но реализация… Вот вокруг искусника создается сфера – самая обычная, без хитрых свойств. Она нужна лишь для того, чтобы зафиксировать какой-то объем окружающего пространства (чаще всего земли), которая будет являться основой-противовесом для поднимаемого объекта. Эта же сфера намертво привязывает ее создателя к тому месту, где он стоит, – с ней не походишь. В свое время пришлось поломать голову, чтобы обойти этот недостаток.
Вторая часть плетения – гигантская искусная рука, которая повторяет все движения руки человека. Чем больше маны потратишь, тем сильнее эта рука и тем более крупной ее можно создать, а соответственно на большем расстоянии работать. Толлеус понимал, как это функционирует, легко различал в архейской вязи отдельные блоки и даже мог их в каких-то случаях заменить на свои, что в конечном итоге и сделал на Турнире. Но что такое сама «длань», которой он управлял, и как она связана с его собственной рукой, как понимает команды, – это объяснения не имело. И чем дольше он размышлял на эту тему, тем больше находил сходства с чародейскими техниками големостроения. Если присмотреться, можно провести массу параллелей. Только Толлеус не осмелился тогда озвучить свою крамольную догадку и не спросил посла, из-за чего до сих пор мучился неизвестностью.
Вроде бы можно было начинать, но что-то беспокоило, заставляло медлить. Хотя вроде бы, наоборот, стоило поторопиться – солнце уже давно перевалило через зенит, а хотелось до темноты вернуться в город. Вот и Оболиус выжидающе смотрит, чуть ли не подпрыгивает, не терпится ему.
К предчувствиям старик относился очень серьезно – выручали не раз. Но что же не так? Может ли артефакт, погребенный тысячелетия назад под слоем земли и камней, быть опасен? Конечно, может. Очень часто крестьяне, раскопавшие у себя в огороде чудную вещицу, по глупости и незнанию расплачивались за это жизнью. Но он-то искусник! Сейчас уберет камни, расчистит место от земли и, прежде чем трогать, истинным зрением хорошенько изучит находку.
Когда юный Толлеус еще только учился в академии, все тренировки с посохом проходили в специальных залах для занятий, защищенных мощными плетениями, или под приглядом наставников. И правильно, ведь не грядки пололи, с опасными плетениями работали. Из-за ученической глупости всякое случалось, так что без защиты нельзя. А потом, когда стал дополнительно изучать такие дисциплины, как амулетистика и жезлостроение, все практические занятия и вовсе проходили исключительно в искусных мастерских, где защита была того надежнее. С тех самых пор, кстати говоря, Толлеус и мечтал о своей мастерской – экспериментировать с плетениями ему приходилось много, а от ошибки не застрахован никто, даже профессор, не говоря уже о магистре третьей ступени!
Снедаемый беспокойством, Толлеус, не мудрствуя лукаво, заменил обычную сферу в плетении «призрачной длани» на боевую. Для самоуспокоения, так сказать. Да, маны уйдет огромное количество, но ирония заключалась в том, что у него маны много, гораздо больше, чем могут вместить единственный хороший накопитель и те поделки, что он собрал сам, и каждый день излишки ее рассеивалась в окружающем пространстве. В другой ситуации Толлеус никогда бы так не поступил, но сейчас то, что он потратит на плетение, восстановится за пару дней.
Оболиуса старик позвал к себе поближе. Если уж ставить боевую защитную сферу, то пусть ученик тоже окажется в ней. Из-за веса камней, которые придется ворочать, она получится очень большая: не то что двое людей – вся повозка вместе с лошадью бы влезла.
«Призрачная длань» уверенно потянулась к каменным плитам, ловко схватила одну и стала поднимать. Заскрежетал камень о камень, что-то протяжно заскрипело и вдруг с сухим щелчком лопнуло, а потом…
Страшный грохот, нестерпимо-яркая вспышка, ощущение падения и мрак.
Сознание старик не потерял – жилет не допустил. Темнота оказалась не полной, просто так показалось, ведь только что ярко светило солнце, а теперь его свет застилали плотные клубы черного дыма. Когда глаза чуть-чуть привыкли, выяснилось, что даже искусный светляк зажигать не требуется.
На ногах ни искусник, ни его ученик не удержались – попадали друг на друга, когда защитная сфера пришла в движение, просев под землю, судя по краям воронки, на два человеческих роста. Кладоискатели очумело переглянулись. Оболиус на всякий случай взялся себя ощупывать, как будто не был уверен, что остался цел.
Тем временем дым становился все гуще и гуще, а нижняя часть воронки, которую было видно над островком земли, оставшейся в сфере, стала светиться недобрым красным светом.
– Что это? – по-девчачьи взвизгнул ученик, тыча пальцем в подземное зарево.
– Горим, – немного рассеянно отозвался Толлеус, все еще сидя на земле. – И греется, потрогай. Это же какая мощь высвободилась, что даже внутри защитной сферы чувствуется? Больша-а-ая, – сам себе ответил старик, растягивая окончание, и, хихикнув, добавил: – Которую ты профукал!
Оболиус запрыгал, как будто подземный огонь уже жег ему пятки:
– Пожа-а-ар!
– Угомонись! – прокряхтел Толлеус.
– Гори-и-им! – продолжал верещать ученик.
Похоже, он даже не услышал своего наставника. Искусник стукнул оболтуса тростью, которую по многолетней привычке так и не выпустил из рук, и потребовал:
– Тушить надо, ведра давай!
Похоже, с тушением пожаров внук трактирщицы был знаком не понаслышке. Как только поступило привычное для него распоряжение, он остановился, захлопнул рот и заозирался в поисках тары.
– Хватит визжать! – снова попробовал воззвать к здравому смыслу старик. – Взрыв пережили, чего теперь-то бояться какого-то огня?
На этот раз Оболиус услышал и проникся. Осторожно потрогав землю под ногами, он с интересом сообщил:
– Действительно теплая. А как мы выберемся отсюда?
– А вот сейчас мана закончится, так и не понадобится выбираться, – заявил Толлеус своим вторым голосом, отчего глаза у подростка опять испуганно забегали.
Сказать по правде, маны хоть и заметно ушло, но оставалось еще много. Рано паниковать.
Толлеус перво-наперво попытался вытолкать сферу «призрачной дланью», которая по-прежнему была готова к работе. Однако это почти ничего не дало: сфера получилась большого диаметра, земли зачерпнула много, а достойной опоры не было – «длань» просто проваливалась под землю. Единственное, чего старик добился, это раскачал их убежище и наклонил, отчего чуть не засыпал себя и парня балластной землей, которая тоже пришла в движение от этих толчков.
Оболиус, который скатился к самому нижнему краю, с воплем «ай!» подпрыгнул и резво стал карабкаться обратно в центр.
– Горячо! – доложил он, потирая ногу.
– Поди-ка сюда. – Искусник похлопал рядом с собой, указывая место, а потом активировал плетение защиты.
Малый защитный пузырь окутал обоих пленников.
– Если убрать большую сферу, этого будет недостаточно, но теперь можно будет еще раз попытаться вытолкнуть нас отсюда – землей, что внутри, не засыплет, – доверительно сообщил искусник. – На Турнире-то, в луже этой окаянной, тоже так было. Я в пузыре, но под водой, и тварь эта безликая держит. Уж я тогда и так и сяк…